Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2 - Страница 14

Муса был шокирован:

– На кулаках?! Как дети?.. Нет, я в таком поединке участвовать не буду. И никто из моих людей не пойдет на это.

– А давай спросим у них? – предложил Юсуп.

Унбаши пожал плечами – «спрашивай». Парень развернулся к выстроившимся полукругом воинам, прошелся перед строем, наконец остановился перед памирцем Фархадом, ткнул в него пальцем – «вот он»! И успел заметить, как вспыхнули злорадные огоньки в глазах десятника, прежде чем он скрыл их за завесой равнодушия: «не возражаю, но спроси у него сам».

Расчет Юсупа строился на трех предпосылках. Первая – слова араба, что Фархад любит пускать в ход кулаки, а значит, вряд ли откажется от драки. Вторая – поголовная уверенность монголов в превосходстве мощного задиры над любым соперником, и это означало, что унбаши не будет возражать против выбора. Третья – жадность памирца, который побоится потерять обещанные Юсупом деньги, потому должен поддаться и проиграть, иначе «Ширлис» останется здесь, на опушке леса, а Фархад ускачет с пустым кошельком. Юсуп заметил, как внимательно он прислушивался к их с унбаши беседе – переживал за «свои золотые», видимо.

Однако, вместо того чтобы согласиться, Фархад яростно замотал головой. Придурок, заскрежетал зубами Юсуп, весь план летит к черту. Придется провоцировать…

– Эй, горная обезьяна, отдай мне своего коня! – повелительным тоном обратился он к Фархаду. Тот, если даже и не понял, то догадался: его бывший пленник чего-то хочет помимо драки, ощерил в жуткой ухмылке кривоватые зубы и потребовал от араба перевода слов.

Глаза араба из маслин превратились уже в арбузы. Он с ужасом уставился на Юсупа.

– Я не могу перевести ему твои слова, – признался он. – Он убьет и тебя, и меня.

Юсуп топнул ногой, настаивая:

– Не будь трусом. Переводи. И добавь, что он не один такой в их семье. Его отец и мать – тоже обезьяны… Говори. Сам увидишь, что будет.

Араб вздохнул и с трудом выдавил из себя короткую фразу, обращаясь к бадахшанцу. Тот взревел и бросился к пленнику. Только сейчас, как следует присмотревшись, Юсуп понял, почему Фархад так любит драться. Памирец ростом превышал Юсупа как минимум на голову, в весе – килограммов на тридцать, а уже в схватке стало ясно, что он агрессивен и неудержим, как каменный поток.

Для четырнадцатом века Юсуп оказался довольно-таки рослым и крепким парнем. Но по сравнению с бадахшанцем он проигрывал, словно Костя Цзю рядом с Николаем Валуевым. Фархад был настоящим гигантом, походившим на памятник самому себе, вылепленному Зурабом Церетели, то есть в пару раз превосходившим оригинал. Выстоять против такого монстра у Юсупа шансов не было. Поэтому он ловко увернулся от набегавшей туши и крикнул арабу:

– Переведи, что он не мужчина, а трус, если выходит на безоружного с саблей!

Конечно, существовал риск, что традиции «фейр плэй» еще не добрались до этого смутного времени, в котором господствовал прагматизм, но попытаться стоило.

Араб что-то крикнул Фархаду, тот отбросил саблю и снова рванул к обидчику… Вот сейчас можно и побороться. Юсуп резко выдохнул и встал в боевую стойку…

Конечно, его соперник понятия не имел о технике кулачного боя. Действия Юсупа его слегка озадачили, но и только. Он пошел напролом. Юсуп вспомнил свой бой в финале панкратиона в Грозном, когда его противник тоже действовал схожим образом. Увы, о том «толстячке» сейчас оставалось только мечтать: памирец превосходил его на два порядка по силе и по габаритам. А еще это был самый настоящий бой без правил – вот где не стоило стесняться ударов локтем или по печени.

С первых секунд Юсуп понял: противник дерется всерьез и насмерть. Все расчеты на то, что памирец просчитает свою выгоду и ляжет под «шпиона амира», провалились. Видимо, Фархаду даже не приходила в голову идея «договорняка». Однако выбор поединщика уже произошел, и Юсупу оставалось или победить, или сгинуть на весеннем лугу.

Первым делом он попробовал своего противника на устойчивость. Правой ногой Юсуп попытался пробить его по голени, но Фархад словно и не заметил удара, даже не покачнувшись. Наверное, проще было свалить дерево, чем этого тролля.

Тогда Юсуп решил изменить тактику. Не прекращая кружить вокруг памирца и уходя от его смертельных объятий, трижды он пробил по нему стремительными киками, но каждый раз, попадая, словно натыкался на скалу. «Как бы связки не повредить!» – испугался он, и отказался от бесполезных попыток. А Фархад тем временем пер вперед безумным быком. «Ему бы техники чуток, да в наше время перекинуть, и Емельяненко мог бы отправляться на пенсию», – подумал Юсуп и чуть не поплатился за утрату концентрации. Памирец врезался в него, словно груженный КамАЗ в легковушку, и, опрокинув на землю, рухнул следом. Не откатись Юсуп в сторону, его позвоночнику пришел бы конец. Однако незаурядная реакция спасла его. Что вовсе не гарантировало такого же чудесного спасения в следующий раз. Парень уже пожалел, что ввязался в столь опасную авантюру.

Даже не пытаясь перевести схватку в партер, Юсуп вскочил на ноги. Борцовский захват бесполезен против памирца – все равно что душить скалу.

Следовало применить какую-то хитрость. Юсуп не стал мудрить. Вряд ли Фархад был искушен в панкратионе, и однозначно он не просмотрел ни одного диска из цикла «Золотые бои». Потому после очередного наскока памирца Юсуп, якобы отлетев назад и изобразив падение на спину, стал поджидать соперника, заранее сжавшись как пружина. Он рассчитывал, что тот снова рухнет на него всем телом, а он в ответ ударит его двумя ногами в грудь и свалит.

Фархад, однако, поступил иначе. Он не стал бросаться вперед, а решил затоптать соперника ногами. Но и к этому Юсуп оказался готов. Он крутнулся, лежа на земле, поймал ногу памирца на замахе и добавил ему крутящего момента. Фархад рухнул, как подрубленный дуб, и в ту же секунду в кадык ему вонзился жесткий задник кроссовки Юсупа.

Памирец не успел ни уклониться, ни закрыться руками. Он то ли захрипел, то ли заревел от боли и попытался вскочить и затоптать ненавистного обидчика. Однако ярость плохой советчик, да и Юсуп был уже наготове – он проскочил под локтем гиганта и врезал ему от души в печень. Памирец рухнул на землю, скорчившись от болевого приступа. В запале Юсуп даже понадеялся, что печени его больше не существует…

– Ну что, я могу забрать свой приз?

Он откинул ногой саблю памирца и, подойдя к выигранному коню, ласково погладил его по морде.

Тот фыркнул и отстранился от незнакомого человека. «Ничего, – подумал Юсуп, – нам с тобой недолго вместе кататься, потерпи меня только один день…»

Задумка Юсупа оказалась верной и еще по одной причине. Выбери он иного соперника, не столь грозного и задиристого, как памирец, его победа ничего не значила бы. Но в кошуне все знали силу Фархада, и победа над таким серьезным бойцом подняла авторитет Юсупа неслыханно.

«Знали бы вы, что это все, на что я способен, – думал Юсуп, снимая с лошади Фархада седло и перекладывая его на своего коня, – пристрелили бы как собаку». Но, по всей видимости, монголы, уверенные, что столь славный боец, скорее всего, искушен и в других видах воинского искусства, даже не попытались оспорить его право на владение имуществом гиганта-бадахшанца.

Унбаши Муса легонько хлопнул Юсупа по спине в знак одобрения: «дескать, забирай, заслужил, все равно я тебе седло не обещал», и весь отряд двинулся по тому маршруту, что выбрал еще до встречи с гостем из будущего. Юсуп пристроился к арабу и потрусил следом, с трудом вспоминая уроки верховой езды из детства. Стонущий памирец остался лежать на поле своего позора. Его конь смирно стоял рядом с хозяином, время от времени наклоняя голову, чтобы отщипнуть клочок понравившейся травы.

Юсуп держался только первые полчаса. Затем внутренняя поверхность его ног – там, где они касались жесткого седла и терлись о него, – начала гореть. Тонкие спортивные брюки – не лучшая одежда для верховой езды по пересеченной местности. Юсуп всегда подозревал что-то подобное, а сейчас смог убедиться в этом на собственном опыте.