Проклятье диавардов - Страница 17

Пашка долго не приходил в сознание и только стонал, пока его на руках несли к машине. Там врач (была, оказывается, у покойников с Базы и такая должность) осмотрел его и сделал укол.

— Возвращаемся, — сказал он шоферу, — и поскорей.

Через минуту грузовик мчался по дороге на Базу. В его бронированный кунг набилось человек двадцать, здесь было душно и сильно трясло. Олег, Зоя и врач сидели на полу возле Пашки и старались уберечь его от ударов. Зоя плакала, но движения ее при этом оставались быстрыми и уверенными. Она помогла раздеть Пашку и, после того, как врач ощупал его ноги, укутала сына чьим-то широким плащом, на лоб положила холодный компресс.

Олег с невольным удивлением наблюдал за женой. В обыденной жизни она всегда казалась ему хрупкой и совершенно беззащитной. Теперь он понял, что за этой хрупкостью — огромный запас прочности, душевных сил, у него нет-нет, да и мелькал перед глазами развалившийся череп бандита… Другая, даже со стороны увидев такую сцену, на пару суток впала бы в истерику, а Зоя уже словно бы и забыла обо всем… Да, круто изменилась жизнь. И их самих изменила до неузнаваемости.

Машина въехала в ворота Базы и скоро остановилась у двухэтажного здания белого кирпича. Пашку переложили на носилки, внесли в здание и, наконец, поместили на настоящий операционный стол во вполне оборудованном кабинете. Несколько человек долго исследовали его состояние, кололи лекарствами, накладывали шины.

— Ну, кажется, все в порядке, — сказал спустя два часа врач, сопровождавший Пашку в машине. — Теперь он будет спать. Вероятно, около суток. Нервная система, конечно, страшно перегружена, но сердце работает вполне удовлетворительно. Ваша помощь пока не нужна Идите, устраивайтесь. Вам самим необходимо отдохнуть. Приходите вечером, тогда и посоветуемся. У нас есть кое-какие соображения относительно вашего сына.

С большим трудом удалось уговорить Зою оставить Пашку хоть на несколько часов. Она хотела знать все, и немедленно.

— Побеседуйте с Зарецким — сдался, наконец врач. — Вы с ним, кажется, знакомы… Его знаком… Его сына мы уже подвергли… лечению… по той методике которую хотим предложить вам. Сознаюсь, это довольно рискованный эксперимент. Но… — он невесело усмехнулся, — не в нашем с вами положении бояться рискованные экспериментов…

База поразила Олега своими размерами. Это была огромная территория с разбросанными на большом расстоянии друг от друга куполами лабораторий длинными приземистыми корпусами вивариев, собственной энергоустановкой настоящей электростанцией, столовой госпиталем и, наконец, целым кварталом жилых домов — бывшим поселком ликвидаторов. По периметру Базу окружало двойное кольцо проволочных заграждений, в комплект к ним входили пулеметные вышки караульное помещение склад оружия, гараж и ремонтные мастерские. Все это содержалось в образцовом а главное, работоспособном состоянии, так что База была, надежно защищена от нападения извне.

С утра до вечера лагерь был полон размеренного деловитого движения. Казалось, каждый нашел себе здесь занятие по вкусу и целиком посвятил ему весь ничтожный остаток своей жизни. Вероятно впечатление это было поверхностным люди, обреченные на смерть не могут не испытывать приступов отчаяния не могут работать с неугасающим энтузиазмом точно зная что не всякий их труд может быть завершен. Каждый день дежурная похоронная команда проходила по улицам поселка направляясь к огромному кладбищу Базы. Одно это зрелище должно было выбивать из колеи всех кто при нем присутствовал, но… не выбивало. Человек не способен слишком долго предаваться отчаянью, не способен постоянно ждать смерти, так же как не способен полностью игнорировать ее приближение.

— У моего Кости нет другого выхода, кроме «Нейрона». Состояние очень тяжелое… — говорил Ефим Зарецкий. Черные с проседью усы его при этом нервно шевелились. Общие беды сблизили Олега с Зарецким так, как никогда не сближало бывшее многолетнее соседство. Они быстро перешли на «ты». Теперь Ефим показывал Олегу Базу и вводил его в курс здешних порядков и дел.

— «Нейрон» применяют не только к больным, — говорил он. — Это вообще не лечебный агрегат, а скорее, объект исследования. На Базе он еще с доаварийных времен. Его выкопали в какой-то шахте и привезли сюда. По-моему, никто толком не знает, что это такое, но оно помогает… — он помолчал, — помогает не загнуться раньше отведенного каждому из нас срока. А глазное — дает возможность прожить остаток дней в неведении…

— Погоди-ка, погоди, — перебил его Олег. — В шахте, говоришь, нашли? Это не тот ли монолит, которым здесь занимался… этот… э-э… Корф, вроде?

Зарецкий искоса посмотрел на Олега.

— Откуда ты знаешь?

— Один врач рассказывал. Да ты его должен помнить — наш участковый микробиолог, Жора Кислицын.

— А он как узнал? Тема ведь была засекречена.

Олег махнул рукой.

— У нас все засекречено! И все обо всем знают. Полгорода работало на Базе, остальная половина — на Базу. Какие тут могут быть секреты? Корф сам Кислицыну рассказал как-то за рюмкой.

— Сам, Корф?! — Зарецкий взволновался. — Слушай, так ведь это же страшно важно! Вот что. Пойдем сейчас прямо в лабораторию, на «Нейрон». Я тебя познакомлю с тамошней командой, все им расскажешь. После Корфа осталось слишком мало документов, а он был последним, если не единственным специалистом по «Нейрону». Они теперь изучают каждое его слово, где-либо записанное или кем-либо услышанное. Без этого нельзя до конца разобраться в «Нейроне». Да и времени мало, сам понимаешь. У всех у нас крайне мало времени. Только начнешь что-то понимать, глядишь — умирать пора.

Зарецкий блеснул на Олега черным глазом, но тому еще было не до шуток.

— А какая польза от этого «Нейрона»? — спросил он. — Почему с ним так носятся?

— Пойдем, пойдем, там все подробно объяснят, — Ефим потянул Олега за рукав. — Видишь ли… Иногда эта штука продлевает жизнь.

Просторное помещение внутри купола было ярко освещено. Его наполняло трансформаторное гудение и озоновый запах высоковольтных разрядов. Олегу стало ясно, зачем на Базе такая мощная электростанция. Его провели в кабинет и принялись дотошно выспрашивать, просто-таки выпытывать мельчайшие подробности рассказа Жоры Кислицына о Корфе. Особенно наседал один — не старый еще, но до глаз заросший клочковатой бородой субъект, назвавшийся Виктором Бойко, нынешним главным инженером «Нейрона».

Олег присматривался, присматривался к нему и вдруг узнал: да ведь это же тот самый зверски всклокоченный бородач из очереди, который рассказывал про живую Землю!

— Было дело, — признался Виктор, когда допрос окончился и Олег сам решил спросить кое о чем. — Иногда мы пытаемся раздобыть информацию и в городе.

— Вы ходите в город? — удивился Олег. — Постоянно?

— Еще бы! Как же иначе узнавать, что он против нас замышляет? Самое удобное место для этого-очередь. Можно завести разговор на любую тему и услышать сотню мнений — выбирай любое. Вот только микробиологов мало осталось… Если бы я тогда знал, что Кислицын был знаком с Корфом, конечно, нашел бы повод поговорить с ним. А так, наобум… Не идти же мне, в самом деле, на анализ крови!

— И многие покой… то есть… многие здешние бывают в городе? — Олег виновато улыбнулся.

Но обижаться здесь было не принято. Да и не на кого…

— Группы уходят и возвращаются каждый день, — сказал Бойко, — Нам нужны продукты, горючее, еще много чего… Приходится заниматься и разведкой, и драться порой…

— С кем? — спросил Олег и сразу вспомнил завал на дороге, где на них напали бандиты.

— С городом, — ответил Виктор. — Да, драться с городом. Нельзя им позволять убивать нас. Для их же пользы. Потому что мы — это они. И вирус распространяется не нами, как они думают, а их собственной нищетой. Когда не хватает продуктов, жилья, одежды, рано или поздно обязательно начинается еще и эпидемия. Не СВС, так чума, холера или оспа… Отсутствие ботинок и велосипедов означает и отсутствие лекарств, элементарных санитарных средств, вообще — отсутствие возможности спастись. Не только от болезни — от чего угодно! От землетрясения.