Прочие умершие - Страница 6
Однако сегодня меня с утра одолевают сомнения — что, если выпадет снег по-самое-не-балуйся и Ньюарк закроют из-за непогоды? В наше время всякий, пребывая в состоянии душевного смятения, должен понимать, что причина оного, пусть и неосознанная, находится где-то рядом.
Еду к Хоровому колледжу, сворачиваю в западную часть Хэддама. Сейчас дома в кварталах, прилегающих к нашей Уилсон-лейн, как небо и земля, отличаются, от тех, которые я загонял здесь в ту пору, когда наши дети были маленькие. Впрочем, поверхностный наблюдатель перемен может и не заметить.
Большинство небольших каркасных домов, выстроенных вдоль Президентских улиц на недорогих участках площадью по пятьдесят квадратных футов, выглядят так же, как во времена крутого экономического подъема девяностых годов. Жилища резидентов постепенно переходят в менее заботливые руки банков и компаний, управляющих недвижимостью, а также людей, постоянно проживающих где-то в другом месте, например, жителей Готама, приезжающих сюда только на выходные. Все они стараются поддерживать жилой фонд в порядке, но постоянно проживающие здесь хозяева с этой задачей справились бы гораздо лучше.
Заметны и перемены другого рода. Например, появились: приемная хиропрактика, действующая по особому разрешению; холистический центр здоровья со своими гуру пилатеса и рейки[23], контора интернет-агентства путешествий и копировальная мастерская. Дом покойной вдовы недавно перестроен под контору юриста, работающего в одиночку. И тут же, рядом с этими респектабельными заведениями, магазин принадлежностей для наркоманов, склад футболок, магазин «Радиорубка» и салон татуировок/маникюра. Смешанное использование[24] — конец нормальной жизни, как мы ее себе представляем. Впрочем, я, конечно, окажусь в краю вечного покоя еще до наступления этого конца. Если в нас, людях 1945 года рождения, и жив еще дух единства, то проявляется он только в том, что все мы планируем дать дуба до того, как этот большой железнодорожный состав с дерьмом подойдет к станции назначения.
Мы с Сэлли вернулись в Хэддам из Си-Клифта восемь лет назад, но нельзя сказать, что хорошо знаем своих здешних соседей. Анекдотов о Джордже Уолкере Буше через забор им почти не рассказывали. Приглашения на хайнекен, если и получали, то редко и нерегулярно. Никаких вечеринок по случаю суперкубков, никаких застолий «по-соседски», на которые надо являться со своим угощением, никаких новоселий. По соседству может жить и автор манхэттенского проекта, и внучка Толстого или Джона Уэйна Гейси[25]. Вы не знаете, с кем рядом живете, да и никто такими вещами не интересуется. Сосед — пережиток прошлого. Такое положение дел меня вполне устраивает.
Месяц назад сразу после Дня благодарения в почтовом ящике я обнаружил конверт, надписанный от руки карандашом — «Жильцам этого дома». На листке дешевой линованной бумаги печатными заглавными буквами выведено: «Уважаемые жильцы! Меня зовут Реджинальд П. Оукс. Осужден в 2010 за растление малолетних. Ныне проживаю в доме 28, Кливленд-стрит, Хэддам, Нью-Джерси. 085».
— Их обязывают разносить такие письма, — сказала сидевшая за обеденным столом Сэлли, закрыла отчет о клиенте и положила в стопку уже законченных. Она готовится стать консультантом, работать с людьми, удрученными горем, и теперь хорошо разбирается во всем, что представляет опасность для взрослых и детей. — Оповещение о себе соседей — одно из условий освобождения. Подашь на него заявление в суд — ему придется переехать. Пожалуй, несправедливо, если тебя интересует мое мнение.
Я на эти слова почти не обратил внимания, но нельзя сказать, чтобы совсем пропустил их мимо ушей.
Незадолго до этого письма в августе мне пришло другое на бело-голубом фирменном бланке «Американ Экспресс». В конверт была вложена новенькая карта АМЭКС на имя Мухаммада Али Акбара, которого, насколько мне удалось выяснить, в нашей округе никто не знает. Я лично отвез это письмо в хэддамское отделение полиции, но с тех пор оттуда ничего не слышно. Потом два раза в течение осени банк «Гарден-Стейт-бэнк», не допустивший сделок по двум домам в нашем квартале, давал санкции вышеупомянутому отделению полиции инсценировать освобождение заложников из одного из этих домов. Они находятся чуть не через забор от нас и последнее время пустуют. Все мы стояли у себя на участках и смотрели, как бойцы полицейского спецназа ломились в парадную дверь дома, в котором когда-то, пока не развелась, жила дочка прежнего мэра-демократа. Немало было криков, ора в мегафон, мигания проблесковых маячков, воя сирен, да еще привезли какого-то робота. После чего оба раза миниатюрную афроамериканку, служащую полиции, по имени Сэнгер, которую все мы хорошо знаем, выводили в наручниках и увозили в «безопасное место».
Как по таким историям предсказать перемены, например, появление у меня по соседству вьетнамского массажиста, — далеко неясно. Но перемены происходят — так тектонические плиты, мелких передвижений которых вы не замечаете, в конце концов сильно смещаются, вызывая крупное землетрясение, и можете тогда попрощаться со своим высоким показателем качества жизни.
Отслеживать надо самые разные признаки, например: сколько раз в месяц ваш квартал посещают сотрудники Ветеринарной службы; выходит ли дама из дома напротив за своего садовника-ямайца, чтобы обеспечить его разрешением на работу в США; как часто на крыше соседнего дома появляется лающая собака, будто в Бангалоре или Карачи; как на протяжении двух лет меняется число участвующих в закупках корейцев из одной и той же семьи.
На прошлой неделе я вышел посыпать дорожку солью, чтобы наш почтальон, которого, кстати, зовут Скотт Фицджеральд, не поскользнулся и в конце концов не подал на меня в суд. И прямо на обледеневшей траве обнаружил чей-то протез верхней челюсти — шокирующе-интимная штука, будто часть человеческого тела. Понятия не имею, кто его там бросил, — шутки ради, или не желая больше его носить, или чтобы насолить мне, или просто в подтверждение того факта, что на данной стадии развития цивилизации случаются вещи, объяснению не поддающиеся. Мой старый покойный друг Картер Нот (жертва болезни Альцгеймера — ушел как-то зимним вечером на байдарке в море от маяка Барнигэт и не вернулся) частенько говорил мне:
— Гений, Фрэнк, — это тот, кто может подметить тенденцию. Тот, кто узнает Орион там, где прочие, вроде нас, говнюков, видят лишь симпатичные звездочки.
Какие тенденции намечаются здесь и сейчас — по соседству, — мне не понять: на это у меня нет ни времени, ни способностей.
Разворачиваясь на Ходж-роуд, чтобы ехать по ее западной стороне (особняки на ней богаче, чем на противоположной), я почувствовал солоноватый сернистый запах — окно в машине было опущено, и в него задувал не по сезону теплый ветерок. Видимо, пары, возникшие вследствие урагана, и два месяца спустя продолжают переноситься к нам с побережья, создавая ядовитую атмосферу, которую мы и рады бы не замечать, да не получается. Вероятно, звонящие в студию радио WHAD в конце концов не такие уж сумасшедшие.
Сначала мне показалось, что городской особняк Медли под номером 28 совсем не изменился со времени славного изобретения, принесшего Эдди богатство, жену-шведку, яхту, машины и возможность путешествовать. Этот большой старый дом со множеством пристроек, стоящий в западной части Хэддама, считался у нас красивым. Стоит он в глубине участка, так что с улицы за бирючиной, можжевельником и рододендронами, через которые петляет подъездная аллея, проглядывают только отдельные его части. Моя бывшая жена восхищалась этим «совершенством», пренебрежительно называя наш прежний дом, наполовину деревянный и выстроенный в стиле Тюдоров, «безвкусным», — впрочем, когда его строили, я думаю, об изяществе никто не задумывался. (Мне наш дом очень нравился, и я горевал о его сносе. Снесла его семья правых взглядов, коричневорубашечников, будущих сторонников «Движения чаепития», которая поддерживала Дэвида Дюка, выдвигавшегося на пост президента. В горах, где у нас добывают уголь, они держали наготове небольшую частную армию, но, узнав, какова доля евреев в штатах, прилегающих к восточному побережью — она действительно велика, — совсем пали духом и отступили в Айернвиль[26], где всем заправляет «белый человек».)