Пробуждение (СИ) - Страница 17

Йаати вспомнил, что в панике бросил или уронил нож, — но вода в шахте стала мутной от осыпавшейся сверху пыли, разглядеть дно он не смог, да и нырять в холодную воду не хотелось. Захлопнув дверь, он пошел к другой, — но она, конечно, оказалась заперта. Вторая вела в темную каморку с какими-то ящиками. Выхода не было.

Какое-то время Йаати неподвижно сидел на полу. В его голове не осталось ни одной мысли. В себя его привел лишь пронизывающий до костей холод. Он выбрался из промокшей насквозь одежды и, как мог, отжал её. Нагишом тоже было холодно, — но это он исправил, помахав руками и попрыгав. Тут же захотелось есть. Йаати вспомнил про сумку с едой, — но она, конечно, тоже утонула, вместе со всем прочим. Он понял, что ему всё же придется нырять, передернулся, и решил, что голод можно немного потерпеть.

Нагишом он чувствовал себя неловко, словно на него кто-то постоянно смотрит, — но от одной мысли о сырой насквозь одежде его снова передернуло.

Он бесцельно подергал запертую дверь, потом вновь выглянул в шахту. До верхней двери было метра три, но вдоль стен шли направляющие лифта, и по ним, в теории, он мог взобраться к ней. Но тогда ему вновь пришлось бы лезть в воду, чего сейчас ему вовсе не хотелось.

Вздохнув, он снова заглянул в кладовку. Там царил пыльный, сырой мрак. Пошарив по стене, Йаати нашел выключатель, но, когда он нажал на него, свет не зажегся.

Ещё раз вздохнув, он замер, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Босые ноги мерзли на полу, по ним ощутимо дул сквозняк — и, осознав это, Йаати встрепенулся. Дуло, конечно, из самого темного угла, — но, когда его глаза расширились, он заметил там какой-то приоткрытый люк.

Пробираясь к нему, он стукнулся пальцами босой ноги о ящик, зашипел от боли и замер, растирая их, и балансируя на одной ноге, словно аист. Потом вновь двинулся вперед, теперь уже очень осторожно. Из люка пахло ржавчиной и сыростью, и, даже не заглянув в него, Йаати догадался, что внизу там тоже вода.

Отпихнув сырой ящик, он просунул внутрь голову. Темно, разумеется, — но откуда-то сверху пробивался слабый свет. Вдоль стен шли какие-то кабели и железные скобы.

Извернувшись, Йаати проскользнул внутрь и быстро полез вверх. Сердце у него часто билось — но, как оказалось, свет падал через небольшой пролом в стене. Через него он смог бы просунуть руку или даже голову, но не больше. Рядом с ним в стене тоже был люк, но закрытый. Йаати пошарил по ржавому металлу, с трудом повернул ручку, но сам люк не поддался, — то ли приржавел, то ли завален, то ли его заклинило. Вздохнув, он приник к пролому… и замер, чувствуя, как мучительно сводит живот.

Обзор отсюда был неожиданно хороший, — дыра зияла в углу здания, так что он видел обширное поле руин и даже завал внутри взорванной многоэтажки. А на нем кишели какие-то уже совершенно невообразимые твари: бело-фиолетовые, четырехрукие и четырехногие, они не имели тела: только таз и сросшуюся с плечами голову. Их соединяло что-то вроде гибких шлангов: два потолще сзади, два потоньше впереди. Головы их представляли собой нечто неописуемое: рты в форме буквы «Y»… и это всё, что Йаати удалось опознать. Две пары «рогов», побольше и поменьше, оказались гибкими отростками, похожими на какие-то корни, — они всё время двигались. То, что он сначала принял за глаза, оказалось, наверное, дыхалами, похожими на сопла кальмаров. Носа или ушей не было, лишь между верхними ветвями рта виднелось рубчатое утолщение, похожее на фасеточный глаз насекомого. Из этого кошмарного черепа росла «борода» — жесткий вырост, похожий на выпиленную по контуру деку от гитары. Четырехпалые конечности имели не по одному, а по два сустава. У локтей и коленей они разделялись надвое, отчего твари походили на каких-то невообразимых пауков.

Сам их вид был настолько противен всему естественному, самой природе вещей, что у Йаати потемнело в глазах. Тело захлестнула обморочная слабость, и он чуть не сорвался с лестницы. Помимо своей воли, он наполовину пополз, наполовину полетел вниз, — руки и ноги всё время соскальзывали. Наконец, его нога угодила в ледяную воду. Йаати испуганно дернулся, всё же сорвался, и окунулся с головой.

Это, отчасти, привело его в себя: он вынырнул, отфыркиваясь, очень бодро взобрался наверх, с усилием захлопнул люк и запер его, повернув рукоятку.

В тихом подземелье с тусклой лампой всё увиденное показалось просто страшным сном, — лишь поэтому, наверное, он мгновенно не сошел с ума. Страх же подтолкнул его к действию: забыв про холод, Йаати бросился в шахту и нырнул, стараясь добраться до дна. Муть уже почти осела, он заметил свою сумку, придавленную куском бетона, вцепился в неё, и изо всех сил дернул. Сумка поддалась, и он стремительно всплыл. Бросив её на пол, он нырнул вновь, стараясь отыскать нож. Тот, казалось, растворился, к тому же, от его движений снова поднялась муть, но страх подгонял Йаати, как кнутом: он нырял снова и снова, пока, в десятый, наверное, раз, не нащупал оружие. Это придало ему смелости, и он попробовал вытащить бронежилет, но тот, к сожалению, оказался слишком уж тяжел, — всплыть с ним никак не получалось. Бросив его, он выбрался на пол, вновь помахал руками и попрыгал, чтобы прогнать проникший до костей холод. Потом снова полез в кабельную шахту, — страх сменился каким-то безумным, извращенным любопытством.

Твари были по-прежнему там. Они, казалось, бессмысленно, но ловко толкались на завале (вот для чего им столько рук и ног, подумал Йаати), и он никак не мог понять, перебираются они сюда или нет, — поля обзора не хватало. Животного ужаса они уже не вызывали, — потрясение оказалось столь сильным, что попросту вышибло все чувства, лишь в животе у него что-то сжималось и подрагивало, казалось, само по себе.

Вдруг справа, сразу за стенкой, — на той самой лестничной площадке, где он стоял совсем недавно, — раздался резкий шорох. От мысли, что невообразимая нечисть находится так близко, на расстоянии вытянутой руки, за тонкой ржавой дверцей, его до пяток продрало ознобом. Йаати отчаянно сжал пальцы рук и ног, и изо всех сил втянул живот, — просто чтобы не заорать от ужаса. Всё его тело мелко задрожало, словно через него вдруг пропустили ток, картинка перед глазами замерцала, — через миг он, наверное, просто потерял бы сознание и мешком полетел вниз, ломая руки и ноги, — но тут одна из тварей вдруг сорвалась с завала, и с шумом покатилась вниз, увлекая за собой куски бетона. Влетев в призрачный океан дымки, она вдруг издала… не крик, не визг, а жуткий рев, невероятно громкий для такого небольшого существа. Ему тысячей голосов сразу же отозвалось эхо, — но сама тварь, скатившись к основанию завала, так и осталась лежать неподвижно.

Йаати замер, весь дрожа, не в силах перевести дыхание. Интуиция его не подвела, — странная дымка не просто убивала, она убивала запредельной болью. Лишь она могла вырвать у молчаливого создания такой жуткий рев. Остальные твари явно были до смерти испуганы, — они замерли, словно неживые, явно боясь пошевелиться и тоже улететь вниз. Их испуг привел Йаати в себя, — при всем их ирреальном облике, он видел всё же не бессмертных монстров, а ощущающих боль и вполне уязвимых существ.

При мысли об этом адском реве Йаати передернуло, — такой страшной смерти он не пожелал бы и врагу… даже если он и выглядел, как порождение безумного кошмара. Йаати представил, что стало бы с ним в этом жутком мареве… и при этой мысли живот у него снова туго свело. Умирать, наверное, не так уж и страшно, — всё равно потом ничего не почувствуешь, — но умирать со сгоревшим от запредельной боли сознанием — это, наверняка, совсем другое…

Мир, в который его занесло, был настоящим карнавалом жутких чудес, — и их запас ещё не исчерпался. Вдали, среди развалин, Йаати заметил группу огромных шагающих машин, — он видел, по крайней мере, три, и начал, наконец, понимать, для чего им столь длинные ноги. Но на сей раз, их не спасли и они.