Профессионалы - Страница 2

…за руки, под луной…

…первый робкий поцелуй…

…обручальные кольца…

…купить сыну тетрадки в клеточку…

Во только взгляд у нее с гипноэффектом: лазерная система через зрачки излучает световые импульсы определенной частоты, измельчающие мозг оппонента в фарш, из которого лепится все, что угодно. Голубые радужки, едва не наползающие на уши, – отличная маскировка. Аниме-мода весьма популярна среди японской молодежи. Твои соотечественники обожают прятать азиатские очи под красивыми, но неправдоподобными голограммами.

Гипноэффект, да? И под луной поцелуй, и кольца? Ха! Подмигнув, ты треплешь девочку за щечку – мол, увы, номер не удался. И нырнув под ее локоток, ускользаешь от пощечины.

– Подонок! П-пож!-жар!-рный! – Последнее слово выплескивается из ее пухлых губ, как прокисший бэнто[3] в алюминиевый чан для отходов. – ПРОФЕСССИОНАЛЛ!!!

Толпа молча раздвигается перед тобой. Не глядя под ноги, шлепаешь прямо по лужам. Скоро осень, месяца через два. Редкий дождик не спас город от жары. И снять бы плащ, ты взмок, но он есть символ принадлежности к особой касте.

– Молодой человек, а нельзя ли быстрее?! – возмущается толпа, но ты слышишь лишь треск огненных зубов и хруст дымных челюстей – мелодию самопожирания. Если задать аксиомой предел биологического существования, вся жизнь приравнивается к уничтожению себя, любимого. Любой пожар яркий тому пример.

– Осс, – киваешь Джамалу Судзуки, участковому стрелку-лейтенанту. Ты частенько встречаешься с ним по долгу службы и не только. – Как жизнь?

– Яххо. Нормально. – Джамал, сдвигает фуражку козырьком на ухо и поправляет смоляные волосы, прилипшие к влажному виску. У него нет мизинца на правой руке. – А у тебя? Делишки?

– Лучше всех, но никто не завидует.

Сейчас только работа, ничего личного. Чистое, не омраченное приятельством взаимное равнодушие и пустые фразы ритуала. Ведь дом горит. И огнетушителем здесь не обойтись.

Сегодня Джамал работает в паре со своей любимой СВД[4], предназначенной для уничтожения движущихся, открытых и одиночных целей. В частности – фениксов. Бывает, на отстрел пылающих профессионалов он берет антиквариат – испытанную боями Второй мировой СВТешку[5], а то и вовсе старинный французский мушкет. А вообще он никогда не расстается с «глоком», который прячет в кобуре, имплантированной в бедро.

Пожар рядом живет, дышит. Ждет тебя.

И ты радостно кричишь:

– Тадайма! Я вернулся, я дома!

Треск зубов, хруст челюстей – огонь отвечает:

– Окаэри насай. Добро пожаловать домой.

Ты голоден, тебе хочется есть. Отринь суетное и насытишься. Ни друзей, ни привязанностей. Дети – это хлопоты, детей не надо. Ты никому не нужен, тебя никто не любит, тебя ненавидят и боятся, ибо ты – пожарный.

Как хлыстом по спине – крик сзади:

– Тварь, ну чего ты ждешь?! Ублюдок нэдзуми и кумо! Помесь крысы и паука!

Ну, бабка, ну, перечница!

Шаг.

Шаг.

Еще шаг.

Ресницы заворачиваются кверху и обугливаются. Первый, хе-хе, признак грядущей трансформации.

Дым.

Черный.

Копоть.

Пот горным селем омывает отроги лопаток и перевалы ключиц, увлажняет долину живота. Горячая рубашка липнет, не отодрать, тлеет плащ в подмышках. Ты с сожалением роняешь зажигалку, подаренную мамой на двадцатилетие – ведь поцарапается об асфальт. А иначе расплавится.

Судорогой сводит косые мышцы живота. Ты падаешь на колени. Чуток отпускает, но обольщаться не стоит – дальше будет хуже. Значительно хуже.

Это голод. Го-о-о-о-л-лод-ддд!

Гарь и пепел.

Обожженные щеки.

Течение воздушных потоков внутри пылающего здание непредсказуемо – из-за резких перепадов давления попробуй угадай, что и как. Язык пламени шаловливо высовывается из губ подъезда и облизывает тебя с головы до ног: волос больше нет, плащ горит, синтетика липнет к эпидермису.

И это больно. Очень больно.

Но – голод! Голод! Только что ты-пожар попробовал себя-плоть, и это было вкусно. Пальчики ням-ням – и нет больше папиллярных узоров. Сгорел нос – и запахи исчезли. Золотая проволока потекла по обнаженным косточкам челюстей.

Хр-р-р! Будда, прости чревоугодника. Меню гурмана: дым и копоть, гарь и пепел. Как же всего этого хочется, но нельзя. А еще ты знаешь: сколько ни терпи, а укусишь все же, отхватишь кусок потолще, пожирнее. И потому надо двигаться быстрее. И ничего, что мясо отваливается от костей. Пока есть мышцы – быстрее!

Шевелись! Ну же!

Второй этаж.

Пузырями краска на стенах – была, ты чувствуешь ее сожженный состав, химию. Обугленные до металла перила раскалены. Пятки остаются на ступеньках – отломались.

Третий этаж. Может, хватит? Пора бы показать себя в пролете окна… Ведь пора? Будда, как не хочется!

Оранжевое облако обняло, закружило. Правую руку унесло, шмякнуло о бронированную дверь чьей-то квартиры. Плохо – ты же не левша, очень плохо…

Четвертый. Отпала голова. Уже не больно – так, неприятно чуть-чуть. Слегка.

Пятый. Все, выше не получится. На четвереньках вползаешь в пылающую квартиру. Вместо легких – ливер жареного пирожка. Горит побелка. Еще чуть-чуть, а не дойти. Ты укладываешься на пол – паркет под тобой вспучивается девятым валом. Ждать недолго.

Да все уже, есть трансформация.

Вспышкой пламени тебя выносит на балкон.

Ты – чистая плазма. Ты – голод. И вокруг столько пищи! Дотянуться до соседней пагоды? Или подмять панельную высотку? Высотка больше, а кирпич вкусней. И не тронуто, не надкушено еще левое крыло этого дома.

– Смотрите! Оборотень! Исчадье ада!

– Феникс!

– Профессионал!

– Куда смотрит полиция?! Стреляйте быстрее!

И правда, куда? И кого они, любители, ожидали увидеть в огне? Карлсона или Мери Поппинс? И вообще, vox populi, vox dei[6]. Джамал Судзуки поднимает винтовку, блики от линз прицела, палец мягко давит на спусковой крючок и…

Грохот выстрела. И сразу же боль.

А за ней приходит пустота.

И ты привычно умираешь.

Феникс пятой категории Акира Ода воскрес на третьи сутки после самосожжения.

Очнулся он, как обычно, в собственной квартире на улице Спокойствия – привязка к заданной точке пространства работала исправно.

Сухость во рту, зуд кожи – обычные симптомы того, что ты вновь жив.

Натянув трусы и втиснув в майку мускулистый, татуированный и покрытый ожогами торс, Акира побрился. В прихожей обнаружились новые кожаные штаны а-ля ковбой Мальборо, розовая шелковая рубашка и мамин подарок – зажигалка (ее подобрали ребята из группы поддержки, вернули, спасибо). Возле двери стояли десантные ботинки, спецпошив профсоюзной мастерской, доставка бесплатная. Обувь для фениксов делают с допуском на постпожарную усушку пяток.

Захлопнув бронированную несгораемую дверь и выйдя из подъезда, он не обнаружил на стоянке служебное авто с опротивевшими саламандрами на бортах. Ну и ладно.

После возвращения из трехсуточного небытия мозг феникса чуток подтормаживал. Высшая нервная система тяжело привыкает к свежему телу.

В обозримом небе стрекотал транспортный геликоптер. Две «бабочки» приземлились на крышу соседнего дома и подставили крылья солнцу, чтобы аккумуляторы зарядить. Поймав извозчика, Акира добрался до ближайшей станции дирижаблей.

Минут через пятнадцать после того, как гондола заполнилась пассажирами, пилот разжал сцепку, и воздушная маршрутка неспешно протиснулась в зазор между высотками и моноциклетными желобами, Акира выдвинулся к люку с надписью «Выход».

– Остановку, пожалуйста! – Он всего лишь хотел покинуть салон на высоте семьсот метров.