Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Страница 10

— Сэр, — улыбаясь, ко мне обращается пожилая женщина. Я наклонил голову, чтобы быть на уровне с ней, весь внимание. — Не поможете? — протягивает свою сумочку, показывая на верх.

— О, конечно, — принимаю из ее рук предмет туалета, и заталкиваю в отсек.

— Спасибо, — искренне благодарит, а потом вновь обращается ко мне, когда смотрит в свой билет. — Сынок, мое место у окна, но я дико боюсь сидеть рядом с краем, давайте поменяемся? — с надеждой смотрит на меня, а я просто киваю. Какая разница, где переносить перелет.

Усевшись, я, наконец, закрывая глаза, расслабленно выдохнул. Теперь меня ждет родительский дом и встреча с ними. А еще проект, над которым придется здорово поработать, чтобы понять всю чертовщину, что творится в душах каждого пострадавшего. Командир самолета объявляет о начале старта и просит всех пассажиров приготовиться к взлету. Последний раз взглянув в окно на просторы города, который виднеется в дали пятном, я мысленно радуюсь, что теперь меня здесь ничто не держит, а главное, смогу оторвать от себя напарницу. С Дианой я знаком довольно давно, практически с университетской скамьи, но, даже предположить не мог, что девушка обо мне сходит с ума, или делает вид. Кто знает, что у нее творится в голове. Приятельские отношения были вполне дружескими. Никакого намека с ее стороны на что-то большее, а потом, как подменили. Встреча с ней на собеседовании в штабе сначала приятно удивила, а потом, когда нас вдвоем определили в пару — напарники, выполняя задания один за другим, настолько сработались вместе, что решили продолжать в том же духе. Для преступников — мы брат с сестрой и с историей наркоторговцев, а также продажники женских юных тел нелегальным путем — считай сутенеры. Идея быть настолько разносторонними сначала вдохновляла на подвиги, но последнее задание, только усугубило наше, и без того, подвешенное состояние. Переломным моментом в моей «карьере» стала пропажа жены. Я уверен, что она не просто ушла от меня, а кто-то этому поспособствовал. Но вопрос кто и с какой целью. Полтора года назад, когда мы были с Дианой в клубе на задании, нам предстояло выявить главного покупателя среди местных французских мафиози — дело не из легких, в тот вечер многие наши коллеги-девчонки стояли на кону. И, сделай мы шаг не в ту сторону, могли навсегда потерять их след, а также тех девчат, ради которых вся операция планировалась практически год. Но мы справились, а в награду я получил исчезновение своей пушинки. Все шло ко дну — вся моя жизнь, и куда бы я ни сунулся всюду качали головами, утверждая, что Оля ушла сама. Наверное, я сначала был в легком недоумении, как она могла уйти. Потом попытался смириться, моей отдушиной стала работа по специальности с пациентками, которых, собственно, мы с Дианой вызволили из заточения настоящих сутенеров. И даже спустя пару месяцев работы — тяжелой и невыносимой, я прокручивал в голове последние дни перед тем, как уйти на задание, фактически солгав жене о командировке. Но ложь во благо порой для того существует, чтобы не подвергать опасности своих любимых. После выполнения задания, я вновь подал рапорт об увольнении, но, как снег на голову, мне свалилось следующее, и следующее, и следующее. На протяжении девяти месяцев я работал в психиатрической больнице, где теперь осталась Диана, полагаю, ее подослали в качестве моей замены.

— Сынок, — снова обращается женщина, толкая меня в плечо. Раскрыв глаза, я обернулся полубоком и посмотрел на нее в ожидании следующей просьбы. Седые волосы у дамы были убраны в прическу, а едва подведенные глаза коричневой подводкой, говорили о том, что в юности женщина многим мужчинам вскружила головы. На ум мгновенно приходит образ лица моей пушинки — юное и прекрасное, но глаза, благодаря которым я следовал за ней по пятам навек выгравированы в моих мозгах, и уже никто не сможет убрать из черного ящика то, что для меня является священным храмом памяти. — Вот, смотри, — женщина протягивает газету, указывая дрожавшим пальцем в определенную колонку новостей. — Когда-то я была на выступлении этой прекрасной молодой особы, кажется, Ольга Высоцкая. — Я замер, услышав имя моей жены, стал внимательно всматриваться в буквы, но они расплывались перед глазами. — Такая умница, — продолжает предаваться воспоминаниям о единственном разе, когда могла следить за поистине прекрасными пируэтами и кабриоли, и многими другими движениями в танце. — Но надо же судьба у девочки не сложилась, сбежала от мужа и затерялась в толпе. — Женщина вздыхает, а я словно очнулся ото сна, облитый ушатом ледяной воды, стоило осмыслить последние слова, сказанные пожилой дамой. Быстро просматриваю газету, натыкаясь на дату и, когда была выпущена статья, осел в своем кресле, искоса поглядывая на старушку. Дама живет прошлым, и, кажется, до сих пор не понимает, сколько времени утекло с тех пор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прошу прощения, — я прокашлялся, обращая на себя внимание, и она радостно глядит мне в глаза. — Какое сегодня число, вы не подскажите? — стараюсь говорить будничным тоном, хотя слежу за каждым движением.

— Конечно, — закивала, и начала рыться в сумочке. Вынимает блокнот и пролистывает пустые страницы. Слежу за каждым ее действием, стараясь не наводить на старушку паники и того, что я заметил у нее недуг. Женщина тычет пальцем в пустоту листа и с полной уверенностью называет дату, — сейчас сентябрь две тысячи семнадцатого года. — Упс, сжимаю сильно губы, но с благодарностью киваю ей головой, не говоря ни слова. Мы уже в воздухе, и поднимать лишнюю панику у стюардесс, будет великой глупостью. Женщина больна, и ей необходима помощь, степень ее провалов в памяти на скидку трудно оценить, хотя выглядит дама в бодром здравии и в жизни бы не подумал о ее плохом состоянии. Я улыбаюсь ей, а потом деликатно прошу у нее пропустить меня. Встаю и ухожу прямо по направлению к отсеку специально оборудованного для персонала самолета. Обе девушки-стюардессы разговаривали между собой, когда я, постучавшись, вошел за занавесь.

— Простите, — вскочила первая, поправляя пиджак, — но, вам сюда нельзя, сэр. — Мило улыбаясь, показывает на выход.

— Знаю, леди, — соглашаюсь, а потом подзываю девушку, и она, оценив во мне презентабельного мужчину, зарделась, но подчинилась. — Я психиатр, — вежливо заявил им обеим. — Та пожилая женщина, — осторожно приоткрываю ширму и указываю на свое месте, оно находится не далеко от отсека для персонала, да и отсутствие пассажира, сужает поиски. — Возможно нуждается в помощи квалифицированного специалиста, если вас не затруднит, свяжитесь с капитаном и пусть он попросит бригаду ждать по прилету в аэропорт.

— Сэр, — вторая девушка тоже обратила внимание на женщину, а потом уже на меня: — С чего вы взяли, что ей нужна помощь? — скептически задает вопрос, ожидая, что я начну оправдываться.

— У нее газета полуторагодичной давности и, насколько мне известно, люди не научились читать по пустым записям, — с сарказмом отвечаю, ухмыляясь.

— Хорошо, — встревает первая, явно больше проникаясь в проблему, чем вторая. — Я оповещу капитана, а вы займите свое место, сэр, и не поднимайте панику, если женщина начнет вести себя неподобающим образом.

Согласно киваю, затем выхожу, возвращаясь на прежнее место.

— Знаете, — вновь ко мне обращается старушка, и я вынужден побыть ее «подружкой». До прилета еще очень скоро. Но, надеюсь, она быстро утомится и даст отдохнуть мне, чтобы собраться с мыслями перед встречей с семьей. — Ты напоминаешь мне моего мужа, — вынимает из пустого блокнота фотографию, на которой изображены два молодых человека — прекрасная пара, но много лет тому назад. Передает фотокарточку мне, и я быстро ее переворачиваю, глядя на надписи: этой паре обоим здесь не больше двадцати лет, а само изображение хранит в себе уже сорок лет прошедшей жизни этой женщины и ее супруга. — Всегда нахмуренный, серьезный, — озорной блеск ее глаз вселяет надежду, что супруг ее все еще жив и ждет старушку. — Но, знаешь, он мне надоел, — посмеивается, кокетничая. — И я решила слетать к своей маме, чтобы расставить все по местам, поделиться чувствами к Эдмонду, и, думаю, мой папа даст согласие на нашу свадьбу.