Про нашу семью - Страница 3

- Тебе нужно было бы стать защитником, - как-то сказала мама.

- Это приятней, чем обвинителем.

- Смотря в каких случаях! - возразила мама.

И папа продолжал работать хирургом.

Иногда по ночам вслед за слишком длинными или слишком короткими звонками выясняется, что папин приятель собирается приехать в наш город.

- Вот и хорошо, - говорит в таких случаях папа. - Прямо с вокзала - к нам! У нас есть раскладушка.

- Хорошо, что только одна! - такой или какой-нибудь похожей фразой реагирует мама на папино приглашение. - Странные люди! Хотя бы для виду отказались. Хоть для приличия! Ведь есть же гостиницы...

- В гостиницу не попадешь, - отвечает папа. - Кроме того, каждому хочется побывать среди близких людей.

- Среди близких! Ты и в лицо-то его не помнишь.

Бабушка на следующий день начинает воспитывать папу.

Но делает это, как обычно, по-своему.

- А муж моей соседки, - говорит она, - никогда не принимает серьезных решений, не посоветовавшись с женой.

И папа должен понять, что ему тоже не следует быть таким самостоятельным.

- А Петя, который был старше тебя всего на два курса, но уже стал профессором, - говорит бабушка, - с головой ушел в науку и не позволяет, чтобы ему мешали посторонние люди!

Отсюда папа должен сделать вывод, что если он не будет приглашать к нам своих приятелей из других городов, то вскоре тоже станет профессором.

Когда опять раздались длинные, прерывистые звонки из другого города, мы все, конечно, проснулись, и мама сказала мне:

- Готовь раскладушку!

Она не ошиблась, потому что папа через минуту сказал

в трубку:

- Ну что за вопрос?! Пусть приезжает... Остановится прямо у нас. Я покажу его специалистам. Устроим консилиум! Если понадобится... - А положив трубку, объяснил маме: - У ее сына что-то серьезное...

- А до их города медицина не добралась?

- Это маленький городок. Там нет крупных специалистов.

- Обязательно нужны крупные?

- Вот если бы он заболел, - папа кивнул в мою сторону, - разве ты не подняла бы тревогу? Она плакала в трубку: "Посмотрите моего мальчика..." Разве можно ее осуждать?

Мама вздохнула и ничего не ответила.

Утром она спросила:

- А кто эта женщина... которая звонила тебе?

- Дальняя родственница.

- Очень дальняя?

- Кажется, очень.

- Но кем она все же тебе приходится?

Папа думал в течение всего завтрака, но так и не вспомнил.

- Знаю только что по отцовской линии, - сказал он. - Впрочем, какое это имеет значение... если ее мальчик серьезно болен?

Мальчик приехал через три дня. Это был мужчина лет тридцати.

- Я буду называть вас по имени-отчеству, - сказал он, - потому .что мать никак не .могла вспомнить, кем мы друг другу приходимся.

- Какое совпадение! Мы тоже не вспомнили, - сказала мама.

- Ну почему же? - возразил папа. - Кое-что мы всетаки установили. Я точно знаю, что это родство по отцовской линии.

- Понимаю, - сказал приезжий, - дальний родственник - это даже меньше, чем просто знакомый. Знакомого, например, невозможно не знать в лицо. А дальнего родственника можно ни разу в жизни не увидеть и не услышать.

Я бы, честно говоря, не отважился к вам вторгаться. Если бы они не сказали матери про этот свой "предполагаемый диагноз". Теперь она не будет ни спать, ни есть. Я должен немедленно доказать ей, что "предполагаемый диагноз" предположили напрасно.

- А что у вас... предполагают? - спросила мама. - Какую болезнь?

- Ту самую! - ответил приезжий, которого звали редким именем Игнатий.

- Какую... "ту самую"? - не поняла мама.

- Ну, которая неизвестно от чего начинается, но зато известно чем чаще всего кончается.

- Почему "чаще всего"? - возразила бабушка. - В этой области много открытий!

- Да безусловно! - громко подтвердил папа. Хотя вообще говорил тихо, а когда бабушка начинала высказываться о медицине, почти всегда уходил курить в коридор. На этот раз он остался в комнате.

Бабушка за всю сбою жизнь ничем, кроме, мигрени, никогда не болела, но очень боялась, как бы не заболел ктонибудь из ее близких.

Она подробно изучала "Беседы врача", которые печатались в разных газетах. После этого в течение нескольких дней дома невозможно было закашляться или чихнуть.

"У тех, про кого я читала, тоже все началось с обыкновенного кашля", говорила бабушка.

Игнатию же она сказала:

- Вы абсолютно не похожи на больного той болезнью, которую у вас ошибочно подозревают. Трое моих знакомых были больны этим самым... Вы абсолютно на них не похожи.

Кстати говоря, все они излечились. То есть им вырезали...

И все замечательно!

- А откуда вы знаете о "предполагаемом диагнозе"? - спросил папа.

- Врачи как-то сразу забегали. Стали уверять, что нет ничего серьезного. Я не волновался, а они меня успокаивали.

Потом я тайком заглянул в их бумаги. Но не испугался. Там рядом с диагнозом стоял большой знак вопроса. Ну, а если врачи ставят вопросительный знак, зачем же я сам буду ставить знак восклицательный? Но они матери зачем-то сказали. Вот тут уж я разозлился! Зачем было ей говорить?

- Формально они были правы, - сказал папа. - Родственникам положено сообщать.

- Но они же не родственнице сообщили, а матери! - воскликнул Игнатий. Поэтому я и приехал. Чтобы разубедить ее. Понимаете? И к вам вторгся. Но не волнуйтесь!

Я могу спать на кухне. Или в коридоре на раскладушке.

- На раскладушке будет спать он... - сказала мама и кивнула в мою сторону. - А вы будете спать на кровати.

Здесь, в этой комнате.

- Только не заботьтесь обо мне, а то я буду считать, что диагноз уже подтвердился, - сказал Игнатий. - Понимаете, - продолжал он, - мать одна тянула меня... без отца.

Трудно ей приходилось. И мы все подсчитывали: "Еще два года в школе, потом пять лет в институте. Всего, значит, семь!" Потом сбавляли по годику. Наконец я институт окончил, начал работать, и вдруг такое... Разве это возможно?

Мать ждала столько лет! Наконец дождалась, а я ей такой подарок! Это была бы жуткая неблагодарность с моей стороны! Она вся почернела. Скорей бы дать ей телеграмму:

"Доброкачественно! Вылетаю!"

- Она телеграмме не поверит, - сказала мама.