Проданная (СИ) - Страница 5

— Пока я не решу, что его пора закончить. Устраивает такой вариант? — в его голосе снова ярость. Хриплые, опасные нотки. Да. Я разозлила тебя, великий и ужасный Санников? Думал, начну истерить, упаду в ноги? Хочешь показать, что все решаешь в этой жизни только ты один? А все остальные — как спички в твоих руках, которые переломишь, когда тебе захочется? Не выйдет. Только не со мной. Я все же дочь своего отца, человека сильного, стального, ничуть не менее жесткого, чем ты. Он тоже умел ломать, но никогда не падал на колени. Каких бы ошибок он не наделал в свои последние годы. И я не упаду. И умолять ни о чем тебя не стану.

Даже наоборот, ты, может, сейчас сделал очень верный выбор. Потому что, подозреваю, надоест тебе гораздо быстрее, чем ты представляешь. Я тоже умею находить слабые точки. И я их найду и у тебя. Идеальных, непробиваемых людей не существует. Мы не машины, даже те, кто, казалось бы, сознаны из стали. У всех есть слабые места.

Санников окидывает меня нечитаемым взглядом, когда я наконец поворачиваюсь к нему.

Припечатывает и одновременно в нем горит что-то странное.

Я бы даже сказала… Волнение?

Как будто он хочет рвануться ко мне и одновременно ждет моего ответа, затаив дыхание.

На секунду даже кажется, как будто и не он бросал мне только что все эти слова, выставлял условия, утверждал, что купил меня, будто вещь!

Наоборот, — будто он вырвал меня из рук монстра, которым был до всего этого момента! И сейчас даже готов утешить…

А еще… Там, в самой глубине глаз…

Так смотрел на меня мальчишка, для которого я была первой любовью. Когда решился пригласить на свидание.

Отчаянное ожидание, на грани боли. Надежда и страсть, переплетенные с безумным нетерпением, жаждой. Как будто вся жизнь сейчас от этого зависит.

Снова — лишь на миг.

Его взгляд тут же захлопывается, становится ледяным.

— Я согласна, — отвечаю, четко выплевывая в него два этих слова. Жестко пронзая глазами, не отводя взгляда. Сделав все, чтобы и в моем голосе сейчас отразился металл не меньший, чем в его собственном.

— Идем, — Санников кивает.

Его лицо, как и глаза, снова превращается в непроницаемую маску.

В нем нет торжества, как я ожидала.

Только легкая какая-то растерянность промелькнула или показалась.

А что он думал?

Что я на шею ему сейчас брошусь от счастья? Может, еще и расплакаться от того, как трогательно он спас мою сестру?

Подходит, на миг прижавшись ко мне своей грудью, опаляя жаром тела.

Дурманный аромат мужчины снова заполняет собой все пространство, как и его жаркое дыхание.

Но тут же отстраняется, сам открывает дверь, пропуская меня вперед.

Идет следом.

Не пытается схватить, взять за руку, даже прикоснуться. Держит расстояние в полшага, как будто в один миг вся его страсть превратилась в лед.

— Туда, — рукой указывает на самый большой из всех припаркованных машин черный внедорожник.

Ну, кто бы мог сомневаться! Конечно, у Санникова все должно быть самым большим и самым лучшим! И даже то, что недоступно он все равно приберет к рукам!

Галантно приоткрывает передо мной заднюю дверцу, опережая своего водителя.

Непроизвольно на миг задерживаю дыхание, уже забравшись внутрь, пока Стас еще стоит у дверцы.

Напрягаюсь, надеясь, что он сядет все-таки на переднее сидение. Он явно колеблется. Но нет. Мне так не везет.

Качнув головой, уверенно усаживается рядом, прижимаясь ко мне бедром.

Вроде бы и ненавязчиво, да и что такого особенного в подобном соприкосновении?

Но это Стас Санников. У него ничего не бывает, как обычно! Тем более, после того, что произошло раньше…

Меня опаляет ударами тока по венам, стоит только нашим бердам соприкоснуться!

— Домой, — холодно приказывает водителю, не поворачиваясь ко мне.

Машина тут же трогается с места.

Эх. А я все же надеялась, что мы заедем к нам.

Что будет хоть какая-то передышка.

Я смогу немного прийти в себя, выдохнуть, черт, да просто собрать вещи! И придумать, что делать дальше! В том состоянии натянутой струны, в котором я сейчас нахожусь, это довольно сложно!

Пусть мне хватает воли делать вид, что на меня напало вдруг ледяное спокойствие, но кто бы знал, сколько на это уходит сил!

Как долго я еще смогу выдержать, прежде, чем просто выдохнусь? Сколько продержусь вот так держать лицо, когда вся на нерве?

Отворачиваюсь к окну, как и Санников, смотрящий в другую сторону, будто здесь и нет меня, как будто в салоне он один. И только что не унизил меня перед всеми, пусть даже эти люди и давно вышвырнули нас из своей жизни! Не купил, как какую-то драгоценную побрякушку, как вещь? Не прикасался ко мне без моего на то согласия!

Мы мчимся, как на пожар. Вокруг мелькают дома, превращаясь в смазанное разноцветное пятно.

Выезжаем за черту города.

Даже не знала, что теперь он живет здесь. Или Стас решил вывезти меня в какую-то глушь?

Теперь за окном мелькают уже особняки, — роскошные, огромные, украшенные красивыми садами и фонтанами.

Совсем недавно и мы жили в таком, даже не задумываясь, чего это все стоит.

Но теперь для меня это всего лишь недоступная роскошь. Даже поражаюсь, насколько это все шикарно. Раньше совсем не замечала. Принимала как нечто естественное, как должное. Ванная наверно, у нас была больше, чем та крохотушка, которую мы сейчас вынуждены делить на троих! И это только в моей комнате!

Теперь будто яркая черта отделяет меня от такой жизни.

И вот видит Бог, способ, через который я в нее возвращаюсь, совершенно не подходящий! Я готова никогда не вернуться, терпеть, перебиваться, учиться и пахать с утра до ночи, — так было бы намного лучше, чем вот как сейчас…

Да и о чем я?

Разве я куда-то вернулась?

В прежнюю жизнь?

Нет!

В ней я теперь буду всего лишь на уровне прислуги!

И того даже хуже!

Вещи, которую купили!

Это даже ниже, чем любовницы, что вылавливают богатых мужчин и вынуждены ластиться к ним, когда сводит зубы!

А по-настоящему обратной дороги уже нет…

Санников просто подержит меня, пока ему не надоест, да и вышвырнет.

Да. Я вроде прислуги. И прав у меня намного меньше.

Потому что не вправе ни спорить, ни сменить своего хозяина!

Интересно, куда он меня поселит в своем дворце?

В кладовку?

Или в собачью будку?

— София…

Его рука ложится на мою, а я не просто вздрагиваю, я почти подпрыгиваю.

Но вовремя успеваю сдержаться, призвав все свое самообладание.

— София…

Сжимает крепче, голос надтреснутый, совсем хриплый.

Это он что, поэтому приказал так гнать?

Прямо сейчас подарок хочет свой попробовать, не отходя, так сказать, от кассы?

Не дав мне даже времени хотя бы как-то освоиться с этой мыслью?

Выдираю руку из его захвата, так и не поворачиваясь к нему.

И странное тепло, которое появилось в его голосе, мне тоже не нужно.

Он купил вещь, пусть я даже и сделал вид, что мы заключили какой-то договор. Понятно же, что это не так и он просто продавил меня, не оставив выбора, воспользовавшись тем, что ножом бьет по сердцу!

Так пусть и получает то, чего хотел. Вещь. Бездушную и неживую. Никаких эмоций. Никакого тепла. Даже отвращения, и того ему не покажу! Ледышка!

Краем глаза замечаю, как его рука повисает в воздухе. А после сжимается в кулак — до хруста.

А чего он еще ждал? Какого отклика?

Отворачиваюсь еще сильнее, чувствуя, как слезы застилают глаза от обиды.

Лучше бы я никогда не возвращалась сюда, забыла бы весь этот мир богатых и беззаботных людей. Чем вот так. Тем более, — с ним. С Санниковым, которому отказывала в свиданиях с надменной улыбкой!

Хочет меня сломать? Пусть поймет, что такое сломанная игрушка!

Мы останавливаемся наконец у одного из самых роскошных особняков.

Огромный фонтан у входа. Высокие кусты роз, арки из пестрых разноцветных цветков. Моя слабость. В доме отца я всегда о таких мечтала. Вначале темно-красные, пьянящие своим ароматом, а после переходящие из тона в тон бледнее. Но у отца была аллергия, так что мою мечту, увы, воплотить не удалось…