Про нашу семью - Страница 6

- Дрожит.

- Очень дрожит?

- Пока что не очень. Но задрожит в полную силу! Можешь не сомневаться. Уж я-то...

- Ни в коем случае!

Мне было жалко маму и папу. Особенно маму... Папы в таких случаях бывают как-то спокойнее. Я давно это заметил. А мама... Но я действовал ради высокой цели! Я спасал нашу семью. И нужно было переступить через жалость!

Меня хватило на час.

- Что она сказала? - спросил я у Женьки после очередного маминого звонка.

- "Мы сходим с ума"! - радостно сообщил Женька. Он был в восторге.

- Она сказала: "Мы сходим..."? Именно - мы? Ты это точно запомнил?

- Умереть мне на этом месте! Но надо их еще немного помучить, - сказал Женька, - Пусть позвонят в милицию, в морг...

- Ни за что!

Я помчался домой!..

Дверь я открыл своим ключом тихо, почти бесшумно.

И на цыпочках вошел в коридор.

Папа и мама сидели по обе стороны телефона, бледные, измученные. И глядели друг другу в глаза... Они страдали вместе, вдвоем. Это было прекрасно!

Вдруг они вскочили... Стали целовать и обнимать меня, а потом уж друг друга.

Это и был самый счастливый день моих зимних каникул.

От сердца у меня отлегло, и назавтра я сел за домашнее сочинение. Я написал, что самым счастливым днем был тот, когда я ходил в Третьяковскую галерею. Хоть на самом деле я был там полтора года назад.

4. Двадцать девятое февраля

Говорят, что любовь облагораживает человека. С того дня, как я полюбил, мне все время приходилось кому-нибудь врать. Я делал это не нарочно. Просто мне задавали вопросы, на которые я не мог ответить честно.

- Почему ты столько времени уделяешь прическе?

И рубашки стал менять чуть ли не каждый день?

- У нас в школе работает санитарная комиссия.

- О чем ты все время думаешь? У тебя отсутствующие глаза. Из-за чего ты вздыхаешь?

- Из-за отметок... У меня появились двойки.

- Их же не было! Откуда они?

- Вот об этом как раз я и думаю.

Но на самом деле я думал о Лиле Тарасовой.

Она пришла к нам из другой школы. Помню, на большой перемене подбежал ко мне Владик Бабкин и таким безразличным-безразличным голосом говорит:

- Да, кстати... Ты новенькую видел?

- Какую новенькую?

- Тут одна... ученица. Рядом с тобой есть свободное место. Если она захочет на него сесть, ты скажи, что оно уже занято. Ладно? И пошли ее ко мне. Я тоже один сижу...

Ладно?

- А зачем это?

- Я не могу объяснить... Но поверь - это важно!

Минут через пять новенькая подошла ко мне и сказала:

- Здесь свободное место?

Я посмотрел на нее - и на миг потерял сознание. По крайней мере я совершенно забыл о Владике и о его просьбе.

- Можно, я сяду? - спросила она.

- Можно, - прошептал я. И на том же уроке схватил первую двойку. Я схватил ее потому, что очень хотел получить пятерку. Получить на глазах у Лили Тарасовой!

С тех пор я все время хотел, чтобы у нее на глазах со мной произошло что-нибудь необычайное или просто хорошее. Одним словом, хотел, как говорится, предстать перед ней в выгодном свете.

Но наконец я понял, что в таком свете я могу предстать перед ней только на катке. Потому что я хорошо катался!

И я пригласил ее на каток.

Я где-то читал, что выдающийся человек всегда имеет "свое лицо".

Лиля ни в чем не была похожа на остальных! Портфель у нее был мягкий, вишневого цвета, с двумя золотыми замочками.

Тетради и книжки были обернуты в красивую розовую бумагу с разводами, и не было на них ни одной кляксы и вообще ни одного пятнышка. Самописка была, как говорится, миниатюрная, карандаш с оранжевым ластиком на конце, блокнотик изящный, с календарем на обложке. А "уж о глазах я и не говорю!..

Лиля заглянула в этот самый блокнотик с календарем и сказала:

- Двадцать восьмое февраля - это суб,бота. Вот и прекрасно! Пойдем на каток в воскресенье - двадцать девятого.

- А почему так не скоро?

- Чтобы ты успел заслужить это право!

- Какое... право?

- Пойти со мной на каток! - Она взглянула мне прямо в глаза и спросила: - На что ты способен ради меня?

Я ответил:

- На все!

- Вот и прекрасно! Я буду тебя испытывать. Для начала выполни одну мою просьбу.

- Любую! - воскликнул я.

- Я раньше дружила с Валей. А потом мы поссорились.

И у меня осталась Валина книжка. Я не хочу сама заходить...

- Понимаю! - воскликнул я. - Где живет Валя? Укажи только адрес. Я отнесу книгу, чего бы мне это ни стоило!

- Вот и прекрасно. Валя живет прямо подо мной, на втором этаже...

- А ты, значит, на третьем? - быстро сообразил я.

А еще я сразу сообразил, что увижу дом, в котором живет она, поднимусь по той самой лестнице, по которой каждый день ходит она.

Все это имело для меня очень большое значение! Такое большое, что я сначала поднялся на седьмой этаж, потом спустился на третий, постоял немного возле ее квартиры, вздохнул и спустился еще на один этаж...

Дверь мне открыл парень лет тринадцати или четырнадцати. Я слышал, что внешность для мужчин не имеет большого значения. И все же сразу подумал о том, что парень этот выше меня и гораздо красивее. Мне стало грустно... Но я взял себя в руки и спросил:

- Валя дома? Мне нужно отдать ей книжку.

- Не ей, а ему! - сказал парень. И протянул руку.

Так, значит, это с ним она раньше дружила? Мне стало совсем тяжело.

- Ты что, ее паж? - спросил Валя.

Высокие и красивые люди могут задавать любые вопросы.

Я молча удалился к себе домой...

Я знал, что дома уже обо всем догадались. Бабушка старалась повлиять на меня. Но, как всегда, необычно, посвоему.

- А сын моей соседки, который учится в седьмом классе, решил сначала окончить школу, потом институт, потом прочно встать на ноги и только после этого думать обо всем остальном! - сообщила бабушка.

Отсюда я должен был сделать вывод, что и мне нужно пригласить Лилю Тарасову на каток после окончания института.

Маме бабушка в тот вечер сказала:

- Когда тебе в пятом классе понравился один мальчик, это, я помню, помогло тебе стать отличницей. Это вдохновило тебя!

Я понял, что и мне не мешало бы стать круглым отличником.

На следующий день я получил по физике тройку с минусом.

- Не узнаю тебя! - сказала физичка.

Я и сам себя с трудом узнавал!