Профессиональный свидетель - Страница 22

Такая педантичность Юрия Петровича восхитила: неужели в провинции еще умеют работать, буквально по минутам соблюдая все договоренности? В столицах былая пунктуальность давно разменяна транспортными проблемами.

Ну что же, до рандеву было еще больше двух часов, и тут Гордеев сообразил, что с этим переводом времени он может остаться без обеда. Следовало что-то немедленно предпринять.

— Эй! — закричали где-то неподалеку.

Он машинально обернулся, но тут же понял, что нет, это не из номера, да и некому ведь — из номера, горничной там делать нечего, кроме того, голос был какой-то задорно-фамильярный, девичий. Посмотрел влево-вправо: безрезультатно.

— Эй, мы сверху! — снова услышал он.

Гордеев поднял голову, и губы поневоле растянулись в улыбке. Сверху, с пятого этажа, с балкона, расположенного не прямо над ним, а на соседней вертикали, ему махала давешняя стюардесса — лебединая шея, глаза-бусинки. Рядом, очевидно, была ее подруга и коллега, ростом с Гордеева и килограммов, наверно, восьмидесяти весом. Адвокат с неудовольствием подумал, что не знал и даже не думал, что таких берут в стюардессы. Наверно, ее в салон не выпускают, готовит кофе для экипажа или что-то в таком духе.

— Мы же соседи, блин! — между тем радостно прокомментировала тоненькая и так очевидный факт.

Гордеев вспомнил «клёвый аэропорт» в ее исполнении. Наверно, когда она не находилась в салоне, молодежные и прочие неформальные словечки так и сыпались из ее хорошенького ротика. В самолете же, Гордеев помнил, она была сама цивилизованность и светскость. А стюардесса-2 тоже улыбалась Гордееву — за компанию. Хм…

— Увидимся, — формально кивнул он и ушел с балкона.

Набросил легкий льняной пиджак и спустился на первый этаж. Портье кивнул ему уже как старому знакомому — причем не фамильярно, а уважительно, но при этом и с достоинством. Юрию Петровичу это понравилось, он сделал было шаг к выходу, но повернулся и спросил:

— Какую минеральную воду вы мне порекомендуете? — Гордеев в деликатных вопросах пищеварительного тракта был человеком педантичным. Он совершенно серьезно считал, что в его работе от этого очень многое зависит, в чем без устали убеждал коллег и друзей из юридического цеха. Но понимание находил лишь у Дениса Грязнова — совершенного апологета здорового образа жизни. Остальные, те же Саша Турецкий и Грязнов-старший, обычно лишь снисходительно посмеивались. Нет, конечно, ничего против холодной минералки они не имели («Страшное заблуждение, — кричал Юрий Петрович, — ни в коем случае так нельзя делать!»), но пить ее два раза в день по часам — это уж увольте. Разумеется, эти небольшие гастрономические разногласия ничуть не мешали всем троим проводить время в хорошем дружеском застолье с обильным количеством спиртного, а также жирной и острой пищи.

— А вот у нас есть такая — «Чупринка-2», — сказал портье, — советую, очень хорошая вода, целебная, только больше трех стаканов в день не рекомендую. У меня язва была, так что, извините, знаю, что говорю.

— Больше трех — это само собой, и так понятно. «Чупринка-2», говорите? Значит, именно второй номер стоит пить?

— Первой не существует, — усмехнулся портье. — Как и остальных. Это название скважины. Ее же почти в самом Чупринином Закуте добывают. А первая высохла лет двадцать назад. Иссякла.

— Ну да, конечно… — И Гордеев, отдав ключ от номера, вышел из гостиницы.

В номере оставался ноутбук, по поводу которого можно было, в принципе, и поволноваться, но, во-первых, он лежал в малозаметном отделении легкомысленного на вид портфельчика, во-вторых, Юрий Петрович еще в Москве предусмотрительно «избавил» его от всей важной информации. Каковая была переписана на три компакт-диска и которые, в свою очередь, забрал Филя Агеев, отвозивший Гордеева в аэропорт. Диски теперь хранились в «Глории», что, как известно немногим избранным, было надежней, чем в швейцарском банке, только что процентов не приносило.

Чупринин Закут, сказал портье, и это что-то напомнило Гордееву… Ну, конечно, он же читал в самолете про транссибирский экспресс, который разгоняется со скоростью в полторы сотни километров, несмотря на какой-то там своеобразный ландшафт. Понятно теперь, в чем своеобычность железнодорожной трассы, если она проходит через скважины с минеральной водой.

Гордеев вышел на улицу, огляделся. Да вот же, кстати, гостиница «Енисей», где он когда-то проживал, но нынче на всякий случай селиться не стал, светится рекламой своего ресторана. Он зашел в длинный ресторанный зал, приветствуемый подобострастным швейцаром с бородой (ну и ну!). Сел за столик у окна и был немедленно замечен метрдотелем. Официант подлетел через мгновение… Нет, знакомых по прежним приездам лиц не было.

В половине девятого вечера Гордеев неспешным шагом свернул с улицы Кирова на проспект Колчака. Да, именно такое фантастическое сочетание имело место в славном городе Белоярске. А что, подумал Гордеев, проспект Адмирала Колчака в городе со звучным названием Белоярск — в этом действительно что-то есть. Не то чтобы признак хорошего вкуса (потому что ясно, что имя проспекту давали на волне очередных ура-патриотических настроений), но некоторая издевка истории, что ли. Колчак в этих краях, конечно, немалый след оставил.

Офис известной адвокатессы Карандышевой располагался на втором этаже двухэтажного домика, в котором на первом был шахматный клуб. Перед входом была припаркована только одна машина — маленькая черная «тойота».

В 20.45 из дома вышел высокий сутулый человек, подозрительно осмотрелся и нацепил черные очки. Быстро глянул на Гордеева и зашагал вниз по улице. Гордееву это что-то напомнило. Отчего-то появилось абсурдное чувство, будто этот человек был когда-то его клиентом. Абсурдное потому, что Гордеев всех своих многочисленных клиентов за годы адвокатской практики помнил не только в лицо, но по имени и фамилии. На свою профессиональную память он не жаловался. Так с чего же тогда такие эмоции? Чушь какая-то. Наверно, он просто был на кого-то похож. Чего только в юридической практике ни случается, подумал Юрий Петрович, вот помню… но сам оборвал собственную мысль и вошел в дом. Поднялся на второй этаж, иронично поглядывая на часы: было 20.47 и еще полминутки. Значит, как раз вовремя, питерский бизнесмен Хромеко пунктуален. Интерьер «офиса» Карандышевой — всего-то две с половиной комнатки — был деловой и как бы это сказать… динамичный, точнее даже, рациональный — ничего лишнего, хотя всего много. В частности, Гордеев обратил внимание на значительный бумажный архив. Неужели все это не компьютеризируется? Случись что… дом-то деревянный, наверно, наполовину, перекрытия — уж точно. Не дай бог — вспыхнет, как свечка.

Секретарши в приемной не оказалось, очевидно, ее уже отпустили.

— Вы позволите? — Он приоткрыл обитую кожей дверь, которая даже не скрипнула.

Карандышева была одна. Она сидела за широким коричневым столом, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Правая рука ее что-то строчила в блокноте, левая — лихорадочно листала какой-то справочник.

При появлении посетителя она рассеянно глянула на него поверх очков и… телефонная трубка шмякнулась на стол.

— Юрка! — ахнула Валя, бросаясь ему на шею.

Гордеев с удовольствием подумал: не изменилась.

Импульсивная и стремительная.

Теперь отходить далеко от избы Локтев не рисковал. Теперь по лесным своим делам он мчался безо всяких остановок. Не до лирических созерцаний природы, не до раздумий было ему.

Парень, свалившийся в яму, здорово осложнил жизнь Локтева и Анастасии. Но Локтев, бежавший от людской суеты, почему-то не тяготился гостившим Борисом. Он даже удивлялся себе, не подозревая, что в нем еще дремлют такие эмоции и экспрессия. Наоборот, ощущение опасности как-то взбадривало, кажется, даже молодило, придавало осмысленность однообразной и даже, если честно говорить, в чем-то бесцельной жизни Локтева. Нет, он ни в коем случае не считал, что занимается ненужным делом. Просто, может быть, все последние годы он занимался чем-то не своим? Кто знает ответ на такие вопросы… Он честно выполнял обязанности лесника, делал гораздо больше, чем положено по инструкции, но в душе навечно был, как говорят американцы, солдатом удачи, бойцом, военным и конечно же — сотрудником анти-террористического отдела ГРУ, которому отдал лучшие годы своей жизни. И вот сейчас, когда Локтев как бы снова вернулся к своей главной профессии, тягостные мысли отлетели прочь. Есть приказ, который обсуждается только в сторону его лучшего исполнения, и надо действовать.