Проблема символа и реалистическое искусство - Страница 75

Ряд сильных героических образов в виде символов обращения к будущему содержится в "Слове будущему" А. Суркова. В "Чувстве нового" С. Кирсанова многочисленные новости советской жизни - символ нового вообще. В "Вишне" М. Исаковского посадка вишни трактуется как символ человека, у которого (259) забота о будущем. У А. Прокофьева в "Лебедях" - символ природы, на которой отражается строительство новых городов. Если в "Поэме ухода" М. Исаковского рисуются многочисленные картины природы и общества как символы расставания с прошлым и перехода к новой жизни, а в "Мастерах земли" того же автора колхозники являются символом новой жизни в деревне, то в стихотворении "Созидателю" Н. Асеева дается перспектива для трудящихся вплоть до космических размеров.

Чисто политические символы развиваются: у Н. Асеева я' "Чернышевском", где Чернышевский рассматривается как символ назревающей революции; у В. Маяковского в стихотворении "Товарищу Нетте", где черноморский пароход имени этого зверски убитого дипкурьера рассматривается как символ бессмертия самого Нетте; у А. Безыменского в "О шапке" эта котиковая шапка, полученная по ордеру ЦК, понимается как символ борьбы с нэпом и материального благополучия в будущем; у того же В. Маяковского в поэме "Хорошо!" - не только картины начала революции, но и символы наступающей советской жизни, а в его "Стихах о советском паспорте" этот паспорт оказывается не просто документом, но символом гордости в связи с советским гражданством.

Однако наиболее насыщенным символом в советской поэзии является образ Ленина. Все писавшие о Ленине указывали как раз на то, что мы находим самым важным в символе, а именно на такую порождающую модель, которая создает бесконечную перспективу множества всякого рода общественно-политических и культурно-исторических становлений.

В. Брюсов в стихотворении "Ленин" называет вождя революции человеком, "кем изменен путь человечества, кем сжаты в один поток волны времен". А мы в своих теоретических рассуждениях так и понимали символ как то, в чем зажато бесконечное становление, как то, в чем заключается заряженность бесконечными перспективами и возможностями. Об этом буквально говорит Брюсов в таких выражениях о Ленине, как "вождь, земной Вожатый народных воль"; он "на рубеже, как великан", когда "мир новый - общий океан - растет из бурь октябрьских". Лучший и более выразительный образец социально-политического символа трудно даже и привести. Эту заряженность могучей творческой волей в виде только лишь обыкновенного партбилета рисует А. Безыменский в "Партбилете № 224332". Уже и обыкновенное представление о самом обыкновенном партбилете является символом и революции и всего социально-политического строительства под воздействием революции. Тем большая творческая мощь заключена в партбилете Ленина, о чем говорит А. Безыменский. Порождающая модель, заряженная могучей творческой волей, отмечается и М. Лисянским в стихотворении "Слава": (260)

Сияло имя Ленина,

Идя в века,

Перешагнув поля,

моря России,

И не было такого уголка,

Где б это имя не произносили.

Но больше всего, интенсивнее всего изображен Ленин как символ революции в поэме В. Маяковского "Владимир Ильич Ленин". Характерно уже самое начало этой поэмы, в котором поэт перебирает разные эпитеты вождей и правителей и ни один из них не считает достойным Ленина ввиду мирового размаха деятельности Ленина. Тут тоже мыслится бесконечная перспектива порождающей модели, о чем мы говорили выше в теории символа.

Он земной,

но не из тех,

кто глазом

упирается

в свое корыто.

Землю

всю

охватывая разом,

Видел то,

что временем закрыто.

Впечатления от смерти Ленина также рисуются у В. Маяковского в виде бесконечного и уходящего вдаль горя: "...Ветер всей земле бессонницею выл"; * "...Улица - будто рана сквозная, так болит и стонет так". С помощью метода символики В. Маяковский показывает присутствие Ленина в миллионах сердец, похороны Ленина, всемирную и, космическую скорбь о смерти Ленина и великую будущность революции. Вот буквальная иллюстрация нашего учения о символе как о порождающей модели, как о принципе бесконечного развития, как о перспективе могучих становлений, как об организации развернутой жизни, как о бесконечной заряженности ее простого, конечного и даже смертного принципа, символом которого, по Маяковскому, является Ленин:

Стала

величайшим

коммунистом-организатором

Даже

сама

Ильичева смерть.

Уже

над трубами

чудовищной рощи

руки

миллионов

сложив в древко,

Красным знаменем

Красная площадь (261)

вверх

вздымается

страшным рывком.

С этого знамени,

с каждой складки

снова

живой

взывает Ленин:

- Пролетарии,

стройтесь

к последней схватке!

Рабы,

разгибайте

спины и колени!

Армия пролетариев,

встань, стройна!

Да здравствует революция,

радостная и скорая!

Это

единственная великая война

из всех,

какие знала история.

Кто достаточно внимательно прочитал, продумал и прочувствовал поэму В. Маяковского "Владимир Ильич Ленин", тот не может не представить себе ярче всего образ Ленина как символ мировой революции, а вместе с тем и то, чем является всякий настоящий символ вообще. Было бы оскорбительным и для поэта и для всего, что он здесь изображает, понимать этот величайший образ как какую-то аллегорию или эмблему, как какую-то чисто созерцательную художественность, как метафору, как просто только общественно-политический тип, как какую-то натуралистическую копию. Только понятие символа в том виде, как мы его проанализировали выше, способно теоретически и литературно-критически охватить основной прием Маяковского при изображении им Ленина. Так же только при условии понимания всех образов, обрисованных здесь Маяковским как символики, оказывается возможным диалектический охват наличной художественности. Общее как закон возникновения всего относящегося сюда единичного и единичное как та структура, которая отражает на себе общее и им движима, все это есть диалектика символа, и все это интуитивно воплощено здесь В. Маяковским.

В результате всей проведенной нами работы над символом мы должны сказать, что познавательное и познавательно-жизненное функционирование бесконечно разнообразных символов и вся острейшим образом функционирующая диалектика символа весьма велики и неохватны, даже едва ли поддаются описанию. Для теоретиков и историков искусства и литературы здесь предстоит огромная работа. Ясно, что учение о символе - это одна из самых очередных и насущных проблем философии и литературоведения. (262)

ГЛАВА VIII. Возможность и необходимость других методов анализа

символики при условии сохранения общих реалистических позиций

Предложенный выше анализ символа как литературоведческой и искусствоведческой категории, конечно, основан на определенных философско-эстетических принципах, которые у других исследователей могут допускать и другое свое содержание и другую структуру. Нами руководила только одна мысль: если символ является таким упорным и цепким, таким тысячелетним понятием, употребляемым наряду с другими категориями литературы и искусства, то он должен получить у исследователей и свой специфический анализ. Поэтому мы и противопоставляем символ всем другим категориям искусства и литературы. Однако здесь возможны самые разнообразные исходные принципы и соответственно самые различные анализы символа, которые не только могут, но и должны иметь место в нашей науке, если она действительно хочет быть передовой.

Большинство понимает символ как просто пустой и условный знак любого предмета, так что этот знак может быть и одним, и другим, и третьим и вообще каким угодно. Можно ли стоять на такой точке зрения? Конечно, можно, но тогда те смысловые функции, которые мы нашли в символе, придется приписывать другим категориям. В этом смысле говорят, например, о том, что настоящий художественный образ должен быть реалистическим. Но тут оставляют без разъяснения то, как понимать художественность, а реализм понимают как отражение действительности. Все это, однако, совершенно не отвечает требованиям науки. Ведь художественность еще надо определить, потому что обывательское определение ее в качестве мышления в образах никак нельзя считать удовлетворительным. Ведь и наше самое обыкновенное мышление всегда пользуется образами.