Prognosis bona (СИ) - Страница 1

========== Часть I. Noli nocere (Не навреди) ==========

- … Я хотел бы с вами обсудить еще раз Винчестера, - Габриэль замер перед приоткрытой дверью ординаторской, останавливая занесенную для стука руку. Он держал огромную стопку листов назначений, которые единственные и остались в бумажном варианте, понимая, что уже подслушивает и если постучит, то это будет некрасиво. Он переминулся с ноги на ногу, против воли слыша дальнейшие разговоры, то приближающиеся к двери, то удаляющиеся. – Среднее время пребывания больного в нашем отделении – 21 день, и ни разу за те два месяца – я подчеркну, два месяца – мы не увидели положительной динамики в состоянии мистера Винчестера. Я понимаю, что будет трудно объяснить это главврачу больницы, но если мы подготовим финансовые отчеты и расчеты положительных результатов на одну койку нашего отделения, то мы без труда докажем, что мистера Винчестера следовало бы перевести в другое отделение. По правде говоря, мы перепробовали на нем все, что угодно, и хотя организм еще молодой и восстановился сам по большей части, он не собирается приходить в сознание. Перед нами классический овощ, и я думаю, что его мозг уже давно не функционирует, но из-за инсульта мы постоянно получаем искаженные данные.

- Вы хотите сказать, что мы отказываемся от Винчестера? – спокойный голос заведующего отделением был Габриэлю знаком, хотя он проработал на отделении лишь пять дней. Габриэль виновато оглянулся на чьих-то родственников, что заглянули в этот закуток в поисках палаты – ему было неприятно подслушивать. – Ему всего лишь двадцать три, Захария, и два месяца в нашем отделении – далеко не предел. Я понимаю, что в вашей предыдущей больнице вы заметно повысили статистику по выпискам, и это, вероятно, спровоцировало хорошее финансирование, но я прошу вас не забывать о нашем первостепенном долге помогать. Если бы ваш сын в двадцать три оказался в подобном состоянии…

- Мой сын в курсе, чем грозят гонки на мотоциклах, доктор Сингер! – гневный голос новенького ординатора можно было тоже легко узнать – его австралийский акцент, не изжитый годами в Америке, веселил весь средний медицинский персонал. – Я не говорю, что он должен умереть прямо сейчас, но как невролог я не смогу больше для него ничего сделать. Удивительно, что он сумел прожить так долго с подобным кровоизлиянием до попадания в госпиталь. Мы провели срочную операцию и удалили почти всю кровь до того, как у него проявился менингеальный синдром, но если он не хочет приходить в себя, то я не знаю способа его об этом попросить, если вы не предлагаете мне позвать медиума.

- За два месяца не было ни одного повторного кровоизлияния, да и на ангиографии не обнаружено не было более выявлено никаких аневризм. Я бы сказал, что причина его комы заключается в излишнем стремлении организма отстранить от подобного болевого шока в последствии, но как в любой острасли ухода за больным, боль неизбежна. Это заколдованный круг, который вне нашей узкой специализации недостаточности мозгового кровобращения, так что доктор Милтон в какой-то степени прав, - это был третий ординатор, всегда казавшийся Габриэлю чересчур равнодушным. И хотя он с трудом понимал, о чем они вообще говорят, ему показалось, что в этом разговоре он бы согласился с последним. Имени его он не знал, так как ординатор мало говорил со средним и младшим персоналом.

- Позвоните мне, когда отсутствие лечения будет доказанным способом лечения, - ехидно возразил Милтон – лысенький и с внушительным животиком хирург, постоянно орущий на всех, если сам при этом в плохом настроении. Он много пил и много ел, оттого его появление легко можно было предсказать по громкой одышке, но как хирурга его ценили, пусть Габриэль так и не узнал, за что. – Я категорически требую освобождения койки, в противном случае я лично поговорю с главврачом, - Габриэль быстро прыгнул на скамью рядом с ординаторской, переводя взгляд на первый же в его руках лист назначений. Однако он зря волновался – Милтон его даже не заметил, вылетел из кабинета и пошел по коридору, так что его расстегнутый халат воинственно развевался и добавлял впечатления.

- Почему вы до сих пор не предлагали эту теорию, Алистер? – Габриэль заглянул в открытую дверь. Темноволосый скуластый ординатор неотрывно смотрел на кого-то, кого Габриэль не видел. Он был худощав и весьма высокого роста, и по его выражению лица всегда казалось, что он презирает все окружение в принципе, но после этого разговора Габриэль не был в этом так уверен. – Мне кажется, я никогда не слышал более блестящей идеи. Часто мы отвергаем способности организма к самовосстановлению, но ведь это сняло бы с нас огромное количество ответственности.

- Я удивлен, - коротко бросил в ответ темноволосый ординатор. Он потер подбородок длинными пальцами, после чего добавил. – Любой слышал о рецепторных полях – воспринимающих центрах – раздражение которых разом ухудшает состояние организма в целом. Мы раздражаем центры дыхания, пытаясь поставить назогастральный зонд, мы снова и снова колем его, возбуждая центры боли – ни одно нормальное существо не пойдет навстречу боли. Я видел на прошлой неделе, как вокруг него толпились практиканты. Что можно ожидать от пациента, если его колят по двадцать раз идиоты, которые даже не знают, зачем им выдают спиртовые салфетки?

- В самом деле? – фыркнул доктор Сингер. Ему было слегка за пятьдесят, он всегда носил шапочку и бороду, с которой сроднился в представлении всего персонала отделения. Он был резок и грубоват порой, но на деле весьма добродушен, особенно почему-то к Габриэлю, когда видел его за работой. – Боюсь, Захария не станет слушать никого из нас, а пойдет сразу к Ширли. Ширли волнуют прежде всего деньги и статистика, так что на следующей неделе этого парня заберут и однажды окончательно угробят.

- Пока я лечащий врач Винчестера, я не допущу никакого вмешательства всяких местных ангелов со смещенным к животу центром тяжести, - Габриэль осознал, что ординатор с едва уловимым шотландским акцентом знает о его присутствии возле двери, поэтому он поднялся на ноги и чересчур громко постучал прежде, чем войти.

- Я вот принес, - произнес он неловко. Оба ординатора посмотрели на него вопросительно. – Назначения, в смысле, с поста, - чувствуя себя натуральным идиотом, он пихнул листы в руки шотландцу и вылетел из ординаторской прежде, чем они оба успели что-то сказать.

Он пробежал по длинному коридору мимо палат в поисках Анны – дежурившей медсестры. Он нашел ее на посту вопреки всякой логике – обычно она болтала с другими медсестрами или курила с ними же на лестничной площадке старой обшарпанной лестнице. Положив руки и подбородок на лакированную поверхность того предмета мебели, что составлял пост и представлял собой стол с закрывающими его от посторонних глаз полочками, он улыбнулся, обнаружив ее сладко спящей за столом. Подойдя к прибору оповещения, он тыкнул наугад палату – громкий звук мгновенно разбудил Анну. Она вскочила прежде, чем проснулась.

- Идиот, - пробормотала она, садясь обратно и оглядывая пустой коридор отделения. – Тебе больше делать нечего? Полы бы помыл, - и она включила компьютер, скучающе уставившись в программу для заполнения историй болезни. – Все равно все завтрак переваривают.

- А Винчестер – это который? – полюбопытствовал он, пытаясь заглянуть за спину Анне на маленькую доску для маркеров, на которой писали краткую информацию о пациентах, что находились на отделении. Как только пациента выписывали или он умирал, его фамилия стиралась и заменялась новой. – Почему я его не видел?

- Он в отдельной палате, - ответила ему Анна, сверившись с тем же списком. – У него зонд, поэтому таблетки ему дают постовые раз в день через систему питания, а уколы заменены капельницей. Он тут второй месяц в коме лежит.

- Я слышал, больше не будет, - пробормотал он и не обратил внимания на взгляд Анны. – Ему едва за двадцать, почему он в коме? Что с ним случилось?

- С мотоцикла навернулся. Брат ходил сперва в истерике каждый день, потом отчаялся и перестал, загядывает по выходным, - Анна вздохнула и посмотрела на время. – В кафетерий, что ли, сходить, пока никого нет. Ты загляни к нему, если хочешь, там всякому найдется, что посмотреть, - она подмигнула ему, а он непонимающе посмотрел в ответ. – Иди, иди, я пока позвоню в барокамеру, отдадут они нам Спенглера сегодня или нет.