Проклятие чародея - Страница 76

Сражение бушевало. Герцог заметил, что у гвардейцев словно открылось второе дыхание — с таким пылом они отражали атаки противника. И еще в воздухе ощущалось движение. Не ветерок, нет, но некое, едва приметное колебание, проявление жизни и… чего же еще?

Перемены.

Бофус подумал, уловил ли ее еще кто-нибудь. Пожалуй, он был единственным, кто на поле боя стоял без дела. Остальные были слишком поглощены каруселью жизни и смерти, чтобы замечать что-либо вокруг. Но ошибки быть не могло — воздух действительно становился чище. Нет, определенно это не игра воображения.

Потом вдруг Бофуса осенило, что он различает силуэты своих гвардейцев. Он видел их, видел широкоплечие торсы, движения плеч и рук, даже слабый блеск стали. Тела врагов лучились ярким светом, словно окружавшая темень успела отчасти утолить свой чудовищный голод.

Но и это еще не все. Тьма продолжала понемногу рассеиваться, теперь в том не могло быть ни малейшего сомнения. Чернота сменилась темно-серыми сумерками. И в этот миг лантийцы испытали такой прилив сил, какого не знали с того самого дня, когда небо затянула зловещая пелена. С криками восторга люди возобновили борьбу.

Воздух остывал. Тьма продолжала блекнуть. Воодушевленные лантийцы позабыли про болезни и усталость и самоотверженно сдерживали армию противника. Тем временем Тьма продолжала рассеиваться, пока не стала похожа на густой предрассветный туман. Стали видны мужчины, женщины, вардрулы, сама земля. Люди, исполнившись радости и надежды, бились не на жизнь, а на смерть. Но каковы бы ни были потери вардрулов, они по-прежнему имели численное преимущество и превосходили людей по силе и опыту. Младшая матриарх Фтриллжнр не допускала и тени сомнения в окончательной победе своего войска.

Однако она не знала и не могла знать, что Тень не только блекнет, но и сжимается. Сжимается стремительно, неудержимо, намного быстрее, чем росла. Ей было неизвестно, что магия Рэйта Уэйт-Базефа разрушила магическую Тьму раз и навсегда. Что мгла отступает от береговой линии Далиона, что над Джеровой, самым дальним из лантийских островов, уже вовсю сияет солнце. Фтриллжнр заметила лишь просветление воздуха и исчезновение восхитительного аромата, да еще неожиданный всплеск решимости защитников города. Будь здесь архипатриарх Грижни, он бы, несомненно, придумал, как быстро и победоносно завершить битву. Матриарх же, не обладая задатками гениального полководца, полагалась на явное превосходство своих воинов.

Никто из находившихся в тот миг под стенами Ланти-Юма — ни люди, ни вардрулы — не ожидал налетевшего на них магического ветра, сдувшего последние остатки Тьмы и сорвавшего с неба серую вуаль. Был полдень. В безоблачном синем небе светило солнце, и его лучи огненными лезвиями полоснули по незащищенным глазам вардрулов.

Даже люди, дети солнца, успевшие отвыкнуть от нормального дневного света, в первый момент испугались. Глаза их наполнились слезами от нестерпимой рези. Но что означала эта мимолетная слабость по сравнению с тем воздействием, которое оказали жестокие лучи на чувствительную сетчатку вардрулов! Их пронзительные крики были наполнены ужасом и болью, никогда еще пещерники не издавали столь неприятных для слуха звуков. Свет жег огромные, вмиг ослепшие глаза, огненным мечом поражая нервные окончания. Не в силах терпеть эту муку, вардрулы побросали оружие и закрывали глаза бледными руками, корчились от боли. Это было поражение.

Люди быстро пришли в себя. Увидев, что враги бьются в агонии, лантийцы возликовали, приветствуя солнце торжествующими криками. Болезнь и слабость исчезли, будто их и не было. Командир Фрейнер вонзил штык в грудь младшей матриарх Фтриллжнр, и она упала навзничь, хиир ее потух. Такие сцены разыгрывались по всему полю брани. С неуклонно растущей уверенностью в своих силах защитники Ланти-Юма прорвались через ряды вардрулов и принялись крушить врага. Беспомощные сородичи гибли десятками, сотнями. Не в силах защищаться, они пытались бежать, спотыкаясь и падая на каждом шагу. От света плоти не осталось и следа, в интонациях появилась нестройность. Лантийцы преследовали их по пятам, нанося удары сзади, так что скоро все поле было усыпано белыми телами вардрулов. Видя, как разгромленные, охваченные паникой беспомощные существа пытаются унести ноги, большинство защитников города не стали им в этом мешать. Впрочем, не все. Группа лантийцев осталась глуха к мольбам герцога, решив довершить начатое, и отправилась вдогонку за ослепшими вардрулами. Вскоре и беглецы, и их преследователи исчезли вдали за гранитными отрогами Гряды. И там, где пролег их путь, тянулся след из неподвижных белых тел.

Выйдя из хранилища, Деврас и Уэйт-Базеф увидели распростертого у их ног бесчувственного архипатриарха. Плоть Грижни тусклее тусклого, дыхание почти не ощущалось. Деврас смотрел на него с состраданием, в нем всколыхнулось чувство вины.

— Он выздоровеет?

— Возможно, — ответил Уэйт-Базеф.

— Он сказал, — сделав над собой усилие, продолжал Деврас, — что Хладное Оцепенение может привести к смерти, а иногда разрушает мозг. Вы знали об этом?

— О первом — да. О втором — нет.

— И ничего нам не сказали. А было ли вам известно, что в пещерах остались одни лишь старики и дети?

— Нет. Но даже знай я об этом, без колебаний поступил бы точно так же. Послушайте меня, юноша. Вардрулы — наши злейшие враги. В них многое вызывает уважение и даже восхищение, но факт остается фактом: будь их воля, они бы нас всех уничтожили. Поверьте, мне вовсе не по душе издеваться над беспомощными, но допустить истребление человеческого рода я не могу. Вероятно, у вардрулов есть причина нас ненавидеть, допускаю даже, что их претензии на нашу землю вполне законны, но не мне судить. В конечном итоге мы должны хранить верность своему народу, людям, с которыми нас связывает кровное родство.

Деврас, глядя в лицо лежащего без сознания сородича, ничего на это не сказал.

— Что до полководца, не забывайте о том, что он учинил. Вспомните вырезанные поселения. На его руках кровь невинных. Он изверг, беспощадный убийца.

— Он мог бы убить и меня, — тихо возразил Деврас. — Добрался бы до вас, и не было бы никакой магии. Он же оставил меня в живых.

— Здесь вы глубоко ошибаетесь. Имей он хоть малейшее представление о том, что я намерен сделать, ничто бы в целом мире его не остановило.

— Кое-что все же остановило.

— Честно говоря, я вас не вполне понимаю. Ну да полно, не терзайтесь понапрасну. Выбора у вас не было, и к тому же Хладное Оцепенение далеко не всегда приводит к летальному исходу. Наверняка немало вардрулов спаслись в теплых от природы пещерах. Они окажут помощь тем, кому не повезло, согреют их, и, если это будет сделано без промедления, с ними все будет в порядке.

— Хочу, чтобы он выжил. Согреть, говорите? — Сняв кафтан, Деврас накрыл им неподвижное тело.

— До чего вы сентиментальны, — кисло усмехнулся Уэйт-Базеф. — Вы понимаете, что вы делаете? Это военачальник вардрулов, талантливый стратег, являющий собой угрозу всему человечеству. Если он выживет, где гарантия того, что однажды его войска снова не нападут на Ланти-Юм? Если на то пошло, в целях самозащиты его следовало бы…

— Замолчите, — оборвал его Деврас, и резкость юноши удивила Уэйт-Базефа. — Довольно. Мы и так принесли им немало бед.

— Подумайте, что учинили они над нами…

— Но ведь они считали, что просто восстанавливают попранную справедливость.

— Откуда вам известна их точка зрения?

— Однажды я обязательно все вам расскажу, Уэйт. Теперь надо разыскать Гроно и Каравайз, если они еще живы. А потом отправимся домой, если нам есть куда возвращаться и если сумеем дойти, в чем я вовсе не уверен.

— Это у кого же из философов вы почерпнули столько пессимизма?

— Увы, из собственного печального опыта.

— Друг мой, мы сделали то, что должны были сделать ради спасения родного города и, если на то пошло, самих себя. Вы о чем-то сожалеете?

— Сожалею, что возникла такая необходимость.