Про оленей - Страница 1

Много дней мы ехали по тайге на лошадях. То они вязли в болоте, то спотыкались на камнях и падали. Лошади с трудом продирались сквозь чащу, а когда мы переправлялись через горную речку, лошадь повалило течением, и я чуть не утонул.

И каждый раз наш проводник, тувинец Чоду, говорил:

— На оленях мы бы уже в горах были!

И мне хотелось поскорее увидеть оленей: что это за звери такие удивительные — без тропы по болоту бегом бегут и не вязнут и реки переплывают не останавливаясь.

Приехали

Перевалили через одну гору, через вторую, а на третьей уже не ёлки росли, а огромные кедры с обломанными верхушками. Медведи их обломали, чтоб добраться до кедровых шишек.

Впереди ещё гора. На ней ничего не растёт: всю землю сдуло ветром, остались одни камни.

Я хотел спросить Чоду, скоро ли мы доедем, да не успел. Внизу, под горой, я увидел белые мхи... и во мхах, как лодки на волнах, покачивались оленьи спины и рога. Мы спустились к чуму на берегу ручья. За чу-

мом... Я сначала подумал, что это целый лес обгорелых кустов, а когда пригляделся, оказалось, стадо оленей лежит, и не кусты это, а рога. Каких только рогов тут нет! И высокие длинные, и ветвистые широкие, а у одного оленя столько отростков, что они загибаются вниз, за уши.

На земле рядами лежат брёвна, а к брёвнам привязаны оленята-пыжики. Рожки у пыжиков — как два кустика, поросшие мягким чёрным мохом. Вместе с большими оленями их не пускают. Большой олень убежит от медведя, а пыжик ещё слабый. А глаза у оленей добрые и печальные.

Белая собака

Собаки залаяли и побежали к нам. Я думал, они кусаться будут, такие большие и свирепые. Мы слезли с лошадей, собаки бросились и стали на нас прыгать и облизывать руки, а одна белая собака от радости визжала и покусывала мне ногу.

Я спросил Чоду, чего они так радуются.

— Скучно им, вот и рады, что мы приехали!

Чоду закричал на белую собаку, она поджала хвост и отошла. Мне её стало жалко, а Чоду го-

ворит:

— Беда с этой белой, её олени издалека видят и не поймут, что за зверь. Пугаются, бегут... потом

их ищи!

Мне всё равно эту собаку было жалко: чем она виновата, что белая.

Голодные медведи

В чуме жена Чоду стала рассказывать, как ночью приходил голодный медведь, утащил оленью шкуру, разорвал её и съел.

Шкура сушилась совсем близко от чума, и жена Чоду очень напугалась, потому что медведь гром-

ко рычал и совсем не боялся собак.

— Хорошо, что оленей не тронул. Голодный был медведь, очень голодный! — сказала она.

Чоду стал ругать бурундуков.

Я ничего не понимал: голодный медведь съел шкуру, а виноваты бурундуки.

Оказывается, в этом году мало кедровых шишек поспело, да и те бурундук вниз спустил. Бурундуки набивали кедровые орешки за обе щеки и тащили в свои кладовки. В каждой килограммов по десять орехов, а таких кладовок у бурундука несколько. Медведям скоро на зиму надо ложиться в берлогу, а они жир не накопили, голодные бродят по тайге.

И опять Чоду стал ругать бурундуков, и я узнал, что бурундук сделал себе запасы на три года. И я тоже разозлился на жадных бурундуков за то, что они столько орехов запасли, а о других зверях не подумали.

Князёк

Всю ночь за чумом трещали сучья в костре, треск то удалялся, то приближался. И вдруг у самого чума как затрещит! Я думал, огонь добрался до чума, и выскочил на улицу, а это совсем не огонь, это оленьи копыта так потрескивают при каждом шаге. Я спокойно уснул. Утром меня разбудили олени. Они стукали рогами в стенку чума, просили соли. Олени очень любят соль. Если олень полудикий, ему дают понемножку соль с ладони, и он приручается.

Днём все олени бегали вокруг костра-дымокура. Ветер свалил дым в одну сторону, к земле, и элени по очереди вбегали в дым, отгоняли от себя мошек и комаров.

Огромное стадо молча бегало вокруг огня, только слышно, как копыта потрескивают да рога стукаются друг о друга.

В стаде был один совсем белый как снег олень. Его называют Князёк. Он гордый, как настоящий князь. И рога у него на голове растут как корона. Я насчитал шестьдесят четыре отростка. Около чума сушился мешочек с мокрой солью, л земля стала немножко солёная. Князёк всё время вылизывал солёную землю, а других оленей прогонял. Только не бил рогами, а поднимал переднее копыто и пугал. И все олени слушались его.

Однажды олени прибежали к чуму, а Князька нет!

Чоду поехал разыскивать его и далеко в горах нашёл рога и клочки белой шерсти.

Князька съел медведь. Он притаился за кедром, убил Князька, схватил передними лапами и унёс в горы.

Чоду сразу узнал это по следам: на земле белой шерсти не было, только медвежьи следы от задних лап. Князёк погиб, потому что уходил один к горным озёрам. Вода в озёрах синяя, и холодный ветер с горных вершин звенит в одиноких кедрах.

Медвежья шкура

Всю ночь около чума горел большой костер. Чоду с карабином сидел у огня и прислушивался. Я думал, медведь уже не придёт, и уснул. Вдруг залаяли собаки. Они стали кидаться в темноту. Чоду подложил в костёр большое полено и...

«Уагг... уагг!..» — заревел медведь.

Глаза медвежьи от огня горели красными угольками.

Чоду выстрелил из карабина.

«Уагг... уагг... уагг!..»

Медведь тяжело повалился набок и ревел, ревел, сам всё полз, полз к костру... Он поднял голову. Чоду опять выстрелил.

«Уагг...»

Медведь последний раз зарычал, голова упала, огоньки погасли. И Чоду стал отгонять собак от мёртвого медведя. Шкуру с медведя сняли и повесили сушиться. На боках у медведя шерсть была совсем вытерта. Чоду сказал, что в берлоге был камень и, когда медведь зимой во сне ворочался, он стёр с боков шерсть. Олени издалека смотрели на шкуру, нюхали воздух, испуганно косились и не подходили.

Первым к шкуре подошёл коричневый пыжик, понюхал её и боднул чёрными рожками. За ним подошёл оленёнок постарше, а потом все олени подходили и бодали рогами шкуру медведя. Они мстили за своего белоснежного Князька.

«Зверный олень»

Я каждый день взбирался на горку и смотрел оттуда, как пасутся олени. Они щиплют мох, а сами всё время вскидывают голову и оглядываются, нюхают воздух — а не подкрадывается ли медведь?

Я видел у одного оленя царапину от медвежьего когтя. Медведь кинулся на оленя, да не успел схватить, только оцарапал. Прошёл уже год, а рана всё не заживает — такая глубокая.

Поэтому олени ходят стадом. Один почует опасность, зафыркает, и все олени насторожатся и убегут.

Однажды я смотрел, как кружится орёл. Когда он скрылся за высокой горой, на горе я увидел белую точку. Она ползла высоко-высоко по самому краю обрыва.