Процессуальный ум: Руководство по установлению связи с Умом Бога - Страница 4

Сегодня, оглядываясь назад, я думаю о последних моментах ее жизни. Я высоко ценю то, как Херб о ней заботился. Я размышляю о ее видении. Я хочу еще поразмышлять вместе с вами, дорогой читатель. Сперва я хочу здесь поблагодарить Сару за то, что она побудила меня опубликовать ее слова. Когда я закончил эту книгу, мне попался автобиографический очерк, в котором она пишет, что живет у реки и как птица на реке^iv. Как замечательно, что в последние месяцы своей жизни она переехала на берег реки Колумбия в Портленде.

Ее последний рассказ о своем процессе поднимает всевозможные вопросы. Что за разум направлял ее через ту «пустоту» к реке и птице? Какова природа того разума внутри нее, который сперва проявлялся в ее трепещущем сердце, а затем в трепетании птицы? Было ли то пугающее сердцебиение телесным эффектом, возникавшим из-за приближения смерти? Или это был ее опыт сновидения того, что она называла «трепещущей птицей»? Что устраивает так, что наши телесные переживания, вроде трепещущего сердцебиения, отражают наши фантазии и сновидения (такие, как трепещущая утка), или наши сновидения отражают наши телесные переживания? Каков был смысл той пустоты или «небытия», которого она боялась и которое она, в конце концов, пересекла, прежде чем обнаружила утку? Когда она, в конце концов, подчинилась этому небытию, ее обычная форма исчезла, и взамен ее внимание сосредоточилось на птице на воде.

Возможно, она боялась, что тем небытием будет смерть.

Я предполагаю, что тем небытием было поле силы, которого она боялась, ее процессуальный ум, организацию которого она еще не вполне знала. Я называю это небытие полем процессуального ума или разумом, который втягивает ее и перемещает из одной формы в другую. Почему это поле не говорит ей о ее смерти, или ее похоронах, или людях вокруг нее? Почему оно ведет ее к птице на берегу реки?

У каждого из нас будут свои ответы на эти вопросы. Мой ответ состоит в том, что ее процессуальный ум – то есть разумное поле, перемещающее ее от одной точки в ее существовании к следующей – это вечное силовое поле символизируемое «пустотой», но позднее также трепещущей уткой на реке. Мне кажется возможным, что такие термины, как жизнь и смерть возникали для того, чтобы помогать нам определять реальность или, скорее, «общепринятую реальность». Жизнь и смерть – это не единственные и не самые лучшие описания нашего путешествия во времени. Охваченное паникой сердце, которое больше всего пугало ее как угрожающий симптом (и как возможное приближение смерти), в следующий момент становилось чудесным и утешительным образом трепещущей птицы, готовящейся взлететь.

↓

↓

↓

Жизненный процесс Сары

Жизнь отчасти передают ее фотография и образы из ее последних переживаний. (См. рисунок «Жизненный процесс Сары».) Но Сара – возможно, как и большинство из нас, – не может исчерпываться только образами. Подобно ей, мы – это нечто большее, чем сумма всех наших личных и воображаемых изображений, всех реальностей и сновидений. Ее процессуальный ум – это своего рода пустота, потенциал, невидимое поле, наподобие тяготения или ветра. Процессуальный ум всегда есть, он тянет нас, движет нас тем или иным образом. В повседневной жизни наши обычные умы отрицают процессуальный ум, присутствующий на заднем плане. Мы боимся той пустоты – могущества и силы той пустоты – и ее способности свободно и мудро двигать нас так, как мы видим в наших сновидениях.

Разве не удивительно, что даже в последних переживаниях Сары ее процессуальный ум не говорит о смерти? Обычно мы так беспокоимся о жизни и смерти. Однако на пороге смерти процессуальный ум, по-видимому, игнорирует размерности пространства и времени, жизни и смерти, чтобы указывать на другое пространство – «гиперпространство» за пределами наших обычных понятий дня и ночи, будущего и прошлого, вас и меня. В некотором отношении, понимание нашей жизни как трехчастной последовательности, в которой мы рождаемся, живем и умираем, равносильно маргинализации опыта мощного и объединяющего поля, организующего символы наших сновидений. Думая, что мы либо живы, либо мертвы; думая о себе с точки зрения преходящих состояний или видимостей, успехов и неудач, а не как о невидимом (но ощутимом) силовом поле, мы отрицаем значительную часть своей природы.

Наша фотография – это не слишком полная картина того, как мы выглядим. С точки зрения процессуального ума, мы представляем собой поля, силы, присутствия, проявляющиеся в символах, наподобие птицы. Если нашему обычному уму это кажется странным, вспомним, что коренные народы повсюду верят, что мы – проявления тотемных духов. Иными словами, мы – представители событий и мест на земле, частей вселенной. Наши предки ощущали «поля» и персонифицировали их силы в виде тотемных духов и определенных областей земли. Нам необходимо быть непредубежденными, чтобы ценить и наши самоописания, и наши переживания на пороге смерти. Сара, отчасти, была женщиной, которую мы знаем по ее фотографии, но возможно, она также была силой «реки» или «птицы», скрытой за образами воды и птиц.

Ранее я упоминал свою книгу «Квантовый ум». В этой книге я соглашался с физиком Дэвидом Бомом в отношении того, что в природе существует нечто вроде «пилот-волны». Бом представлял себе, что пилот-волна направляет частицы. Мне представляется, что поле процессуального ума, «пустота», направляет нас в жизни. Нам нужны новые идеи, новые уровни, помимо повседневной реальности, сновидений и символов; нам нужна более полная картина бытия, которая описывает как происхождение нашего осознания, так и происхождение повседневной реальности. Нам нужно нечто вроде идеи процессуального ума, которая включает в себя и расширяет наши обыденные понятия жизни и смерти, времени и пространства, реальности и сновидений.

Позднее в этой книге я буду утверждать, что процессуальный ум представляет собой сумму (то есть суперпозицию) состояний. Это означает, что процессуальный ум – это сумма всех наших потенциальных образов сновидений, всех наших разнообразных настроений и способностей. Подобно коту Шредингера, который ставил в тупик Шредингера и других своей способностью быть одновременно и живым и мертвым, наши процессуальные умы и живы и мертвы и, более того… и всё одновременно. Хотя это представление о повседневной жизни как двойственном состоянии порой может сбивать с толка наши сомневающиеся обыденные умы, которые заставляют нас верить, что повседневная жизнь – это главное и единственное, на чем следует сосредоточиваться, для наших тел может быть буквально вопросом жизни или смерти развитие расширенного осознания, включающего в себя поле наших процессуальных умов. Наше повседневное «я» никогда не утратит своего значения. Оно – часть большой истории, но не вся история. Мы нуждаемся в своем повседневном «я»; оно помогает нам сомневаться, удивляться и размышлять. Но невидимое «пустое» поле процессуального ума может помогать нам понимать жизнь и то, что происходит на пороге смерти.

Мне нравятся дзэнские метафоры «пустого ума» у Судзуки Роши. В своей чудесной книге «Ум Дзэн, ум начинающего» он пишет: «Необходимо верить в это ничто – пустотность. Но я имею в виду не Пустоту. Это нечто. Но это нечто, которое всегда готово принять определенную форму. В его деятельности есть правила, есть теория или истина». Он заявляет: «Под просветлением я понимаю веру в это ничто. Веру в нечто, не имеющее никакой формы или цвета, но готовое принимать форму или цвет».