Профессиональный некромант. Мэтр на учебе - Страница 10

Дети просочились на верхние ряды, а я чуть с кресла не упал, наблюдая за этим чудом. Нет, я не понял: что делают темные на занятии у светлых?!

– Спокойно, – привлек к себе внимание учеников мастер фон Берден и в подтверждение своих слов достал из нагрудного кармана какую-то бумагу с печатями. – Распоряжение ректора. В связи с нехваткой преподавателей ваши группы будут заниматься вместе. Правда, только на теоретических занятиях. Надеюсь, все меня услышали?

– Да, мастер, – растерянно отозвался класс, и я окончательно выпал в осадок. После чего окинул внимательным взглядом жмущихся друг к другу темных и очень надолго задумался, полностью потеряв нить рассуждений лектора.

– Даже так? – нахмурился Нич, важно восседая на парте. – Сдается мне, нынешний ректор собирается замахнуться на святое.

Я рассеянно кивнул.

Занятие давно закончилось, адепты поспешили отправиться на поиски учебной комнаты, где пройдет следующий урок. Мастер фон Берден тоже удалился, окинув меня напоследок весьма многозначительным взглядом. А я вернулся в кресло и надолго задумался, когда услышал шорох и увидел выбирающегося из неприметной щели гигантского таракана.

Нич, обнаружив мою особу за учительским столом, несказанно обрадовался, заявив, что наткнулся на меня случайно и вообще просто мимо пробегал. Я, конечно, сделал вид, что поверил, и отмахнулся. Он в ответ заинтересовался хмурым выражением моей конопатой физиономии и в свойственной ему манере заметил, что оно совершенно не подходит к форме моих ушей. Пришлось поделиться новостями, и теперь мы хмурились уже вдвоем.

– Судя по всему, ты прав, – наконец вздохнул я, машинально потеребив ученический перстень. – Общая форма, одинаковые колечки, совместное обучение под предлогом отсутствия преподавателей… У меня такое впечатление, что они пытаются объединить темную и светлую половины курса.

– Возможно, не только вашего, – нахохлился таракан, недовольно шевельнув усами. – Просто они начали процесс с мелких, потому что дети не так закоснели в своей ненависти друг к другу. Вот только я не понимаю, зачем им это понадобилось…

– Ты же сам говорил: чтобы возродить Темную гильдию.

– Для этого не нужно пытаться сблизить будущих мэтров и мастеров, – возразил Нич. – Есть методы попроще. А в академии, судя по всему, происходит что-то странное. Раньше адепты практически нигде не пересекались, ни в столовой, ни в купальнях, ни на уроках. Общий сбор проходил всего два раза в год – в первый учебный день и перед заключительным балом. Даже экзамены на факультетах шли раздельно, уж не говоря о проведении занятий. А теперь…

Я покачал головой:

– Это очень большой риск.

– Сам знаю. Однако ректор не по своей инициативе это затеял. На что бы ему сдались проблемы? Получается, что это была команда сверху… Гираш, мне кажется, они пытаются объединить не курсы, а гильдии!

Я поморщился.

– Зачем Совету понадобилось ставить нас на один уровень со светлыми?

– А я разве сказал, что мэтры и мастера будут иметь равные права?

– Тогда все вернется к тому, с чего и началось, – усмехнулся я. – Думаешь, Совету нужна новая война?

– Надеюсь, что нет, – тяжело и как-то по-стариковски вздохнул Нич и тут же сник. – Но и представить, что некроманты позволят себя в чем-то ущемить, я не могу – для этого вы слишком самолюбивы. А стать нам ровней… знаешь, я когда-то мечтал, что этой вражде придет конец. Дети наивны. Что им скажут, тому и готовы поверить. Я полагал, что, если год за годом вкладывать в их головы мысль о том, что можно жить без ненависти, когда-нибудь они перенесут ее во взрослую жизнь. В тот же Совет, руководство академии…

– Что же изменилось? – настороженно поинтересовался я. – Насколько я понимаю, ты передумал?

– Мне пришлось пересмотреть свои взгляды.

– Почему?

Нич снова вздохнул:

– Да потому, что я познакомился с тобой. И понял, что в действительности пропасть, которая нас разделяет, не исчисляется размерами магического резерва и не зависит от особенностей дара или цвета наших мантий.

Я вопросительно приподнял брови:

– А поподробнее можно?

– Что ж, можно и подробнее, – невесело усмехнулся мастер Твишоп. – Но сперва ответь мне на вопрос: что делает настоящего мэтра мэтром?

– Наверное, опыт. Отношение к жизни, специфика работы, особенности дара, хоть вы в это и не верите… ну и характер, конечно.

– А что формирует характер?

– Семья. Детские увлечения. События, которые с нами происходят каждый день, независимо от того, хорошие они или плохие. Каждый эпизод, случившийся в нашей жизни, оставляет свой след в памяти. Память фиксирует этот опыт. А опыт, в свою очередь, позволяет реагировать на новые события, основываясь на том, что происходило с нами или не только с нами раньше.

– Верно, – одобрительно кивнул Нич. – Но дело не только в этом. Как ты знаешь, человек мыслит образами, ассоциациями, которые подчас включают и зрительные, и слуховые, и обонятельные ощущения. И, что гораздо важнее, они окрашены эмоциями. Хорошими или плохими, как ты правильно подметил. Что-то нам нравится, к чему-то мы равнодушны, о чем-то только задумываемся, а что-то терпеть не можем. И это отношение складывается из огромного количества факторов, которые в определенный момент соединились в невероятно сложную мозаику из чувств…

– Мне б чего попроще, учитель, – скромно обронил я, приняв вид нерадивого студента. – Знаю, что вы очень любите эту тему, но у меня скоро занятие…

– Торопыга, – фыркнул Нич, но все-таки перевел свои умозаключения в более удобоваримую форму. – Я всего лишь хотел сказать, что, поскольку большая часть одаренных детей рождается в семьях магов, то их развитие происходит по одному и тому же сценарию. Так же как когда-то растили и воспитывали их отцов, матерей, дедов и бабок… Согласен?

– Традиции, учитель, – послушно кивнул я. – В аристократических семьях они неискоренимы, так что воспитание юных магов до поступления в академию из века в век остается одним и тем же.

– Правильно. Дети, получившие свой дар не по наследству, – явление редкое, поэтому их в расчет можно не брать. Соответственно, мы с тобой говорим о тех, кто составляет большинство в гильдиях и чье воспитание с самого раннего детства было подчинено строгим правилам.

Я снова кивнул и заметил:

– Понятно, что традиции у светлых одни, а у темных – другие, поэтому мы и приходим в академию с уже сформированными, а точнее, с навязанными понятиями о том, как надо жить, как поступать и как относиться к коллегам.

Нич хмыкнул.

– Это как раз к вопросу о внушаемости молодых. Но, как я уже сказал, не все приходят в академию обремененными чужими взглядами. И не все адепты, кому повезло родиться в семьях магов, сохраняют эти убеждения к концу обучения.

– Ну мы же не дураки: развиваемся все-таки, учимся чему-то…

– Именно. Поэтому преподаватели вполне могли бы подтолкнуть вас к правильному пониманию вещей. Но видишь ли, в чем дело… сама ваша профессия накладывает определенный отпечаток. Вы совершенно спокойно возитесь с трупами, экспериментируете с нежитью, приносите в жертву живых и крайне легкомысленно относитесь к мертвым.

Я хмыкнул.

– А как к ним еще относиться? Мертвецы для нас – такой же рабочий материал, как трава для друида. Они или спокойно лежат в земле, или приносят пользу. В крайнем случае из-за неумелого колдовства могут попытаться кому-то навредить. Но хорошему мэтру не составит труда загнать в могилу даже могущественного лича, так что впадать в панику при виде трупа нет никаких причин. То, что нам подконтрольно, неспособно нас напугать, учитель. Вопрос заключается лишь в том, на что именно мы годны.

– Да, – тихо обронил мастер Твишоп, отводя взгляд. – Мэтры не боятся ни жизни, ни смерти. Вам неведом страх перед людьми, потому что самое худшее, что с вами можно сделать, – это причинить боль или убить… но боль-то терпеть вы как раз умеете. Вы с азартом соревнуетесь с ней за право обладания вашим разумом, смеетесь над ее потугами вас ослабить и радуетесь даже крохотной победе. Да и смерть вам не страшна. Вы равнодушно отворачиваетесь, если она проходит мимо, и с пониманием усмехаетесь, когда она протягивает вам костлявую руку. Впрочем, даже ее вы умудряетесь иногда обмануть и вопреки всем законам все-таки находите путь к возрождению.