Проклятая усадьба - Страница 9
– Мне кажется, ей нравилось. Хотя ничего определенного сказать не могу, это уже будет сплетня.
– Что ж, спасибо за информацию, – сказал Гуров, отодвигая от себя пустую тарелку. – И за картошку тоже спасибо. Пойду еще погуляю.
Однако, выйдя из кухни, он направился не в парк, а свернул в узкий коридор на первом этаже, который вел к комнатам прислуги. Он еще когда гостил в усадьбе, изучил расположение комнат в доме и знал, кто где живет. Сыщик прошел мимо нескольких дверей и остановился перед дверью, которая вела в комнату второй горничной, Елены. Он постучал, услышал за дверью шаги. Дверь открылась. Перед сыщиком стояла высокая девушка с золотистыми волосами, тщательно уложенными. Она с удивлением смотрела на Гурова.
– Может, разрешите мне войти? – спросил сыщик. – Нам надо побеседовать.
– Интересно, о чем? – надменным тоном произнесла Елена.
– Не о чем, а о ком, – ответил Гуров. – Об Андрее. Ему грозит большая беда. И во многом – из-за тебя.
– Из-за меня?! – воскликнула девушка, распахивая дверь. От ее спокойствия не осталось и следа. – Но почему?
– Сейчас объясню, – обещал Гуров, входя в комнату.
Глава 6
Это была самая обычная комната для прислуги: минимум места, минимум мебели. Отличием от других подобных комнат, виденных Гуровым, было большое количество фотографий хозяйки, сделанных в разных ракурсах, позах и нарядах (а иногда и без наряда). Они висели на стенах, стояли на столике и даже на подоконнике. А еще в комнате имелось несколько зеркал. Видно было, что Елене Локшиной нравится видеть свое изображение, живое или застывшее.
– Да, Андрею грозит беда, – повторил Гуров, усаживаясь на единственный стул, имевшийся в комнате. – Он продолжает врать следствию, запутывается в этом вранье. Пока следователь не считает его соучастником преступления, но поскольку Андрей упорно не говорит, что делал в ту ночь, следствие может изменить свою позицию.
– Но мне говорили… Сергей Григорьевич мне говорил, что Андрея скоро отпустят! – воскликнула девушка.
Поскольку сесть было некуда, она осталась стоять. Но стояла она тоже не совсем обычно: одну ногу поставила на скамеечку, руку уперла в бок – получалось, что она словно позировала для очередной фотографии.
– Сергей Григорьевич – это адвокат?
– Ну да! Он вчера видел Андрея, потом позвонил мне по его просьбе и сказал, что его скоро отпустят!
– Да, мне прокурор тоже так говорил, – кивнул Гуров. – Но чтобы отпустить Андрея и переквалифицировать его из обвиняемого в свидетеля, им нужно иметь хоть какую-то картину его поведения в ту ночь. А ее нет. Он все врет. И я знаю почему: тебя выгораживает. Он не хочет признаться, что ты тоже была там, за этими кустами.
– Я?! – драматически воскликнула Лена. – Кто это вам сказал? Бред полный!
– Мне это никто не говорил, – спокойно ответил Гуров.
Вообще, чем драматичней восклицала девушка, чем сильнее она волновалась, тем спокойней становился сыщик. Он твердо знал, что находится на верном пути.
– Мне этого никто не говорил, – повторил он. – Но у меня есть глаза, и я кое-что увидел там, на этой площадке. И рядом с ней.
– Что же вы там увидели, интересно? – издевательски усмехнулась горничная. – Два дня прошло, никаких следов уже нет.
– Ошибаешься. На самой площадке следов и правда нет. Но когда прозвучал выстрел, ты захотела посмотреть, что это такое, и шагнула в сторону, в кусты. А там земля сырая. И твоя шпилька там отлично отпечаталась. Оперативники просто не стали смотреть там, в стороне. А я посмотрел. Есть и еще кое-какие признаки. Вас видел один человек, как вы туда шли. Так что я могу прямо сейчас идти к следователю и рассказать ему, как было дело. Но не хочу. Я хочу, чтобы сначала ты сама мне все рассказала.
Закончив этот монолог, Гуров посмотрел на Лену. Посмотрел с некоторой скукой, как смотрят на давно известный и уже порядком надоевший предмет. На самом деле он блефовал. Никакого свидетеля, который бы видел в ночь убийства Андрея Вдовина в обнимку с Еленой, у него не было. Как не было и отпечатка шпильки в кустах. Но Гуров знал, твердо знал, что все именно так и было – они были там вдвоем, они слышали выстрел, – и потому был так уверен в себе. А еще он был уверен, что самовлюбленная Лена не выдержит давления и все ему расскажет. Он видел много людей такого сорта и знал, что они податливы.
И эта его уверенность принесла плоды. Холеное личико Елены Локшиной вдруг расплылось, на глазах выступили слезы. Еще секунда – и она свалилась на кровать, рыдая и закрывая лицо руками.
– Да, я была! – простонала она. – Мы были! Хотели погулять, подышать, прежде чем к нему идти…
– И что вы там делали? Дышали?
– Ну, целовались, конечно…
– А почему там, а не в гроте? Там же удобнее. И скамья есть…
– Да мы туда и хотели идти. Но услышали, что там уже кто-то есть.
– Там разговаривали?
– Нет, там один человек был. Ну, не знаю, может, и не один – мы ведь близко не подходили. Просто мы услышали, как там кто-то ходит. Не говорит, только напевает что-то под нос. Мы поняли, что один.
– А вы поняли, кто именно там был?
– Нет. Но напевал что-то древнее, нудятину какую-то. Типа «звездочка моя ясная», что-то вроде. Короче, Андрей сразу определил, что это кто-то из стариков. Сургучев, или Кононов, или вы…
– О, и меня подозревали! Значит, вы поняли, что место занято, и остановились за кустами. А потом?
– Что потом?
– Долго так стояли, по соседству?
– Ну, я не знаю, я на часы не смотрела. Вообще, наверно, недолго. Потом Андрей вдруг говорит: «Ага, вот и звездочка притопала».
– В смысле?
– Ну, он же все про звездочку пел. Что он к ней на небо прилететь не может. Фуфло всякое. Вот, а тут она и прилетела.
– То есть к человеку в гроте пришла девушка?
– Ну да.
– А ты видела эту девушку?
– Ну да.
– И кто это был?
– Откуда я знаю?
– Ты же говоришь, что видела.
– Так я ее со спины только видела. Луна, правда, светила, но все равно – ночь же. И потом, она в толстовке была, с капюшоном. Лица совсем не видно было.
– Почему же вы оба решили, что это девушка, а не парень?
– Ну, фигуру же видно. Фигура женская была, это точно.
– С какой стороны она шла?
– От дома, ясное дело.
– Так, с этим, кажется, разобрались. Она вошла в грот… И что потом?
– А потом все и случилось! Только она вошла – и сразу бабах! Выстрел!
– То есть они там не разговаривали?
– Нет! Мы оба стояли, слушали, думали, что услышим. Интересно ведь, кто да что. И вдруг – бабах! Я чуть не завизжала, мне Андрей вовремя рот закрыл. Потом еще секунды две-три прошло, видим – она выходит. И пистолет у нее в руке.
– Она держала в руке пистолет?
– Ну да. Тут я чуть не обоссалась – ой, извините, чуть не описалась со страху. Все, думаю, она нас слышала, сейчас кончать будет. Но она свернула и ушла.
– Домой?
– Нет, я же говорю – свернула. Она в другую сторону ушла, от дома.
– К пруду?
– Ну, наверно. Я не следила. Мы подождали, пока она уйдет, и скорее домой побежали. Пошли к Андрею, он сразу виски налил. Я стакан, наверно, выпила, только тогда успокоилась.
– А потом?
– Ну, потом… Потом разное было…
– То есть вы занялись любовью. И что, разве из комнаты больше не выходили?
Елена замялась. Гуров сразу оценил это и резко потребовал:
– Давай-давай, рассказывай! Начала, так уже все рассказывай! Что, решили сходить, на труп посмотреть?
– Нет, что вы! Просто Андрей… Он когда виски допил, сказал: «Надо пойти проверить». Я тогда тоже подумала, что он в грот хочет идти, стала отговаривать. А он говорит: «Чё я, совсем дурной? Я к предкам схожу, проверю, дверь в спальню закрыта или нет». Вот он сходил, проверил, сказал, что все на месте. И потом мы уже до утра не выходили. Ну, часов до шести. Потом мне надо было к себе вернуться. А то утром увидят, как я от него выхожу, возникать начнут…