Произведения - Страница 30

Лобастов. Это точно; он нам нужен…

Живоедова. Андрей Николаич! я все думаю, что, кабы ты сам все это обделал?

Лобастов. А что вы думаете? Решусь! (Приближается к боковой двери и опять возвращается.) Нет, сударыня, не могу!

Живоедова. Да отчего не мочь-то?

Лобастов. Грех-с.

Живоедова. Да ведь он обсчитает нас, беспременно обсчитает!

Лобастов. Его и обыскать в ту пору можно, сударыня!

Прокофий Иваныч (за дверью). Да, никак, они родителя-то ограбить хотят?

Лобастов. Вы, сударыня, только не троньте его, пускай он в свои расчеты углубится, а я около того времени подкрадусь к нему тихим манером да двумя пальчиками под мышки… (Показывает.) Так он и все тогда опустит!

Прокофий Иваныч. Кто бы вот подумал, что и Андрей Николаич такая же выжига! А впрочем, и то сказать, я же хотел его чарочкой обнести! (Выходит на сцену.) Желаю здравствовать, ваше превосходительство.

Живоедова вскрикивает.

Лобастов (с испуга не узнавая Прокофья Иваныча). Ты кто такой? ты кто такой?

Прокофий Иваныч. А я вот насчет тятенькинова здоровья-с узнать пришел.

Лобастов (узнав Прокофья Иваныча). Да как ты смел? да ты знаешь ли, что Иван Прокофьич от тебя, от бездельника, при последних минутах находится? Уморить, что ли, ты его пришел? да тебя, сударь, на каторгу мало! (Наступает на него.) Вон отсюда!

Прокофий Иваныч. Да вы, ваше превосходительство, не трудитесь кричать-то! Я, благодаря вашей милости, очень знаю, что тятенька уж померли; стало быть, теперича в эвтим месте хозяин не вы, а я! Желательно вам, сейчас вас отселева выгоню?

Живоедова. Ах ты господи! в щелку он, что ли, пролез!

Лобастов (не теряя присутствия духа). Что ты врешь! кто тебе сказал, что Иван Прокофьич помер… Вон отсюда! (Толкает его.)

Прокофий Иваныч. Зачем врать-с? Да вы не больно прытко-с, не толкайтесь-с… у меня тутотка и свидетели есть-с… Федор Федорыч! Трофим Северьяныч!

Живновский и Праздников выходят из засады.

Живновский. Вот, стало быть, и пригодились, Прокофий Иваныч!., только раненько вы зрелище-то в ход пустили: вам бы переждать, пока они воровство там свое учинят, да тут бы и перекусить им горло с поличным!

Живоедова (Лобастову). Говорила я тебе, сударь, что богу всякое греховное дело противно! так оно и вышло. (К публике.) Шутка сказать, что он задумал! мертвого человека ограбить!

Лобастов (в смущении). Я… я… я ничего тут не понимаю.

Прокофий Иваныч. Тут, ваше превосходительство, и понимать больше нечего, кроме того, как вы все во власти моей состоите… (Одушевляясь.) Будет мне теперича кланяться, мы теперича сами при капиталах находимся!

Лобастов делает движение, чтоб уйти.

Нет, ты стой, енарал, в дегтю хвост свой замарал! Так ты меня ограбить хотел? Ты, то есть, жизни лишить меня желал? Чтоб я с женой по миру ходил, у добрых людей копеечку просил да голодным брюхом господа хвалил? Этого, что ли, ты хотел? А кто мне намеднись кланялся да душу свою мне закладывал, только, дескать, над сынком-то родительскую свою власть покажи? нет, ты скажи, ты ли это был?

Живновский. Айда Прокофий Иваныч! А вы чего, генерал, смотрите! да я бы на вашем месте давно ему в зубы, и в нос, и в щеки, и во всякое место горячих наклал!

Лобастов. Да ведь ты и сам, любезный, мне клялся, да пошел же после того к Семену!..

Прокофий Иваныч. Это нужды нет, что я пошел: я за своим же добром пошел… Ну, да ладно… у вас свои прожекты были, а у меня теперь свой есть… (К Живоедовой.) Ты сказывала, что Семен Семеныч воровство-то должен был учинить?

Живоедова. Он, Прокофий Иваныч, он и научил-то всему. Что только с нами будет! Заберут всех нас в полицию, а оттуда на каторгу…

Прокофий Иваныч. А что, разве не хочется? А ведь куда бы тебе, старая ты ведьма, пристойно было по нижегородке-то пройтись! (Смотрит на нее пристально; возвысив голос.) Так я вот как вам скажу: всех я вас отпутаю… может, и часть даже от себя дам…

Живоедова. Уж дай, Прокофий Иваныч, что-нибудь!..

Прокофий Иваныч. На всех я на вас плюю!.. Вы себе добра хотели — кто добра себе не желает! Ну, и против Андрея Николаича я точно что виноват маленько! Только вот Семен Семеныч — это статья особая! Он меня намеднись с родителем вконец расстроил, так я это помню… Я, сударь, Финагея Прохорыча в бархатный кафтан наряжу, из серебряных стаканов поить буду, бисером пол у него в горнице насыплю, а Семена Семеныча в Сибирь упеку!

Живоедова. И поделом ему, сударь!

Живновский. Это вы, Прокофий Иваныч, правильно рассуждаете… (К публике.) Удивительно, какое в русском человеке рассуждение здравое! (К Прокофью Иванычу.) Да и нас-то, грешных, не забудьте, Прокофий Иваныч… Хошь не бисером, хошь песочком каким-нибудь… серебряным-с…

Прокофий Иваныч. Никого не забуду! Всех наделю! Хромых, слепых, убогих — всех накормлю! А Семена Семеныча в Сибирь упеку.

Лобастов (несколько повеселее). Да ты совсем, брат, другой человек стал, почтеннейший Прокофий Иваныч!

Прокофий Иваныч. Теперича я совсем человек стал другой! теперича я почувствовал, что я со своим с капиталом пользу отечеству принести должен… (Прохаживается по комнате.) Прочь с дороги! Потомственный почетный гражданин Прокофий Иванов сын Пазухин идет!

Живоедова (в сторону). Ну, пошел теперь ломаться!

Прокофий Иваныч. Я так теперича, ваше превосходительство, рассуждаю, что у меня кажинный день с утра до вечера бал здесь будет!.. Мавру Григорьевну в бархаты облачим, коляски с Москвы себе выпишем… только сторонись — задавлю!

Живновский. Эх, счастье-то, счастье! как человека-то оно украшает!

Прокофий Иваныч. А Семена Фурнача упеку! в самую, то есть, в Сибирь, в Туруханск упеку!

Живоедова. Упеки, голубчик, упеки! Он всему злу корень и причина!

Прокофий Иваныч. Только слушайте вы мой план…

В соседней комнате раздаются шаги.

Шш… идет! по местам!

Все прячутся в комнату Живоедовой.

Фурначев (входит бережно).

Фурначев. Кончил праведный муж земное свое обращение! Жил-жил, добродетельные подвиги совершал, капиталы великие сооружал — и что ж осталось? Так, одно мечтание! Вот наша жизнь какова!.. Подобна сну мятежному, можно сказать, или вот плаванью по многоволнистому океану житейскому! Сколько ни употребляй усилий, сколько ни бейся против волн, а все погрузиться в хладное оных лоно придется… Хорошо еще, если кто, подобно почтенному Ивану Прокофьичу, достояние по себе оставляет, и если достояние это в надежные руки исток свой находит, но куда как должно быть прискорбно тому, кто умирает нищ, и убог, окружен детьми малыми и гладными! Найдет ли он для себя оценку в потомстве? Рыдающая у гроба жена скажет: «На кого ты меня покинул?» Голодные дети возопиют: «Зачем ты нас на свет произвел?» Посторонние люди скажут: «Кто сей презренный человек, который даже крупицы злата после себя не оставил!..» Страшное зрелище!.. (Задумывается.) Не таков был Иван Прокофьич: он именно красота и благолепие дому своему был… Однако пора бы и приступить… Где ж это Анна Петровна? (Подходит к двери, ведущей в комнату Живоедовой.) Заперта. Анна Петровна! Анна Петровна!

Ответа нет.

Верно, на кухне… что ж, быть может, это и к лучшему… Можно будет наскоро взять, что следует, да и уйти… Кабы помог бог счастливо! (Крестится и направляется к спальной Ивана Прокофьича, но вдруг останавливается.) Странное дело… не могу! даже коленки дрожат, точно вот новичок я… (Задумывается.) Помню я время… тогда еще молоденек я был… тоже подобное происшествие было. Умирал тогда покойник батюшка — тоже боялся я, чтобы матушке после него наследство не осталось… В ту пору я бесстрашнее был… вошел, отомкнул сундук и взял… Да что и взял-то! всего и богатства два двугривенных после покойника осталось… А теперь вот миллионами пахнет, вся будущность, значит, тут разыгрывается, а не могу, ноги дрожат… Фу! что за вздор! Смелей, Семен! (Вбегает в спальную, но внезапно оттуда возвращается бледный и взволнованный.) Господи! что это, будто привиделось мне, что старик встал! (Тяжело дышит.) Ведь вот, можно сказать, воображение какие фантазии над нами смертными разыгрывает… Господи благослови! (Входит в спальную и уже не возвращается оттуда.)