Прогулки по Парижу. Правый берег - Страница 17

Ее коллекции восходят к королевским библиотекам Франции, начало которым положил король Карл V, уже во второй половине XIV века собравший около тысячи томов. Настоящим библиофилом был король Людовик XII, собравший библиотеку в замке Блуа на Луаре. Король Франциск I перевез эту библиотеку в замок Фонтенбло, где она пополнилась греческими, латинскими и восточными рукописями. И это Франциск I издал гениальный указ о том, что один экземпляр каждой отпечатанной во Франции книги должен быть послан в королевскую библиотеку. С тех пор эти книги (как выражаются в наше время, «обязательные экземпляры») обогащали королевские библиотеки, которые со времен Франциска I странствовали за королем из замка в замок, Карлом IX были перевезены в Париж, а Генрихом IV размещены в монастыре Кордельеров (том, что в Латинском квартале). Наконец, славный Кольбер перевез королевскую библиотеку из Лувра в свои дома на улице Вивьен, а потом и в соседствовавшие с ними отели Тюбеф и Шеври, принадлежавшие кардиналу Мазарини, который в 1654 году поручил знаменитому архитектору Мансару пристроить к этим домам две галереи (они целы и ныне, для Парижа три с половиной века – не вечность). Уже в 1692 году королевская библиотека была открыта для публики, а в 1724-м она водворилась на постоянное жительство также и во дворце Невер, выходящем на улицу Ришелье. Впрочем, она и тогда не перестала расширяться, ее достраивали позднее славный архитектор Робер де Котт и его сын Жюль- Робер. При этом библиотека постоянно пополнялась за счет подаренных ей частных собраний, а также вливавшихся в нее монастырских библиотек. Самое крупное пополнение поступило, конечно, в годы революции – за счет множества конфискованных библиотек, и частных, и монастырских. В середине XIX века библиотека подверглась крупной достройке и радикальной перестройке под руководством архитектора Лабруста…

Мне доводилось работать над первой моей парижской книгой в залах Лабруста, в частности в красивом книжном зале (360 мест) с металлическими балками, девятью крытыми керамикой куполами и шестнадцатью металлическими колоннами. Отыскав свое место по номеру жетона, я, прежде чем углубиться в чтение, огляделся и подумал, что вот, может, на этом месте сидели перед Второй мировой войной так ценившие эту библиотеку Михаил Осоргин и Марк Алданов, а перед Первой – невзлюбивший здешние неудобства (их немало) Альберт Швейцер или даже злобный эмигрант Ульянов-Ленин…

Конечно, десятки миллионов книг и документов давно уже не умещаются в зданиях квартала Пале-Руайяль: еще до войны построено было хранилище на 40 километров полок в Версале. Но и это еще не решило проблемы: каждый год в хранилище прибывает тысяч сорок французских книг и еще столько же иностранных, так что все старые здания уже переполнены. В двенадцати отделах старой библиотеки кроме отдела книг и читальных залов размещаются отдел рукописей и отдел старинных рукописных книг, а также отдел представляющих ценность сравнительно новых рукописей (вроде рукописей Гюго, Пруста, супругов Кюри и еще, и еще…). Там есть, кстати, рукописи Тургенева, письма Толстого, Гоголя, Герцена, Достоевского, да и русских книг тут больше полутора миллионов. Среди них есть Библия, напечатанная в 1581 году Иваном Федоровым (среди прочих книг она была привезена из России философом Дени Дидро). Среди ценных рукописей можно назвать «хартию» с подписью французской королевы Анны, дочери киевского князя Ярослава Мудрого.

Каких-нибудь три десятка лет тому назад в библиотеке был создан кабинет эстампов, и ныне в нем уже больше 148 тысяч эстампов. В отделе карт и планов – богатейшая коллекция карт, в том числе и старых, начиная с XIII века. В отдельном особняке, что на улице Ришелье, размещается музыкальный отдел – в нем без малого полтора миллиона партитур. В богатейшем, ведущем начало еще от королевских коллекций отделе монет и медалей среди прочих несметных сокровищ хранятся конфискованные революцией сокровища аббатства Сен-Дени и часовни Сен-Шапель (умудренный русский читатель догадается, что часть награбленного была разворована, а прочее не вернули). Остается добавить, что старинные галереи библиотеки украшены стенописью, что росписью покрыты и потолки – в общем, пленительный уголок Парижа (уже и будущий русский император Павел I ходил сюда на экскурсию)…

О том, что этим бурно растущим собраниям давно стало тесно, догадаться нетрудно. Покойный президент Миттеран принял решение увенчать свое президентство сооружением новой, гигантской, фараоновской библиотеки. Президент велел не жалеть денег (тем более чужих), но, кажется, из всех его фараоновских строек в столице Франции эта оказалась самой неудачной, о чем мы уже подробно рассказывали, гуляя по левому берегу Сены. Не только фараонов, но и просвещенных французских королей социалисту-монарху превзойти не удалось. Пока единственное, в чем преуспели строители библиотеки за долгие годы, – это перерасход средств… Книги по-прежнему ютятся в квартале Пале-Руайяль.

В каждом городе подлунного мира, как бы он ни был беден, находится укромный (или, напротив, открытый всем взглядам) уголок, в котором любят фотографироваться новобрачные или просто влюбленные. Чаще всего это памятник, или могилка, или просто скульптура, или обрыв над гладью Волги, Влтавы и Енисея. В Сухуми фотографировались в былые времена на могиле молодой стюардессы, в Душанбе – у памятника Ленину, во множестве городов – на могиле Неизвестного солдата, а в городах побогаче – близ какой-нибудь статуи русалки, Эроса или феи. Хотя трудно наверняка предсказывать заранее неисповедимые пути народной любви, дерзну предположить, что в Париже появилось недавно именно такое новое место для влюбленных – на краю сада Тюильри, близ Оранжереи, близ балюстрады с видом на прекрасную площадь Согласия, плас де ла Конкорд. Это место и раньше не пустовало, но вот недавно здесь была установлена – и может, на очень долгий срок – нежная и чувственная скульптура Родена «Поцелуй». Она уже замечена влюбленными, и я, не претендуя на особую дальновидность, все же берусь предсказать этому уголку столицы большое будущее в мире нежных чувств.

Сад Тюильри ведь вообще изобилует скульптурами, а недавно еще одна новая постоянная экспозиция современной скульптуры была здесь открыта премьер-министром Франции Лионелем Жоспеном, причем премьер-министр лично распорядился вытащить скульптуру «Поцелуй» из сада Матиньонского дворца, где заседает его правительство, и установить ее «навечно» в саду, ближе к народу.

«Поцелуй» лишь одна из трех скульптур Родена, представленных публике в саду Тюильри, а вместе с ними в той же западной части сада установлены на постоянное жительство еще девять скульптур, все как есть шедевры современного искусства – скульптуры Дюбуфе, Жакометти, Генри Мура, Лорана, Ришье, Макса Эрнста, Этьен-Мартена и Дэвида Смита.

Искусствоведы расценивают этот прорыв современной скульптуры в великолепный сад-музей, уже заставленный скульптурами XVII, XVIII и XIX веков, как знак времени, как знамение нового тысячелетия. До этого прорыва только бывшей модели Аристида Майоля известной коллекционерке Дине Верни с ее темпераментом и энергией одесситки удалось уговорить власти (точнее, деголлевского министра культуры Дндре Мальро) выставить в этом саду скульптора XX века – Майоля, конечно. Но отныне путь современности открыт, и в саду ждут теперь Арпа, Липшица, может, и Пикассо, и Бранкузи, и Мореле, и Доденя… Ну а если учесть, что по дорожкам этого сада проходит в год до шести миллионов гуляющих, то можете сами придумать (с нашей-то привычкой к лозунгам) лучший плакат, выражающий смысл грядущих авангардно-демократических перемен. Скажем: «Художественный авангард в массы!» Или: «Привыкай к непонятному!» И легко предсказать, какую роль может сыграть старинный сад Тюильри в пропаганде нового искусства, которое, как в один голос говорят эксперты, наилучшим образом вписалось своей монохромностью и темною бронзой (исключение составляет лишь пестрый пластик Дюбуфе) в творение великого мастера садов Ле Нотра. Однако о самом творении Ле Нотра и его истории тоже пришло время сказать несколько слов.