Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Страница 13

— Ирина осознано выбрала этот путь, стать анатомом, не думаю, что именно тела ее испугали, — проанализировав все прошлое, которое мне известно о девушке, я не считал ее пугливой, а значит, что-то ее сломило или стало точкой невозврата.

— Девочка, совсем малышка, — голос Власова дрогнул, теперь я понял, в чем состояла проблема. — Я старался забирать детей себе, не разрешал дела, касающиеся их, передавать моей жене, — загорелся зеленый, и Степка нажал на газ, слишком резко, поэтому машина немного дернулась, сопротивляясь своему хозяину. — Но, видимо, у судьбы свои планы на нас, — вновь жмет плечами, пытаясь пропускать возродившиеся ощущения без всяких эмоций. — Ирина провела безупречно свою работу, а мой коллега, который приглядывал за ней по моей просьбе, был поражен, что анатом плачет, пока ведет экспертизу.

— А ты где был?

— В командировке, — тут же отвечает. — Я не мог отказать в повышении своей квалификации, и спецификации, — это не оправдание, так Степан старается логически проставить события, и я его понимаю. Порой, мы не всегда можем уберечь родных от тех страхов, которые все равно встречаются на пути, но рано или поздно это происходит, только рядом не оказывается тех, кто способен поддержать. Думаю, жизнь проверят на прочность душу, сможет ли человек справиться сам, без посторонней помощи, чтобы потом сделать огромный шаг вперед с гордо поднятой головой, и сказать, что «Да, я смог преодолеть это и теперь готов к новому испытанию».

— Не вини себя, — хлопаю ему по плечу. — Если это единственная причина, то, думаю, вы устали друг от друга, как обычно, и все станет на свои места, — проговариваю каждое слово четко, чтобы Степан прекратил корить себя за то, что не в силах изменить.

— Если бы все было так, как ты говоришь, Лёнь, — кивает друг. — Мы не можем друг без друга, и оба это знаем, но и вместе нам плохо, понимаешь? — он смотрит на меня, будто старается передать через взгляд то, что скрыто от моих глаз и понимания. Я отрицательно киваю головой, говоря нет, и Власов фыркает. — Хреново, раз не понимаешь. Ирина въелась в мое сердце, и нет бы продолжить свои жизни врознь, постоянно сталкиваемся и, — он останавливается, подбирая нужное и подходящее слово. — И башню сносит, я, как наркоман не могу насытиться ею, а, как правило перенасыщение идет к передозировке, вот и со мной это происходит.

— Если любовь можно было бы отнести к болезни, диагноз сам по себе уже отчетливо кричал в твоей персональной карте, — просто отвечаю, вскрывая его душевную рану, что Степан не готов расстаться с женой и все еще ее любит. Власов впервые с момента поездки в машине расхохотался, указывая на меня пальцем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот умеешь задеть за живое, да так, что снова все внутри вскипает, — сквозь смех отвечает мне, и я тоже поддаюсь на его провокацию хохота.

— И все-таки, — я остановился, глядя на Власова, — думаю, есть еще что-то, чего ты пока не готов мне раскрыть для более красочной картинки, — друг ухмыльнулся, понимая, что я разоблачил его. — Как будешь готов поделиться, ты знаешь где меня найти, — теперь мы оба посерьезнели, и вновь в машине воцарилась тишина, только теперь без искрометного напряжения, словно прежнего разговора не существовало. И мы с другом, как в старые, былые времена обсудили свои жизни.

— Ты продолжаешь поиски? — с интересом Степан задает мне вопрос, который без пояснения мне ясен. Я киваю, а в горле комок образовался, который не дает мне сказать даже слова.

— Все тщетно, — кое-как выдавливаю из себя, уставившись на машину, что ехала перед нами, а потом затормозила, и следом Власов тоже жмет на тормоз. Снова, чертов, красный свет, и теперь я буду вынужден признаться частью своей проблемы с другом. Это нормально — делиться с близкими своими переживаниями, но, мне всегда казалось, что я лишен этого права, возлагать на плечи другого свои эмоции. Жизнь, работа наемника и настоящая профессия — все в купе определили во мне замкнутость, но не внешнюю, а именно духовную, и если раньше, еще до того, как я женился, и мог открыться своим внутренним переживанием или сомнением перед мамой, доверяя свое состояние, то после, будто пароль установили, и кроме моей Оли, никто не мог понять, что внутри меня бушует настоящий ураган. За четыре года брака со своей пушинкой, понял, что мы чувствуем друг друга на интуитивном уровне, и не всегда спрашивая «как дела», мы знали, что сейчас возможно не подходящее время для разговоров. Всегда было намного проще обняться и посидеть перед телевизором, насладиться обществом друг друга, а потом все прошлые проблемы становились настолько мизерными, что просто уходили на второй план, оставляя наши сознания открытыми для более прекрасного, чем самоанализ своих поступков. — Куда не обращусь — всюду закрыт доступ.

— Как-то подозрительно, тебе не кажется? — Степан нахмурился.

— Еще как, — я соглашаюсь с ним. — Долго не решался произнести вслух, надеясь, что это не может касаться нас, но, скорее всего это не так, Степ. Моя «работа», — я в воздухе обозначаю кавычки, — наложила свой отпечаток на семью. И теперь, мне предстоит понять, где я совершил ошибку, и подверг опасности свою жену.

— Ты все еще надеешься, что она жива? — Степан не намеренно задал самый распространённый вопрос, но, а мне показалось, что анатом только что прошелся своим скальпелем по моей грудине, жаля до безумной боли сердце, которое наполовину все еще живет. Увидев мою реакцию, Власов поспешил оправдаться, но я покачал головой, ведь это самая больная и жестокая правда. А, что, если моей пушинки уже нет? Все это время мысль всплывала, но я упорно отказываюсь верить, это не так и я чувствую, что она все еще дышит воздухом.

— Оля — жива, — твердо произношу, не давая возразить анатому и подкинуть камней в мою израненную душу. — Пока я не увижу собственными глазами ее тело, — я сглатываю нервный комок в горле, — она жива, Степ. — Друг кивает головой.

В машине воцарилась тишина, вновь повисла облаком над нами, и то напряжение, которое вдруг охватило нас обоих после моих слов, начало постепенно спадать.

— Прости, — говорю другу, понимая, что я ответил ему на повышенных тонах, пусть он не имел ничего плохого и задал мне тот вопрос, что у самого периодически всплывал в мозгах. Я хлопнул Степана по плечу, сжимая, Власов кивнул, говоря, что все в порядке и это нормальная реакция. — Пойми, одно дело знать, что твои родные теперь на том свете и ты видел их тела, — Степан замер и метнул в меня взглядом, соображая, что я привожу в пример ситуацию, что случилась с нашим общим другом — Максимом Бесовым. — А, другое, когда крупица надежды все ещё живёт в душе и чувствует, что нужно просто верить, и скоро я получу все ответы, которые меня измучили. Долгие полтора года, вырванные из нашей с Олей семейной жизни, уже не вернуть, но, — нервно сглатываю. — Но, я надеюсь, что мы сможем их наверстать. — Я выдохнул, делясь с другом своей болью и, наконец, сумел произнести эти мысли вслух. Власов ничего не ответил, оставляя меня в подвешенном состоянии, он уставился на дорогу, сосредоточив свое внимание на движение машин, объезжающих нас.

— Ты только Максу так не вздумай ответить, — Степан говорит тихо, но я слышу каждое слово, сказанное с некоторым подтекстом. Мотаю отрицательно головой, слегка улыбаюсь, но только уголками губ, остальная часть лица остаётся неизменной в мимике.

— Знаю, что я эгоист, Степ, — кивнул. — Знаю, что будь бы он вместо тебя, то я бы получил уже по лицу, но, — я замолкаю, и смотрю в окошко, мы уже выехали за пределы города, и теперь Власов прибавил скорости, везя меня к дому моих родителей. — Но, такова правда, и какой бы она не была, все равно останется жестокой и подлой игрой суки судьбы.

— Согласен, — выдохнул Власов. — Ладно, — фыркает, тряхнув головой, — с приездом, Лёнь, надеюсь, ты останешься с нами на долго, и не укатишь в Америку.

Оставшуюся часть времени до пригорода мы ехали в тишине. Мне стало гадко от того, что сравнил себя и своего друга Макса там, где ситуации не поддаются никакому объяснению. Но и контролировать каждое свое слово ещё сложнее, особенно, если они крутятся по бесконечному кругу и фактически стоят перед глазами. Съезжая с главной на проселочную улицу, Власов немного замедлил ход, чтобы убедиться, что я действительно готов встретиться с прошлым лицом к лицу. Перед нами в дали виднелся особняк, все такой же, без изменений, и это ощущение, будто все осталось так, как прежде, охватило мою душу, но всё-таки сердце ёкнуло, когда разглядел несколько машин, припаркованных у стальных, массивных ворот. Степан остановился перед ними, и те автоматически разъехались по обе стороны.