Профессия — психолог - Страница 36

К., физик, выпускник Ростовского университета, на последнем курсе заинтересовался психологией и после короткой специализации стал работать психологом в группе поддержки врачебно-физкультурного диспансера психологом-диагностом. Там я с ним и познакомился, когда был приглашен работать в качестве психотерапевта, а практически стал работать психологом-тренером. Результаты его обследований очень помогли составить план психологических воздействий на спортсменов и реализовать его. Защитив диссертацию, он ушел на преподавательскую работу и продолжает одновременно научные исследования.

Л., 30 лет, преподаватель математики, пришла ко мне на прием с семейными и служебными проблемами. Кроме того, ее беспокоили навязчивости. В течение двух лет она решила свои проблемы, избавилась от навязчивостей, окончила годичные курсы практического психолога при Ростовском университете. Стала работать психологом в той же школе, где раньше работала преподавателем математики. Постепенно ее интересы сосредоточились в области семейного консультирования и срочной психологической помощи людям, попавшим в трудную ситуацию. Сейчас работает медицинским психологом и одновременно занимается семейным консультированием. Считает себя счастливым человеком.

Т., 40 лет, с 7 лет на сцене. Ей прочили большое будущее, но родители заставили пойти учиться в радиотехнический техникум. Там. больше занималась художественной самодеятельностью, хотя техникум окончила с отличием и стала работать по специальности. Там же вышла замуж за молодого человека той же специальности. Он быстро пошел в гору, ибо оказался где-то вроде гения. Материальное положение было великолепное. Но он запретил ей заниматься художественной самодеятельностью и заставил заочно окончить институт. Все было бы ничего, но когда ей было 32 года, он умер. Она осталась одна с шестилетним сыном. Стала болеть. Иногда по два-три раза за ночь к ней приезжала «скорая помощь» снимать подскоки давления. С пухлой, на 200 страниц, историей болезни она обратилась ко мне за помощью. Я ей сразу посоветовал вернуться в художественную самодеятельность. Прошла она также и мои тренинги. От болезни не осталось и следа, хотя ставился вопрос о переводе на инвалидность. Затем она окончила годичные курсы практического психолога. Сейчас разработала свою методику психологического тренинга, работает и с молодежью, в том числе с девушками, которым советует «делать из себя человека, а не находить человека», за чьей спиной можно спокойно прожить.

И., 37 лет, пришел ко мне на прием в депрессивном состоянии, причину которого видел в том, что его жена решила от него уйти, так как он мало зарабатывает. Он просил помочь сохранить ему семью. Рассказал он при этом следующее. Он окончил школу, затем служил в армии в воздушно-десантных войсках. После службы приобрел несколько строительных профессий (маляр, плиточник, каменщик), успешно работал, женился. Появились дети. Работал очень много. Наконец удалось приобрести квартиру, мечту его жизни. Дальше планировал растить детей и «просто жить». В последнее время заработки упали. В семье начался разлад. С горя он даже стал выпивать. На прием, привела его мать. Пройдя обучение в группе «Психологического айкидо», он успокоился, изменил свое отношение к бракоразводному процессу, на который дал согласие. При прохождении производственной практики успешно прочел несколько лекций школьникам по психологии общения. Сам «не ожидал от себя такой прыти». Поступил на психологический факультет одного из коммерческих гуманитарных вузов. Сейчас учится. Конечно, собирается стать психологом-тренером.

Среди тех, кто стал психологом только с моей помощью, были люди 23 профессий, которые сейчас успешно работают в школах, банках, на предприятиях, в службе занятости, силовых ведомствах. И работают не хуже, чем психологи, окончившие психологический факультет университета.

Количество таких примеров я мог бы и продолжить, но хочу рассказать о своем пути в психологию.

В 1955 г. я поступил в Ростовский медицинский институт по внушению моего отца, врача-терапевта, хотя наиболее успешно я занимался по математике, да и нравилась она мне больше всего. Ни о каких психологических службах мы тогда и не слыхали. В медицине отец сориентировал меня на хирургию, которая подходила мне «как корове седло»- Но это я стал понимать гораздо позже. В институте мне больше всего нравилась философия, но четыре года я посещал хирургический кружок и кое-чего даже добился. Хорошо помню, что каждый раз, когда мне нужно было идти в хирургию, приходилось себя заставлять. Встречаясь с одноклассниками, я с завистью слушал их разговоры об интегралах и дифференциалах. (Если бы тогда на моем пути встретился психолог!) После окончания института, к моему счастью, меня не приняли в аспирантуру на кафедру, где я возглавлял хирургический кружок, а призвали в армию на кадровую службу. Это я сейчас говорю «к счастью». Тогда я это воспринимал как трагедию. В армию я попал в войска, а не в госпиталь, и был врачом строительного батальона, а потом старшим врачом полка и ходил все время с понурым видом вроде ослика Иа из приключений Винни-Пуха. (Если бы тогда на моем пути встретился психолог!) Кстати, первым моим соседом по койке в общежитии был такой же, как и я, горемыка, — инженер, которого призвали в армию из гражданского института. Но он не ныл, быстро сориентировался в ситуации и стал космонавтом. Какой толк сейчас называть его имя! Сейчас я понимаю, сколько возможностей было у меня в армии, которые я не использовал из-за плохой психологической подготовки. В свободное от основной службы, т. е. ночное, время я шел в госпиталь добровольно дежурить в надежде на то, что представится случай прооперировать что-нибудь. И, как правило, что-то всегда было. Но ведь днем надо было идти на службу. Теперь-то я знаю, чем следует заниматься ночами! Думаю, что сослуживцы смотрели на меня как на идиота. Вряд ли одобрительно к этому относились и некоторые мои сверстницы. Чем должна была кончиться такая жизнь? Правильно! Болезнью. Началась у меня гипертоническая болезнь, а после того как я перенес несколько ее обострений с предынфарктными состояниями и нарушением мозгового кровообращения, как часто болеющий, я

был уволен из армии в возрасте 29 лет. Ни о какой хирургии уже речи не могло быть. Так болезнь спасла меня. Сейчас я своим пациентам говорю: «Болезнь — это благо. Это голос организма, который вначале слегка предупреждает о том, что неправильно живешь». Меня — в виде первых подъемов артериального давления. Но я к этому голосу не прислушался. Тогда в виде кризов он стал кричать: «Идиотина, что же ты делаешь!» и выбил меня из неблагоприятной ситуации.

Когда я понял, что хирургия для меня закрыта из-за болезни, мне стало безразлично, чем заниматься. И я решил пойти на легкую работу. Мои друзья-однокурсники, которые уже стали высококвалифицированными психиатрами, привели меня к заведующему кафедры психиатрии профессору М. П. Невскому, который мне предложил стать врачом-лаборантом клиники психиатрии вместо переезжающей на другое место жительства сотрудницы. Она же взялась меня и научить этому делу. Временно меня устроили на полставки врача-психиатра и дали для ведения нескольких больных. Через несколько дней я понял, где мое призвание. Профессор М. П. Невский пошел навстречу, предложив мне найти такого же парня на эту должность, что я и сделал.

Так я стал психиатром и одновременно начал заниматься медицинской психологией. Штатного психолога у нас не было, и все психологические эксперименты мы проводили сами. Но занятие психологией было для меня все-таки вспомогательным делом, хотя и очень мне нравилось. Я стал проводить эксперименты не только с больными, но и с приятелями и студентами. Я был в восторге. За каких-нибудь 1,5—2 часа человек становился ясен как на ладони — что он, кто он.

И не надо съедать с ним пуд соли. Это были простые методы. Их я вам и предложил в приложении. Но для начала это то, что нужно. Потом я овладел и более сложными методами. Может быть, если бы тогда была психологическая служба как таковая, я бы ушел в медицинские психологи. Тем более, что освоение психологии мне давалось легче, чем изучение психиатрии. Прошло время. Мне казалось, что я уже полностью определился как врач-психиатр, а психологическая диагностика станет для меня подсобным приемом. Года четыре прошло в такой эйфории. Меня признали как достаточно квалифицированного специалиста, да и я чувствовал себя таковым. Мне была запланирована научная работа, которую я успешно выполнял. Но при изучении и проникновении в суть проблемы у меня незаметно для себя самого сформировалась точка зрения, отличная, а в некоторых местах и прямо противоположная мнению моего начальника и научного руководителя. Ее я из-за незнания психологии общения высказывал таким образом, что возник конфликт, и из любимчика я превратился в нежелательную персону, проверка диссертации задерживалась. Настроение опять стало подавленным, конфликт — нудным, вялым и затяжным. Все это продолжалось шесть лет: с 1973 по 1979 г. Опять рецидивировала гипертония, и три месяца с нарушением мозгового кровообращения я пролежал в больнице, где стал подумывать об увольнении из клиники. В поисках места работы судьба свела меня с главным врачом областного врачебно-психологического диспансера недавно умершим Борисом Львовичем Утевским, который предложил мне поучаствовать в психологическом обеспечении спортсменов. В то время там уже была неплохо налажена диагностическая психологическая служба, я должен был внести практический компонент в виде некоторых психолого-психотерапевтических приемов. Это был поворотный момент в моей жизни. Для меня открылся новый мир. Психологи помогли мне сориентироваться в этом мире, познакомиться с московскими и ленинградскими коллегами, которые тогда работали вне университетских рамок и скорее преследовались, чем поддерживались официальной наукой; достать необходимую литературу. Это сейчас ее можно купить на каждом углу, тогда это были технические переводы. Наибольшее впечатление на меня произвели работы Э. Берна, врача-психотерапевта, создателя структурного трансактного и сценарного анализов, который разработал фактически оригинальную систему психологии общения. Сказать о большом впечатлении — этого мало. Они меня потрясли! Я имею в виду известные теперь работы «Игры, в которые играют люди» и «Что следует говорить после того, как сказал «Здравствуйте»? (у нас она была переведена под названием «Люди, которые играют в игры»), «Секс в человеческой любви» и др. Первые публикации на русском языке появились в 1988 г. Но тогда был 1979 г.! При всем плохом знании английского языка я перевел почти все работы Э. Берна. Кое-что понял, кое-что нет. Когда появились работы на русском языке, мне показалось, что какая-то прелесть его книг утеряна. У него язык более выразителен. Я думаю, что в этом наш русский язык не уступает английскому, и в нем можно найти такие же яркие слова и выражения. Мечтаю это со временем сделать. По мотивам его книг в последующем я разработал методики «психологического айкидо», «сценарного перепрограммирования», «интеллектуального транса», «психологии управления при помощи целенаправленного моделирования эмоций».