Prognosis bona (СИ) - Страница 6

- Вы не допускаете возможности того, что этот парень – целитель по природе? Я не видел, чтобы ему давали что-то сделать руками, кроме как работать мальчиком на побегушках, а на это следует смотреть в первую очередь. Я не был бы так категоричен, мистер Милтон, иначе мы с такой же легкостью могли бы подвергнуть сомнению ваш якобы природный дар, - Габриэль услышал его усмешку, после чего удивился тому, как легко он представлял лицо этого ординатора. Пожалуй, он ему нравился даже больше, чем Сингер. Именно как врач, разумеется. – Я за то, чтобы дать парню месяц.

- Что-то мне подсказывает, что это не будет лишним, - подтвердил его слова Сингер. Высказались и остальные, после чего Габриэль понял, что теперь двадцать с лишних врачей разного профиля ждут от него чуда, хотя он даже уколов ставить не умеет. Мгновенно отпрыгнув от двери и едва не сбив с ног Дина, он оказался на скамейке первым и тут же принял незаинтересованный вид, словно бы глубоко задумавшись. Он и впрямь задумался – он понял, что ни разу не видел, как этот шотландец ходил к пациентам. Теперь и не увидит – он должен быть при этом Винчестере с утра до ночи весь месяц своей официальной практики. Вот попал так попал.

- Я думаю, все мы понимаем, что это нетрадиционная медицина, - произнес шотландец, когда Дин постучал и зашел в ординаторскую. Он только склонил голову, разглядывая Винчестера без особого интереса. На нем был черный костюм, что было против всяких правил, но на нем это выглядело гораздо естественнее. На нем черный цвет не давил и не наводил на плохие мысли. – Мистер Винчестер, я хотел бы обговорить это и с вами. И с тобой, Габриэль, раз уж тебе так повезло, - ирония не звучала в голове, но промелькнула во взгляде. Сингер улыбнулся в бороду, поправив шапочку. – Традиционная медицина считает, что тело человека подобно машине, тогда как врачи более… творческие верят, что прежде всего душа человека, а не тело. И те, и другие полные идиоты, потому что человек – есть человек, - Винчестер усмехнулся, сложив руки на груди. Габриэль засунул неловко руки в карманы. Лишь бы не начал умными словами говорить. Почему-то все считают своим долгом задать вопрос в стиле «а при ХОБЛ насколько велик шанс умереть», если ты еще на первом курсе, а ты можешь только послать его на латыни. – Мне повезло работать на отделении, где есть те, кто считают, что человек – это все-таки не тумая биомасса, а потому в каждом случае требуется индивидуальное лечение. Бывает и так, что человек даже без сознания легко доверяется одному и не выносит другого – инстинкты сложились раньше, чем полноценное мышление, как не нужно сознание, чтобы ходить, допустим, в туалет. Это невозможно объяснить, но можно использовать. То, что мы выбили для вас этот месяц означает не доверие лично к тебе, Габриэль, но лишь надежду, что ты сделаешь все, что можешь, независимо, есть в тебе дар или нет, - Габриэль остро ощутил, что нет, но на всякий случай кивнул головой. Разве что руки не дрожат, да от крови не падает в обморок. – За этот месяц тебе придется многому научиться, как и вам привыкнуть, что ваш брат просто не может осознать, что он здоров по всем параметрам, - обратился он к Винчестеру, - а это значит, что он должен ощущать ваше присутствие, если оно помогает. Я боюсь, что нам так же придется попросить тебя, Габриэль, провести в этой палате несколько суток на первое время, чтобы он перестал реагировать тахикардией, пусть это и замечательно. Тахикардия вызвана активацией – притом сознательной – сосудодвигательного центра, который в подобном положении, как у него, мог спровоцировать биение сердца в повышенном ритме в ответ на проблеск эмоции или чувства. Может, вы ему напоминаете кому-то. Может, ваша энергетика кажется ему знакомой или просто приятной, - Габриэль случайно увидел, как поморщился Винчестер. Смутное подозрение зародилось в нем, но он промолчал. – Помните, что любое лишнее болевое раздражение ухудшит его состояние, но при этом если оно необходимо, вам и только вам удастся как-то удержать его во время этой боли. Случались ли с ним травмы в детстве?

- Он в детстве упал с кроватки и ударился головой так, что вынужден был месяц лежать без движения. Он еще два месяца отказывался разговаривать вообще, - проговорил неуверенно Дин. – Я плохо помню, я был маленьким. И меня бесило, что именно мне нужно за ним ухаживать. Мне было лет десять, наверное.

- Спасибо за честность, - довольно искренее поблагодарил его шотландец. – Вероятно, это психологическое нежелание снова видеть ваше раздражение, вполне возможно, что он не хотел бы о чем-то вам говорить настолько сильно, что ощущая ваше присутствие, не хочет приходить в себя, и тогда вам нужно будет не приходить. Я не знаю. Мы почти ничего не знаем о психологических особенностях больного. Есть какая-нибудь возможность узнать о том, была ли у него какая-то проблема до травмы?

- Габриэль уже спрашивал меня, я не смог вспомнить, - признался он, и на этот раз он как будто бы чего-то не договаривал.

- О, спрашивал? – на этот раз взгляд шотландца напоминал послойное сканирование. – Кем ты хочешь работать в будущем, Габриэль? – Габриэль пожал плечами, не понимая, почему от его взгляда испытывает такую панику. Он покраснел, понимая, что это глупо, но все же объяснился:

- На самом деле я хочу попробовать все области, - и это удовлетворило шотландца, а Сингер почему-то снова улыбнулся.

- Как ты понял про проблему? – шотландец неожиданно показался Габриэлю не таким старым. Ему было даже меньше лет, чем Дину Винчестеру. Откуда в нем подобная уверенность и такой опыт?

- Я случайно услышал… как вы говорили про боль и заколдованный круг, - признался Габриэль, помявшись. Он не понял, почему шотландец проявляет к нему такой интерес.

- Где ты учишься? – задал он следующий вопрос, и Габриэлю стало заметно не по себе.

- В Южно-Калифорнийском, в Беркли, но нас развозят по больницам без спроса.

- Я читаю там лекции. Если доучишься, возьму к себе в группу, - задумчиво пробормотал шотландец. – Нам нужно будет официальное согласие на весь этот эксперимент, после чего вам можно будет идти. Мы определимся с назначениями и сразу пришлем к Сэму Джо. Габриэль, ты можешь отправляться туда.

Идя по коридору, он еще раз говорил себе, что это глупо – он никак не может помочь какому-то неизвестному парню, и тем более вытащить его из комы. И в то же время, это был прекрасный шанс почувствовать себя нужным. Он шел назло Майклу, но как только оказался в кампусе, в чужом городе, осознал, что братьев ему страшно не хватает – вообще никого не хватает. Поэтому он учился, как мог, хотя понимал, то не создан для науки вообще. К концу первого курса, когда ему отчаянно хотелось только спать, он в разговоре с Люцифером упомянул, что не уверен, будто хочет вообще быть врачом, что это ошибка, что он не создан для того, чтобы лечить. Он даже не умеет утешать! Только поржать может, а потом убежать. Люцифер тогда ничего ему не отетил, пообещав обсудить это по приезду в ЛА – сразу же, как только закончится практика Габриэля. От счастья, что он увидит кого-то родного, Габриэль и забыл, что боялся практики.

Двери распахнулись перед ним. В палате было жарковато, поэтому Габриэль прикрыл жалюзи и открыл окно, чтобы немного проветрить. Кондиционер он не стал включать, побоявшись, что Сэм не выдержит перегрузки температуры, после чего плюхнулся на стул. В Сэме ничего не изменилось со вчерашнего дня. Возможно ли вообще вытащить из такого состояния? Он слышал, как медсестры говорили о том, что как только ставят зонд, так в этом отделении сразу начинают умирать.

- Вот бы ты неожиданно очнулся, - пробормотал Габриэль. Он увидел возле катетера засохший след крови, после чего медленно встал и оглянулся – он увидел на столике рядом с ним влажные салфетки. Достав одну, он сел обратно, взяв руку Сэма осторожно в свою, не переставая следить за подключенной капельницей. Стоило ему коснуться холодной снова кожи, как привычно заорал кардиомонитор. Габриэль фыркнул – а ведь и правда, отличный фокус. Вытирая кровь, он зачем-то погладил его предплечье большим пальцем. Он и правда сожалел, что первая поездка на мотоцикле обернулась гранью жизни и смерти. – Они говорят, ты вроде только на меня реагируешь. А я тебя даже не знаю, - улыбнулся он, опуская голову. – Похоже на какой-то идиотский роман. «Между небом и землей».