Проект Каба (ЛП) - Страница 3

Его грубый голос был синтезированным, и казалось, что шипение его силового ранца имитировало тяжёлые, скрежещущие вздохи.

— Ах, да, — сказал Равашоль, мгновенно разнервничавшись.

— Так говори. У меня много забот, и мало свободного времени.

— Да, конечно, мой господин, — кивнул Равашоль, держа планшет. — Я попытаюсь быть кратким, но мне столь многое нужно Вам рассказать. Это совершенно изумительно. Беспрецедентно, я ручаюсь, хотя я наткнулся на это случайно.

— Адепт Равашоль, — рявкнул Хром. — Говори по делу, или я превращу тебя в сервитора. Что ты хотел мне рассказать?

— В сервитора! Нет! В смысле, конечно, мой господин, — вскричал Равашоль, запихивая планшет и распечатки обратно под свою рясу. — Ну, что же это… ну, как бы это сказать…

Адепт Хром выпрямился во весь рост, и Равашоль увидел огромный цепной клинок, наподобие тех, что несли самые тяжёлые из боевых сервиторов, выдвигающийся из спины его повелителя.

— Да, мой господин, — сказал он торопливо. — Машина Каба, как мне кажется, достигла способности мыслить самостоятельно.

Он ожидал какой-то реакции на своё заявление, возгласа негодования, удивления, недоверия… чего угодно, но адепт Хром просто неподвижно смотрел на него своими светящимися глазами.

— Мой господин? — спросил Равашоль. — Вы слышали, что я сказал?

— Я слышал, — подтвердил Хром. — Этот факт мне известен.

— Известен Вам? — сказал Равашоль, неожиданно уязвлённый пониманием того, что его открытие вовсе не было открытием. — Я не понимаю.

— Ты и не должен, — ответил Хром, убирая ужасный пилообразный клинок. — Проект Каба — это результат совместной работы многих величайших умов Марса по созданию думающей машины.

— Думающей машины? — выдохнул Равашоль. Не смотря на то, что он общался с машиной Каба многие недели, мысль, что её разум был создан преднамеренно, была невероятной.

— Кому ещё ты рассказал об этом, адепт Равашоль?

— Никому, мой господин, — сказал Равашоль. — Я подумал, что было бы благоразумно спросить Ваших указаний прежде, чем что-либо предпринимать.

— Это было мудро, — сказал Хром, и Равашоль раздулся от гордости. — Это неспокойные времена, и есть те, кто не видят необходимости в том, чем мы тут занимаемся.

— Да, — сказал Равашоль. — Я собирался спросить об этом. Разве не существует, ну, запрет на такие исследования? Разве это не… запретно? Не являются ли эти исследования незаконными?

— Запретными? Незаконными? — презрительно усмехнулся Хром. — Для таких, как мы? Какие аспекты технологии отвергнет Механикум? Разве мы подчинимся правлению тех, кто обязан нам за снаряжение своих флотов и поставки оружия, которым они ведут свои войны?

При этих словах Хрома, граничащих с изменой, Равашоль почувствовал, как холодок пробежал вдоль хребта, поскольку такие попытки запретил сам Император.

— Такие машины являются следующим эволюционным шагом, адепт Равашоль, — продолжил Хром. — Не ты ли из всех людей должен обязательно это увидеть? Твоя работа с доктринальными платами непревзойдённа, но даже твои роботы ограничены параметрами, которые ты им задаёшь. С машинами, способными думать, мы войдём в новую эпоху открытий и механического совершенства. Более нам не нужно будет полагаться на хрупкость и недолговечность плоти.

Равашоль почувствовал, что его захватил непреклонный энтузиазм Хрома и сказал: — Так Император, наконец, санкционировал развитие этих технологий Механикумом? Воистину, это великий день!

Сверкающие металлические пальцы Хрома вытянулись и крепко ухватили его за плечо.

— Нет, молодой адепт, разрешение исходит не от Императора.

— Тогда от кого? — спросил Равашоль, его любопытство перевесило его страх.

— От Магистра Войны, — триумфально произнёс Хром. — Наш патрон — сам Гор.

Как ты себя чувствуешь?

Равашоль знал, что ему не следует быть здесь, с машиной Каба, но его любопытство не позволяло ему забыть запретное создание, и, стоя перед её ужасающей убийственной мощью, он знал, что принял правильное решение — прийти сюда ещё раз. Не зависимо от того, что адепт Хром верил, что эта машина являлась новым прорывом в робототехнике, Равашоль не мог отбросить тот непреложный факт, что происходящее шло вразрез со всеми клятвами Механикума.

Пойти против клятвы, данной Императору…

Сама мысль об этом леденила его душу.

— Я чувствую себя хорошо, — ответила машина Каба на его вопрос. — Хотя я отмечаю ускоренные сердечные ритмы, повышенное кровяное давление и увеличенный уровень нейромедиаторов в твоём кровяном потоке. Что-то случилось?

Равашоль сделал шаг к машине Каба и сказал: — Да. Боюсь, что так.

— Что беспокоит тебя? — спросила машина.

— Ты, — сказал Равашоль печально. — Меня беспокоит само твоё существование.

— Я не понимаю, — сказала машина. — Разве мы не друзья?

— Да, — ответил Равашоль, — конечно мы друзья, дело не в этом. Просто… ну, ты не должен существовать. Император запретил это.

— Император недоволен из-за меня? — спросила машина.

— Нет, нет, всё совсем не так, — сказал Равашоль. — Просто запрет на разработку искусственного интеллекта Механикумом является частью нашего альянса с Императором.

— Почему?

Прежде, чем ответить, Равашоль сел на табурет, стоящий напротив стола, заваленного инструментами, и взял микролазер. — Я не совсем уверен. Есть истории, рассказывающие об ужасной войне, которая велась много тысяч лет назад против расы разумных машин, которые почти уничтожили человеческую расу. С тех пор разработки машинного интеллекта относятся к числу абсолютно запретных технологий. Это одно из основных условий нашего союза с Императором.

— Тогда как я была создана?

— Адепт Хром заявил, что получил распоряжения прямиком от Магистра Войны Гора.

— Он доверенное лицо Императора, разве не так? — спросила машина после недолгой паузы.

— Действительно, так, — согласился Равашоль. — Он командует армиями Империума вместо Императора с тех пор, как тот вернулся на Терру.

— Тогда разве приказы Магистра Войны не имеют такой же власти, как приказы Императора?

— Всё не так просто, — сказал Равашоль.

— Почему нет?

— Потому что! — рявкнул Равашоль, детская логика машины истощила его терпение.

— Значит, я бесполезное создание? — спросила машина.

— Конечно же, нет, — вскричал Равашоль. — Ты — величайшее, наиневероятнейшее создание из всех, когда-либо произведённых Механикумом, но, по неотвратимой логике, твоё существование может привести лишь к смерти.

— К смерти? — спросила машина. — Как ты пришёл к такому выводу?

— Ты — первая разумная машина, но будут и другие. Тебя создали в качестве боевого робота, чтобы сражаться там, где люди не могут, и при этом самостоятельно думать. Как долго будет так продолжаться, прежде чем ты решишь, что не хочешь сражаться за Империум Человечества? Сколько времени пройдет до того, как ты решишь, что не хочешь быть слугой людей?

— Ты думаешь, что я не должна служить людям?

— Не важно, что думаю я, — сказал Равашоль. — Важно то, что ты решишь сама, и в этом-то и проблема. Когда машины думают самостоятельно, им не требуется много времени, чтобы осознать, что они во многом превосходят людей, а момент, когда те, кто считает себя превосходящими своих господ, усомнятся в необходимости своего служения, исторически неизбежен. То, что разумные роботы будут искать возможность вытеснить людей, является неопровержимым математическим фактом. И почему бы им не поступать так?

— Я не знаю, Паллант, но ты мой друг, и я не буду пытаться вытеснить тебя.

Равашоль печально улыбнулся. — Спасибо, но наша дружба не имеет значения перед лицом фактов. Ты опасна, даже если пока что не осознаёшь этого.

— Я спроектирована быть опасной, — сказала машина, — это моя основная функция.

— Я имею ввиду не только твои способности на поле боя, — сказал Равашоль. — Твоё существование…