Проклятье музыканта - Страница 10

– Спаси меня, – вдруг сказала Долорес, резко оборачиваясь к Сальвадору. – Ты же мой Спаситель, верно? Ты же пришел за мной?..

Она знала его имя: видимо, так же, как и он о ней, спрашивала о нем.

– Спаси, или я умру. Тут! С ним, старым и нелюбимым! Возьми меня с собой… Возьми!

Она не просила – требовала. Глаза ее блестели не от слез, а от возбуждения в предвкушении свободы, жажды новых впечатлений и чувств.

– Мне нечего тебе предложить, – горько сказал Сальвадор. Он был нищий, она – жена местного богача.

– У тебя есть все, что мне нужно, даже больше, – ответила Долорес, словно прочитав его мысли. – Ты богаче моего мужа: ты владеешь миром, тогда как он – лишь этими клочками земли. Ты наполняешь сердца жизнью, а он умертвляет их.

Сальвадор медлил с ответом, понимая, что, если они уйдут вместе, его жизнь из свободного путешествия навстречу открытиям превратится в уход от погони, и отныне он будет не шагать по широким дорогам, а станет пробираться крадучись тайными тропами. И тяжелей всех нош станет ответственность за эту девушку. Готов ли он к такому в восемнадцать лет, когда юность и свобода будоражат кровь сильнее вина?

Но Долорес доверчиво прильнула к нему, и Сальвадор, чувствуя, как колотится ее сердце, решился.

Они ушли вместе, на рассвете, не скрываясь, свято веря в то, что возникшая любовь защитит их лучше темноты.

Они не задерживались нигде дольше, чем на несколько часов. В одном селении зарабатывали монеты, которые щедро бросала им публика. Долорес всегда танцевала босая, как ее бабка-цыганка, от которой она унаследовала свободолюбие и страсть к танцу. В другом поселении тратили заработанное на еду и мелкие подарки для девушки, в третьем оставались на ночлег, в четвертом предавались ненасытной страсти. И, казалось, не было никого счастливей их в мире…

…Мужчина остановился посреди улицы и запрокинул лицо, будто рассматривая фасад одного из старинных зданий, а на самом деле с укором глядя на небо. Толпа разбивалась об него, как о маленький островок, и, огибая с обеих сторон, текла дальше бурным потоком, не подозревая об упреках и проклятиях, которые мужчина обращал к Небу. В какое-то мгновение лицо Сальвадора исказила судорога, и он с силой сжал челюсти, будто от сильной боли. Долорес…

Репетиции проходили в одном из павильонов, снятом в промышленной зоне неподалеку от Санрока. Еще тогда, когда о группе Рауля почти никто не слышал, несколько местных музыкальных команд, объединившись, сняли это помещение для репетиций, но со временем в нем осталась лишь группа «Стеклянный кот». И хоть Раулю ездить в эти края сейчас было далеко, музыканты решили не менять насиженное место.

Это была довольно маленькая комната, размером меньше гостиной в нашей квартире. Из-за усилителей, барабанной установки, проводов, змеящихся по полу, она казалась совсем тесной. Помимо инструментов и аппаратуры сюда вместили еще и старый холодильник с неистощимым запасом воды в бутылках и кока-колы, вывезенный из чьего-то дома протертый диван, вешалку для верхней одежды и складной столик, который, когда он не был нужен, убирали за диван. Условия более чем спартанские, но и использовалось это место лишь по назначению.

Все уже были в сборе и встретили нас обрадованными возгласами.

– Уже заждались! – крикнул, вставая с дивана, Чави. Его имидж за то время, что я его знала, не претерпел изменений. От природы парень обладал яркой внешностью: довольно симпатичный, с черными выразительными глазами и густыми бровями, смуглый, высокий и худой. Но Чави этого казалось мало, поэтому он еще носил длинные дреды, пирсинг в губе и брови, серьги-кольца в мочках ушей, а обе его руки от кистей до локтей украшали цветные татуировки. Одевался он в майки и клетчатые рубашки с закатанными рукавами, рваные джинсы и кеды. Последние, похоже, были страстью Чави: в каждую новую встречу я видела на парне другую пару. Но выглядела вся его обувь так, словно в ней прошли пешком от Испании до Сибири.

Еще одной такой «яркой птичкой», привлекающей к себе внимание манерой одеваться, был второй гитарист Даниэль. Он, наоборот, не обладал высоким ростом, был самым низким в группе, да еще казался двадцатилетним юнцом из-за ясных глаз, гладко выбритого лица и коротких курчавых волос. И, может, поэтому, чтобы не потеряться на фоне рослых и приметных друзей, носил штаны кричащих расцветок. Как у Чави страстью были кеды, так у Дани – цветные брюки: малиновые, желтые, оранжевые, зеленые – каждый раз другого цвета. «Фрики», – беззлобно отзывался о своих друзьях Рауль, который сам не далеко ушел от Чави в любви к джинсам с прорехами, так раздражающим сеньору Пилар.

Плотной комплекции клавишник Фернандо носил густую бородку и удлиненные волосы, которые делали бы его похожим на православного батюшку, если бы не одежда – джинсы и футболки, поверх которых Фер обязательно надевал кожаный жилет с цепями, словно металлист. Менее кричаще выглядел басист Серхио – в классических рубашках и прямого кроя темных брюках, но именно из-за этого и выделялся на фоне остальных. Новичок-барабанщик Хайме отдавал предпочтение светлым футболкам и джинсам, которые на время выступлений сменял на кожаные штаны.

Под обрадованные возгласы мы выгрузили на стол из двух сумок гостинцы, которыми нас щедро снабдила сеньора Пилар. И пир начался. Когда Рауль продемонстрировал всем подаренную ему гитару, я увидела, как глаза у Чави загорелись восхищенно-жадным огнем.

– Разрешишь? – спросил он, протянув в нетерпении руку к инструменту. Рауль уступил, и Чави взял гитару так бережно, будто младенца. Сев на стул, он закинул одну ногу на другую и склонился к инструменту, словно прислушивался к нему. Посидев так с полминуты под выжидающими взглядами присутствующих, Чави тряхнул дредами и коснулся струн. Прислушался к звучанию и перебрал струны уже в затейливом пассаже.

– Это потрясающе, чувак! В ней будто живая душа скрыта, – пробормотал он.

Вечер так и шел: под угощение ребята непринужденно болтали, обсуждали какие-то планы, детали. Похоже, сегодня решили не репетировать, а просто отметить день рождения своего коллеги. Чави тихонько играл на гитаре Рауля и был так увлечен этим, что не замечал ничего вокруг.

– Будто с любимой женщиной на свидании, – пихнул в бок Даниэля Фернандо, указывая на гитариста, с блаженным выражением лица наигрывающего красивую грустную мелодию.

– Так у него сейчас любимая женщина гитара и есть, – хмыкнул тот, намекая на то, что Чави не так давно расстался со своей постоянной подругой Сарой. То ли девушка не выдержала того, что ее любимый больше времени проводил на репетициях и в студии, чем с ней, то ли просто устала ревновать Чави к многочисленным поклонницам, то ли любовь между ними и правда угасла. Парень по этому поводу не особо переживал: его полностью поглотила новая жизнь. А от недостатка женского внимания он никогда не страдал.

– Я все слышу! – поднял голову Чави. – Дани, поклонниц у меня больше, чем у вас у всех, вместе взятых. Не забывай!

Поспорить с этим было сложно, потому что Чави и в самом деле умудрился набрать в блоге рекордное по сравнению с другими членами группы количество виртуальных подруг. И его хвальба этим постоянно служила предметом для шуток.

– А все потому, что я сменил статус с «состоит в отношениях» на «свободен»! – продолжал Чави. – И девушки ко мне толпами повалили.

– В надежде, что ты на них женишься? – хмыкнул Фернандо, лениво отправляя в рот ломтик хамона.

– Дождешься! – фыркнул Чави. – Я не такой дурень, как Оренсе, – жениться, когда наша карьера так круто пошла в гору! Я ничего не имею против Анны, только если Раулю не придет в голову сменить статус в блоге на «женат». У группы с «холостым» имиджем продажи выше!

Я засмеялась. Обижаться на Чави было неблагоразумно, я знала, что ко мне он относится с симпатией.

– Продажа дисков не зависит от семейного положения членов группы, – заметил Рауль, на что его приятель снисходительно фыркнул: