Проблемы пищеварения. Какие задачи скрываются за желудочными и кишечными симптомами - Страница 6

Закрепив в сознании такой подход к оценке симптомов, мы сумеем избавиться от связанных с ними предрассудков, перестанем ужасаться им как некому «проклятию» и разрушим связанную с этим мрачную картину жизни. И если изначально мы смотрели на симптомы как на «несчастливую случайность» или «удар судьбы», то теперь сможем воспользоваться ими как путеводной нитью и даже воспринять их как ниспосланную нам благодать.

В немецком языке слово verdauen («переваривать») означает «делать что-либо текучим, растворять» и, в конце концов, «освобождать». В широком смысле понятие «пищеварение» подразумевает весь путь от поступления пищи в тело через рот и пищевод до выведения ее остатков через толстую кишку и задний проход. Обменные процессы – выделение из пищи энергии и производство (синтез) «строительного материала» для тела – можно назвать внутренним пищеварением, однако оно будет интересовать нас в значительно меньшей степени.

С точки зрения учения о сигнатурах[7], пищеварительный тракт, если рассмотреть все его части совокупно, подобен змее. Ее «голова» – это рот человека, ее «тело» – это последовательно соединенные пищевод, желудок, двенадцатиперстная кишка, тонкий кишечник, толстая кишка и прямая кишка. В естественном состоянии желудок имеет серповидную форму. Двенадцатиперстная кишка получила свое название, поскольку ее длина соответствует ширине двенадцати сложенных вместе пальцев руки. Тонкий кишечник – это самая протяженная, многометровая часть пищеварительного тракта человека. Он состоит из изогнутых петлями (наподобие змеи) тощей и подвздошной кишок. От них отделена клапаном толстая кишка, которая огибает тонкий кишечник наподобие подковы. Толстая кишка переходит в прямую кишку, которая заканчивается сфинктером, действительно напоминающим по форме кончик змеиного хвоста. Интересно, что пищеварительный тракт не только внешне похож на змею. Его волнообразные мускульные движения, служащие для перемещения пищи (перистальтика), также схожи с движениями ползущего пресмыкающегося.

Кроме того, пищеварительный тракт, как и змея, соответствует принципу превращения. Но не только. Здесь пересекаются три центральных принципа. Первый – женский (материнский) принцип принятия, символом которого с древнейших времен являются Луна и богиня Венера. Второй – мужской принцип агрессии, символом которого принято считать бога войны Марса. И, наконец, третий – принцип превращения, отсылающий нас к миру преисподней, в котором правит Плутон.

В символическом смысле путешествие пищи через тело этой «змеи» аналогично классическому пути героя, описанному в сказках и мифах. Герой – то есть пища – подвергается многочисленным испытаниям, претерпевает ряд превращений и в конце концов одерживает победу над самим собой. Чтобы возродиться на новом уровне, герой должен умереть. Поэтому, жертвуя собой, он одновременно обретает себя.

Возможно, сам образ героя, который почти не борется, не совершает «настоящих мужских поступков», но с легкостью жертвует собой и буквально распадается на части, выглядит непривычно. Но логика развития вполне узнаваема. Символически пища больше соответствует женскому образу, и ей уготовано много испытаний.

Начало путешествия кажется вполне безмятежным. Губы – чувствительный орган, который первым прикасается к пище, – символизируют испытание наслаждением. Но сразу вслед за ним наш герой сталкивается с первой опасностью, попадая в сферу влияния агрессивного бога войны Марса, – ему необходимо преодолеть ряд острых зубов. Первый же укус передних зубов (резцов) отрезает путь к прежнему защищенному миру. (В подобном положении оказался Парцифаль[8], покинув свою заботливую мать Херцелоиду.)

Дальше «приключения» следует одно за другим. Едва пройдя через резцы и клыки, герой попадает в «мельницы Сатурна» – коренные зубы (моляры) и познает на собственной шкуре, что «мельницы богов мелют медленно, но неумолимо». На этом этапе от него требуются терпение и выдержка. Происходит обработка внешней оболочки. Древнейший принцип, согласно которому освобождение невозможно без разделения на части, требует своей первой дани. Подобно древнеегипетскому богу Осирису[9] наш герой рассекается на части и дробится на мелкие куски. Затем его путь направлен вниз: глотка раскрывается, и бездна поглощает его.

Преодолев первые ловушки и совершив прыжок, а точнее, падение «в неизвестность», герой оказывается в похожем на уединенную пещеру желудке. Вначале это место может напомнить о защищенности и надежности материнского мира. (В истории Парцифаля это соответствует времени, когда он завоевал принцессу и королевство, которое намеревался сделать своим домом.) Но и здесь подстерегают опасности. Желудок оказывается настоящим адом. На героя обрушивается поток разъедающих, но также и очищающих кислот (в основном соляной). Пища размягчается, делается текучей – в прямом смысле начинает перевариваться. Чем более текучей становится телесная оболочка нашего героя, тем больше он меняется и внутренне, обретая духовное содержание.

Но наш герой не может долго задерживаться на одном месте. И вот уже он попадает в двенадцатиперстную кишку, где начинает утрачивать индивидуальные черты. Образно говоря, продвигаясь по пищеварительному тракту, пища постепенно «утрачивает Эго».

Следующий этап путешествия – проход через тонкий кишечник. Здесь, уже разделенная на мельчайшие части, пища подвергается окончательному разложению. Значительная часть питательных веществ впитывается стенками кишечника и через «шлюзы» тощей кишки направляется в кровь. Теперь путешествие перестало быть направленным только во внешний мир и становится путешествием внутренним. (Парцифаль понимает, что ответ на вопрос о Граале он может найти лишь в самом себе.)

Существует еще один древний мифологический сюжет – рассказ о встрече героя с хранителем (стражем) перехода, который открывает герою, что только внутренний мир истинно ценен, поэтому все внешнее следует преодолеть – в том числе все свои индивидуальные особенности, свое драгоценное Эго. Только неотличимое, вневременное имеет право на существование. И «настоящий» мифологический герой, и пища в итоге приходят в соответствие с этим условием. Первый – ведомый судьбой по лабиринту жизненного пути, вторая – перемещаясь по пищеварительному тракту.

В конце концов пища оказывается в печени – огромной алхимической лаборатории, где обретает новую жизнь, превращаясь частично в новые структурные компоненты тела, частично в чистую энергию, поддерживающую жизненные процессы – мускульную работу, теплообмен и т. д. Каждый герой должен умереть в своей индивидуальности, в своем Эго, чтобы потом возродиться к вечной жизни. И в этом путь пищи принципиально не отличается от пути любого другого героя.

Но возродиться, стать «живым богатством» пища может только после очищения. Все, что не относится к истинной сущности, – оболочка Эго, которая, словно луковая шелуха, наслоилась на него и стала балластом, остается в кишечнике и превращается в грубую материю. То, что невозможно переварить и непригодно для истинного пути, признается мертвым и должно быть отдано.

Двигаясь по замысловатому лабиринту кишечника, пища то и дело рискует застрять или пойти ложным путем – например, забрести в тупик слепой кишки, «вооруженной» опасным червовидным отростком (аппендиксом). Но наконец через узкие ворота клапана остатки пищи (= останки героя) переходят в «преисподнюю» толстой кишки. Здесь, в подземелье ада, из них, уже лишенных внешней формы, выжимаются последние капли «духовного содержания» – в основном вода. Но также именно в этом мире, полном испарений и токсичных газов, возникающих в результате брожения и гниения, из остатков пищи рождаются жизненно важные вещества – витамины. Когда отданы и они, наступает время последней метаморфозы: все невостребованное, мертвое должно быть выведено из организма, чтобы в другом мире стать материальной основой для зарождения новой жизни. («Лотос растет из навоза», – говорят в Индии.)