Проект Омега - Страница 58

— Пустите, пустите меня поближе к экрану, — Ангел наклоняется поближе.

Догадался, мой догадливый читатель? Мы во Франции в интернет-кафе. Пардон, в cyber-кафе. Почему во Франции? Потому что здесь еда, туфельки. Потому что здесь Тотал может пойти в ресторан и по магазинчикам.

— Теперь мне не видно, — жалуется Тотал. Он почти залез на стол и положил голову на передние лапы.

— Ура! Кофе! — Надж довольно прихлебывает из стоящей перед ней чашки. — Вкуснота-а-а!

— Надеюсь, без кофеина? — без особой надежды спрашиваю я.

Наконец экран замигал и в нем появилось лицо Клыка. И Газзи. И Игги. Все они сгрудились у компьютера где-то в Штатах.

Клык! Кажется, я сто лет его не видела, сто лет с ним не разговаривала. В последние три дня я по сотне раз прокрутила в мозгу каждое мое о нем воспоминание. В каземате я только мыслью о нем и держалась. А потом эта переданная мутантом в Лендехейме записка о том, что он летит на помощь, — лучший момент моей жизни.

— Где вы, к черту, пропадаете? Я думала, вы на пути сюда.

— Маленькие осложнения с флайбоями, — говорит Клык ужасно смешным компьютерным голосом. — Знаете, что флайбои не умеют плавать? Тонут, как утюги. Совсем не любят воду.

Смотрю на его серьезное лицо, на до боли знакомые глаза и думаю, что в моем мире снова все встало на свои места. Обе половины во мне снова слились в одно целое, и я засмеялась от счастья. И стая теперь ни за что не расколется. Мы теперь навсегда будем вместе, что бы ни случилось.

— Сидите на месте. Мы к вам летим, — кричу я в экран.

— Ты отлично поняла мои ценные руководящие указания, — отвечает Клык, и сердце мое тает.

— Принесите мне что-нибудь из Франции, — размахивает руками Газман.

— Привезем!

— И мне тоже, — вставляет Игги, — девчонку какую-нибудь посимпатичней с собой прихватите.

Вот озабоченный! Ну у пусть. Лишь бы он был со мной. И я его скоро увижу. Всех их увижу. Господи, скорей бы!

Увидев их наконец на острове у берегов Северной Каролины, я почти потеряла дар речи. Надж, Ангел, Тотал и я, прошуршав ногами по песку, приземлились на самой кромке суши у океана.

Чуть поодаль, вдоль полоски песчаного пляжа, раскинули ветви старые дубы. Вглядываюсь в сумрак дубовой рощи и смотрю на часы.

Они опаздывают.

Но в это самое мгновение Клык выходит из тени. В руках недоеденное яблоко, как всегда, весь в черном. Лицо цвета сливового пирога. Но его сияющие обращенные ко мне глаза исполнены радости. Срываюсь с места и бегу к нему навстречу. Только крылья полощатся по ветру — я их даже сложить не успела.

Мы неловко столкнулись. Клык на миг застыл на месте. Но потом руки его медленно поднимаются и он крепко-крепко меня обнимает. С зажмуренными глазами прижимаюсь к нему всем телом, кладу голову ему на плечо и стараюсь проглотить застрявший в горле комок.

— Никогда, никогда больше не оставляй меня, — жалобно шепчу я ему в самое ухо.

— Не буду, — обещает он мне таким голосом, какого я у Клыка раньше никогда не слышала. — Я ни за что, никогда тебя не оставлю.

И в одно мгновение холодный ледяной осколок, который сидел у меня в сердце с тех пор как мы расстались, бесследно исчезает, как его и не бывало. И на меня снисходит такой блаженный покой, какого я вообще за всю жизнь не припомню.

Дует холодный ветер. Но солнце светит ярко и вся моя стая вместе. И Клык со мной рядом.

— Простите? Я тоже живой! — обиженный голос Игги заставляет меня оторваться от Клыка. Вытираю глаза рукавом и поворачиваюсь обнять Игги и Газмана. И через секунду, навалившись друг на друга, мы все обнимаемся и обещаем друг другу никогда-никогда больше не расставаться.

Потом здесь же, рассевшись на песке, мы обмениваемся нашими приключениями и за обе щеки уплетаем пышки и яблоки, которые мальчишки предусмотрительно притащили с собой накормить нас после долгого перелета.

— Ну, и что теперь? — спрашивает Газзи, пока я безуспешно приглаживаю его отросшие волосы.

Набравшись храбрости, выдыхаю и уверенно смотрю на мою стаю:

— Мне нужно лететь в Аризону.

Джеб был уже там, в доме у доктора Мартинез. В общем-то я этого ожидала.

Стая приземлилась в лесочке рядом с домом, и, хорошенько оглядевшись вокруг, мы входим во двор. Их собака бассет по кличке Магнолия вылетает из-под веранды и оглушительно нас облаивает. А завидев Тотала, просто заходится в заливистой истерике.

— Боже, оставь эти дамские кривляния, — ворчит на нее Тотал.

Входная дверь открывается, и из нее выскакивает сияющая Элла. Увидев, что я не одна, она замирает и восторженно смотрит на стаю.

— Ничего себе! Вот это да! — выдыхает она. — Вы все здесь.

Ее лицо расплывается в неописуемой широченной улыбке, и она несется ко мне, раскинув длинные тонкие руки.

— Ты моя сестра! Я все знаю! — кричит она. — Я всегда мечтала, чтобы мы были сестрами. Теперь ты на самом деле моя сестра.

Вдосталь наобнимавшись, мы не можем оторвать друг от друга глаз и продолжаем радостно улыбаться. Если честно говорить о сестринских чувствах, Надж мне гораздо ближе. Но кровное родство с Эллой значит для меня очень-очень много. Как бы глупо или странно это ни звучало, но сознание того, что мы родня, придает мне уверенность и силу.

— Макс, — доктор Мартинез стоит на веранде, прижимая руки к лицу. За ее спиной вырастает Джеб. Глаза у него понурые и печальные. Но он улыбается и по всему видно, что он рад нас видеть. Вспоминаю его лицо, когда умер Ари. Я ничего про него не понимаю. В моем сознании перепуталось все, что я о нем знаю. Так что от одной мысли о том, кто он, начинает болеть голова.

— Привет! — робко говорю я. К несчастью, информация о моих настоящих родителях не слишком улучшила мои манеры. С этим у меня, прямо скажем, незадача.

Доктор Мартинез — мне как-то неловко называть ее как-нибудь иначе — торопливо спускается со ступенек и подбегает ко мне. Я цепенею, но она не обращает на это никакого внимания и по-матерински нежно меня обнимает, как будто заворачивает в самое мягкое, самое теплое и пушистое на свете одеяло.

— Макс, девочка моя! — она гладит мои спутавшиеся волосы. — Мне никак не верилось в это, когда я тебя впервые увидела. Надеялась, а поверить не могла. Но это была ты, ты…

Я киваю, но мне все равно становится страшно, потому что по щекам у нее бегут слезы:

— Ага… — мне стыдно за овладевшее мной косноязычие, за то, что я такая неуклюжая и не могу сказать ничего того, что чувствую. Вот моя мама. Это о ней я мечтала всю жизнь. И не только это. Она просто лучшая мама на свете. И, если бы можно было выбирать, я бы именно ее и выбрала. А я тут стою и молчу, как настоящее чучело.

Я, наконец, собираюсь с силами и пристально изучаю свои ботинки:

— Я очень рада, что это была ты, — выдавливаю я из себя и… какой кошмар… уткнувшись в ее свитер, громко рыдаю.

После четвертой домашней плюшки начинаю звать ее мамой. Все мы, вся стая, плюс Элла, мама и Джеб взяли тайм аут. Стая и я, как все наши, долго стояли под восхитительно горячим душем, а мама выдала нам всем чистую, пахнущую утюгом и домом одежду. По-моему, все уже влюблены в нее без памяти. По крайней мере, они бросают на меня завистливые, но счастливые взгляды. А меня просто распирает от гордости за нее.

Странно только видеть, что она вроде бы абсолютно доверяет Джебу. И он тоже выглядит вполне нормальным. Таким, каким он был, когда мы жили с ним в детстве. Но мы все равно держимся с ним настороже и невольно уклоняемся от его попыток сломать лед. Может, со временем мы и научимся снова ему верить. Но боюсь, ждать этого придется еще долго. Он как мог объяснил нам свои поступки. Говорил, что отчасти и вправду верил, что это была для меня лучшая подготовка к спасению мира. Отчасти, он пытался подстроить так, чтобы наши злоключения казались всем, и нам в том числе, более опасными, чем были на самом деле. И что в каждой ловушке он запрограммировал выход. Тут с ним не поспоришь, он ведь на самом деле не раз помогал мне выпутаться из самых непоправимых ситуаций. А еще Джеб говорил, что он и сам был себе не хозяин. Что многое делал помимо своей воли, что его заставляли, а он, чтобы его не раскусили, плясал под дудку Директора — только бы оставаться в центре событий и сохранить возможность нам помогать.