Прочь из моей головы (СИ) - Страница 4

…и вдруг меня окутала музыка.

Йен пропел всего несколько бессмысленных фраз на мёртвом языке – я знала, что они бессмысленны, потому что сейчас, в нынешнем моём состоянии чувства и знания Йена доносились до меня, хотя и приглушённо, как звуки работающего в соседней квартире телевизора поздней ночью – и тревожный звон утих. Меня накрыло спокойствие, странное, больше похожее на какой-то ментальный наркоз. Я понимала совершенно ясно, что должна была испытывать ужас, но ощущала только нечто вроде онемения.

«Значит, Йен Лойероз».

При всём многообразии вариантов я почему-то выбрала этот.

– Да, – ответил Йен, поправляя двумя пальцами и без того безупречный локон надо лбом. – Лойероз. Nerium oleander, олеандр обыкновенный, один из самых романтических рецептов заставить биться чаще, измучить и остановить глупое, доверчивое сердце.

За его словами стояло что-то… что-то большое, приторно-сладкое и ядовитое, больше всего похожее на застарелую ненависть к самому себе, перебродившую в вино. Наверное, в другой раз, в ином состоянии я бы уцепилась за это чувство, попыталась бы размотать ниточку знания… Но теперь лишь продолжала спрашивать по инерции то, что и так понимала.

«Псевдоним?»

Йен отчётливо скривился, сдвигая цилиндр на лоб, точно так мог спрятаться от моего взора.

– Не совсем. Как бы объяснить… Знаете, о юные дивы, у меня был один приятель, моряк, звали его Висельная Верёвка. Когда его спрашивали, откуда такая кличка, он многозначительно кивал на реи, но на самом деле прозвище ему дали портовые девки. Вот и здесь кое-кто хотел меня… уязвить. Но оскорбление прижилось и стало вторым именем.

«Кто? Девки?»

Салли наконец подала голос. И звучал он сыто.

Йен усмехнулся.

– Падшие среди них были тоже, хотя и в несколько ином смысле.

«Их можно убить?»

На его лицо набежала тень; со стороны я видела её – ощущала? – как вуаль, зыбкую, но скрывающую эмоции.

– Нет, моя кровожадная прелесть. Сейчас мы не можем, – ответил он с едва заметным сожалением. – Но когда-нибудь попробуем, о, да… – Йен обнажил в улыбке зубы. – Однажды я вернусь, чтобы проредить цветы Запретного Сада и задать пару вопросов садовникам. И, кстати, милые мои девочки, одного из них сегодня мы уже видели.

Яркий образ пробился сквозь пелену окутывающего меня равнодушия.

«Чудик в оранжевом плаще».

– Именно. И этих дуболомов, – Йен пошевелил мыском сапога полу шуршащего плаща одного из поверженных гигантов, – послал он. Крепкие ребята, к слову, хотя слеплены явно на скорую руку; скорее всего, у него талант кукольника. Подозреваю, что и каверну, – и Йен крутанулся на месте, раскинув руки, – тоже создал он. И я его не помню. Скорее всего, в садовники он пробился уже после моей… моего фиаско.

Йен хотел сказать «смерти», совершенно точно, однако в последний момент поправился. Я ничего не ощутила по этому поводу, только сделала себе заметку – подумать обо всём позже. Салли тоже затаилась; ей было слишком хорошо.

Но кое-что из сказанного меня заинтересовало даже сейчас, в оглушённом состоянии. Значит, эти исполины были не людьми, а чем-то вроде самоходных машин; как там, куклы? Вообще по описанию похоже на големов, но не мифических, а современных – из книг или фильмов. Информация попадалась противоречивая, но главное, что нигде големы не считались живыми, одушевлёнными существами.

Это успокаивало: значит, мы никого не убили.

– Не совсем так, – вмешался Йен и снова подцепил мыском край плаща одного из «големов». – Всё-таки кукольник вкладывает в своё творение часть собственной жизни и слепок с личности – либо подселяет дух животного, если хочет сохранить инкогнито. Отважусь предположить, мои юные и несведущие подруги, что наш кукольник использовал бродячих собак, потому его мальчики так легко взяли след. И каверна… – он задумчиво скрестил руки на груди, пробарабанил пальцами по локтям. – Каверны – пространственное эхо сильных чар, чаще всего они появляются на местах сражений. Скажем, на улице столкнулись плечами два чародея и не поделили упавший платок с инициалами прекрасной дамы, – усмехнулся Йен. – Слово за слово, и вот часть реального города разрушена, а столкновение чар породило призрачную улицу. Но готов спорить, что ещё вчера этой каверны не было.

Страх пробился даже сквозь охватившее меня онемение.

«Тот тип в оранжевом… кукольник знал обо мне? И о тебе с Салли? Он хотел нас убить?»

Йен пожал плечами.

– Не обязательно именно убить. Скорее, заманить в каверну и задержать до его прибытия, живыми или мёртвыми, без разницы. А он бы уже разобрался, что мы такое. Точнее, что ты такое, Урсула Мажен.

«И что теперь делать?»

– Сбить его со следа, – оскалился Йен снова. – Мы покинем каверну, и я её захлопну вместе с големами. Если сделать всё аккуратно, то он решит, что каверна потеряла стабильность и разрушилась сама. Да, пожалуй, так и поступим… одно мгновение только. Кис-кис-кис?

Он неожиданно присел на корточки и позвал тонким, приторно-ласковым голосом. Будь я кошкой, ни за что бы не вышла к такому подозрительному типу, однако здешние драные обитатели, вероятно, имели другой взгляд на жизнь. Сперва вылезла та, что пряталась за мусорными баками; чуть погодя с дерева спустилась вторая, которую мы использовали в коварных отвлекающих манёврах. Йен бесцеремонно сгрёб обеих и зашагал вниз по улице, щелчком пальцев откинув шлагбаум; кошки грелись под щегольским белым пальто и беспокойно ёрзали.

– Это, кстати, коты, – заметил себе под нос Йен, откидывая локон со лба. – Два мальчика с шикарными бубенцами. Не хочешь оставить себе?

Вот только очаровательных мальчиков в жизни мне и недостаёт.

«Спасибо, мне, пожалуй, хватит и тебя».

Он усмехнулся.

– Балансируй осторожнее – ещё немного, и я могу решить, что ты со мной флиртуешь, и тогда наши с тобой отношения лишатся того самого скромного очарования, которое отличает их от множества других связей… К слову, ты знаешь, где уязвимая точка этой каверны – и, впрочем, любой другой?

Я ощутила слабое раздражение.

«Нет. Откуда бы?»

Йен улыбнулся; коты завозились под пальто.

– Действительно. И это хорошо: у тебя теперь будет хороший повод почаще ко мне прислушиваться, сердце моё. Что же до уязвимой точки, то это как раз равновесие, баланс: одно крохотное зёрнышко – и каверна обрушится прежде, чем чары расцветут.

Продолжая говорить, он с усилием потёр друг о друга пальцы свободной руки, точно скатывая засохший пластилин, а затем, не оборачиваясь, щелчком отбросил получившийся комочек себе за спину. Тот заскакал по тротуару вверх, вверх, презрев законы физики, и с каждым прыжком вспыхивал всё ярче… А потом дома вдруг начали складываться, наезжать друг на друга, сминая, словно прогоревшую бумагу, то, что было между ними – дерево, припаркованную машину, сломанных кукол, мусорные баки, шлагбаум. Пространство искривлялось, предметы теряли форму и цвет, обращались в бурлящую массу, вздыбливались хищной волной и катились вниз, вниз по улице, пожирая остатки пейзажа. Я бы уже давно бросилась бежать сломя голову; Йен вышагивал себе, мурлыкал под нос незнакомую песенку и даже не думал торопиться, словно знал, когда именно каверна окончательно исчезнет.

Возможно, и правда знал.

В какой-то момент я почти стряхнула онемение и безразличие, почти набросилась на чародея, подталкивая его – моё? – тело вперёд. Но внезапно тошнотворный гул неуправляемого хаоса за его спиной стих, зато вернулись обычные городские звуки – музыка, стрёкот мотоциклетного двигателя, разговоры, собачий лай. Нахлынул оранжевый свет фонарей, резко стало теплее – и мы оказались посреди оживлённого бульвара, кажется, где-то в центре города, в двух кварталах от «Норы» и в четырёх – от моего дома.

Каверна была оглушающе тиха, удушающе пуста. На контрасте жизнь вокруг ощущалась кипящей, плотной, резкой. Я словно бы смешалась с влажным клочковатым туманом и растеклась по крышам, повисла на проводах, на ветках, на вертикальных решётчатых стендах, где уличные художники крепили свои работы; скользнула по булыжникам мостовой, отбитым каблуками, отполированным подошвами, провалилась в канализационную решётку, шарахаясь от смрада; впитала музыку, грохочущую в наушниках, шепчущую из кофеен, запуталась в чужих голосах, в дыхании, во взглядах… Я испугалась, прянула в сторону, распласталась по ярко освещённой афише – он, она, звероподобный монстр, много оружия, неон – и потерялась в ощущениях на долгую-долгую секунду, пока Йен не сделал свой первый длинный вдох в реальном мире.