Проект "Вектор". Дилогия (СИ) - Страница 15

Ко мне подошел командир 305 –го стрелкового полка, майор Легкодух. Волевое лицо, блондин с голубыми глазами, массивный подбородок, прямой нос – в нем чувствовалась сила воли и целеустремленность, крепость духа и живость ума.

– Товарищ комбриг, разрешите обратиться! – по-уставному обратился ко мне подошедший майор.

– Кузьма Степанович, я же просил, мы тут одни, так что…

– Извините, Алексей Иванович! Полк к движению готов.

– Это верно, полк готов. А дивизия ещё не готова. Танковый батальон не прибыл весь. Артиллерия – батарея полковушек… Сосредоточу в кулаке танки и артиллерию, тогда двинемся. Гаубицы нужны, как воздух.

– Так, вроде, там укреплений у финнов нет.

– В такую зиму, Кузьма Степанович, набросай горку снега, полей водой – вот перед противником непроходимый вал… Да… Думаете, я перестраховщик?

– Да что-то не узнаю я вас, Алексей Иванович. Вы как-то поменялись. Тот, с которым я в Польшу ходил, приказал бы наступать немедля! А ты что-то телишься комбриг, неужто финны пострашнее ляхов будут?

– А что ляхи? Их уже расколотили, мы так, пришли посмотреть. Нет, там тоже было сопротивление, но финны-то готовились к войне!

– Так что тебя так смущает?

– А то, что по железке финны могут резервы перебрасывать туда, куда им надо, пока мы будем в снегах вязнуть. 163-ю остановить – раз плюнуть. Оборону занять в узком дефиле и все – как триста спартанцев будут держать их под замком. И Раатская дорога – ниточка, блокировать ее смогут. И наша сила в огне, потому что иначе будем финнов сбивать с дороги до зеленых веников. Поэтому, как только приходят танки и тяжелая артиллерия – выступаем.

– Вот уж… да… война что с человеком делает… На маневрах ты бы уже пёр во всю прыть, а я у тебя как всегда на острие удара!

– Так это война, а не манёвры. Кузьма Степанович, очень тебя прошу – передовому охранению и фланговым дозорам удели особое внимание. Ракетами знаки чтобы подавали – проследи, будь другом…

– Чего ж ты боишься так, Леша? – майор Легкодух пожал плечами и направился к своим бойцам.

Вообще, майор на Раатской дороге показал себя смелым и инициативным командиром, воевал храбро, о его расстреле даже речи не шло. В Великую Отечественную попал в плен, бежал, скрывался от немцев, организовал партизанский отряд, снова бил врага, дождался прихода Красной армии, воевал на фронте, прошел проверку СМЕРШа, претензий к нему не было. Дважды был ранен, прошел всю войну до последнего дня. Да уж, вот где фамилия не в тему – твердый у него был дух, необычайной большевистской закалки.

Не вытерпел – с группой разведчиков отправился на рекогносцировку местности. Раатская дорога производила на меня гнетущее впечатление – скорее направление, колея, но никак не дорога. Видимо, в бывшем куске Российской империи одна беда всё-таки осталась. Дорога проходила вдоль болот, обочины покрыты густым кустарником. Кое-где чахлые рощи деревьев упирались в дорогу, а вот чуть дальше был виден мощный лес, в который дорога уходила.

– Там дальше дорога по берегу озер идёт, они, конечно, замёрзшие, но проход там узкий, сдерживать нас нечего делать! – майор Щербина, командир разведбата дивизии был немногословен. Эта его тирада была практически феноменальной.

– Егор Аркадьевич, думаю, завтра начнём выдвижение. Смотри карту, где бы ты поставил заслон, чтобы помешать движению?

Я попытался вытащить карту, но Щербина ответил, глядя в сторону уходящей в леса дороги.

– Куома-ярви. Куйвас-ярви.

Я был с ним согласен. И не потому, что именно там финны перекрыли дорогу в моей истории, а потому что удобнее места не придумать: узкое дефиле между озерами, где даже не на самых подготовленных позициях триста спартанцев могут держать всю персидскую армию. Только мы не персидская армия, а красная. И финны не чудо-спартанцы, а обычные воины, которые так же боятся смерти, как и все обычные люди.

– Егор Аркадьевич, ты к этому озеру, Нуома-ярви, вышли несколько групп, самых надежных, надо чтобы они понаблюдали, что там будут делать финны. Если же они будут перекрывать нам дорогу ранее, тоже надо знать. Про антиснайперские группы ты мне докладывал, как начнем движение, они должны быть наготове.

– Готово всё, группы уже выслал.

Да, кто-кто, а майор Щербина на своем месте. Для меня оставалось загадкой: как так получилось, что среднее командирское звено было более-менее адекватным, а вот высший командный состав дивизии так опростоволосился? Чего мог бояться комбриг Виноградов, принимая столь неадекватные решения? Да, одной только личной храбрости мало, принимать решения и отдавать приказы – это не под пулями стоять, не даром у нас говориться, на миру и смерть красна, да… и не поспоришь.

Глава семнадцатая

Движение в одну сторону

– Машенька! Машенька! Помощь нужна! Срочно!!!

Что ж он так надрывается? Случилось что страшного? Так нет! И как эта гадина меня вычислила? Как? Хотя, какие тут могут быть варианты? Вылез из легковушки тип – точно не рядовой Ефимов, вот и не пожалела на меня патрона. Хорошо, что нацепил на себя… Пуля снайпера ударила в грудь. А там у меня прообраз «лифчика», он же разгрузочный жилет. А по карманам напиханы металлические штуки всякие, в том числе обоймы к моему ТТ… Вот такая обойма меня и спасла… пуля скорость потеряла и уткнулась в ребро… А болит-то как! Спасу нет… Нет, вот оно, бежит «спасение».

Местная «скорая помощь» оказалась круглолицей невысокой медсестрой с милым личиком и ярко-голубыми глазами. Кажется, такой оттенок называется «лазоревый», я уж не знаю. В ТОЙ моей жизни мне редко удавалось заглядывать девушкам в глаза, даже медсестрам. Слишком скособоченной была шея… Что ты милая, смотришь искоса, тихо голову наклоня… это ж почти про меня, вот только милая надо заменить на милый, и все становится на свои места.

Но пока я избивал себя рефлексиями, меня уже ощупали, проникнув тонкими пальчиками под командирский полушубок, не обнаружив крови, перевязывать не стали, а потащили в медицинский кунг, который был в небольшом отдалении от передового отряда. Вообще это сооружение на санях изначально называлось «подвижный обогревательный пункт». Вагончик из досок, утепленный чем Бог послал, с печкой буржуйкой да на конной тяге. Какое-то количество сделали сами, какое-то помогли местные товарищи, из Кемской волости. Пару таких конструкций установили и на машины, но машин не хватало, так что почти все они ставились на сани. В документации их так и обозначали, как ПОПы, но это название как-то не прижилось в войсках, я же называл их так, как привычнее для себя, «кунгами».

И все моя нетерпеливость, знаю ведь, что подходим к позициям финской армии, знаю, что «финики» снайперские засады порасставляли… Захотелось все самому посмотреть. Рассчитывал, что мои следопыты всех финских кукушек с кукушатами выловили. Не всех. Моя кукушка сумела пересидеть всех. А это была именно кукушка, женщина-снайпер, ноу-хау финской армии. Как известно, женщины более пригодны для некоторых дел, в том числе для снайперской работы.

Вот меня доставили в кунг, где медсестра, да нет, тут я только увидел по ее одинокой шпале, что имею дело с военврачем третьего ранга.

– Мария Воронина, военврач третьего ранга. Из Тамбова. Я у вас новенькая, товарищ комбриг.

Она щебетала что-то еще, в кунге было тепло, печка-буржуйка давала достаточно тепла, меня раздели до белья и теперь осматривали, стараясь путем простейшей пальпации без МРТ и рентгена установить, что с моими ребрами. И тут на меня накатило…

Я всегда ненавидел больницы. Я боялся врачей и медсестер, которые делали мне больно, которые заставляли меня принимать бесполезные процедуры и убивали мое внимание и время, причиняя при этом боль, боль и страдания. Я снова почувствовал себя в больнице, в ТОМ времени, и испугался… я впервые испугался до боли, до дрожжи, о истерического припадка, который стал коряжить меня в конвульсиях прямо на глазах молодой девушки.