Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ) - Страница 2

Транспорт остановился у здания, вероятно, административного: два этажа, белый кирпич и красный флаг на крыльце. У дверей — люди, мужчины со странными маленькими цилиндрами в зубах. Цилиндры тлели на кончиках, и их обладатели периодически выпускали дым. Какой странный обряд, подумал Четыре_пи. Люди активно жестикулировали, о чем-то спорили. Он попробовал прислушаться, но в этот момент Вадик высунулся из кабины.

— Гей, бабоньки, приехали! Десантируйтесь.

— Ой, ну прощевай, учитель! Свидимся еще!

— До свидания!

Женщины откинули край кузова и принялись весело спрыгивать на землю. Оттряхивались, поправляли сарафаны и растекались по двору. Подъехала еще пара транспортов поменьше. Стало совсем тесно. Гул из громких голосов присутствующих фонил и непривычно раздражал. Они явно чего-то или кого-то ждали.

Ясность внес Вадик. Он хлопнул дверью и встал рядом с бортом.

— Ты не переживай, учитель. У нас тут собрания быстро проходят. Сейчас председатель выйдет, программу зачитает и разбежимси. Я тебя до школы доброшу.

— Я не тороплюсь, — покладисто согласился Четыре_пи.

Из дома, наконец, вышел человек, невысокий, плотный, в светлом костюме, с озабоченным и ответственным взглядом. Под носом топорщились густые усы, а вот на верхушке черепа волос не было. Он достал платок и двумя привычными движениями промокнул лысину. Гул прекратился. Председатель развернул лист бумаги, который держал в руке, выразительно посмотрел на толпу, прокашлялся.

— Товарищи! Мы колхоз передовой. И марку нам надобно держать. Мы стараемся, я вижу. Но изо всех ли сил стараемся? — он сделал паузу и оглядел присутствующих. — Из обкома партии в райком на нас бумага пришла. Мол, колхоз имени Гайдара безнадежно отстает в социалистическом соревновании. И механизаторы, и животноводы, и даже строительная бригада. Удои не растут, парк комбайнов наполовину простаивает. Корпус нового коровника и к зиме не закончить. Какая тут, мать вашу, пятилетка за четыре года! — он повысил голос и грозно зыркнул. — Нам и в восемь лет ее не осилить. Посевную завалили, а значит и уборочную просрем…

— Дык, Василич, погоды какие стояли. Дожди одни, — раздался робкий голос из народа.

— А у других что? Иные погоды? У всех дожди! — продолжил Председатель. — Разленились мы вконец. Расслабились. Забыли, что на доске почета висеть не для красоты ради. И моя вина — избаловал я вас. Размяк. Теперь все! Буду как на фронте, за нерадивость карать! Суровым буду!

— Ой, Иван Васильевич, — сказала дородная статная женщина в пестрой юбке. — Ты к нам такой суровый на ферму приходи: коровы от одного твоего вида план исполнють.

По толпе разошелся смешок.

— А тебе, Ильинична, все бы шутки шутить, — задавил ухмылки председатель. — Ты бы лучше коров своих веселила. А то они у тебя вона какие грустные. А от печалей и молоко жидкое, в сметану не собьешь. А ты, Алексей Митрофаныч, чаво лыбишься? Когда семнадцатый и двадцать первый в поле поставишь? Сколько они у тебя еще ржаветь будут?

— Помилуй, председатель, — пожилой селянин в замасленном комбинезоне почесал себя за ухом. — Ждем же из области запчасти. Заказали в прошлом годе еще.

— Оправдания, оправдания, только и слышу одни оправдания. Прояви, смекалку! Поменяй у соседей, сам изготовь, укради, наконец! Давай так… неделя тебе сроку. Если к сентябрю комбайны в поле не выведешь, пеняй на себя. И все прошлые заслуги тебе не помогут.

— Без ножа режешь, Василич! — взмолился селянин. — Что ж я тебе рожу эти редуктора?

— Да хоть и роди! Я все сказал. Времени до уборочной почти не осталось. В общем, так. Всем последнее махровое китайское предупреждение. На мне товарищи из обкома живого места не оставили. Так я уж на вас отыграюсь, будьте уверены. Оглоблей работать заставлю! На чины не посмотрю!

Иван Васильевич сделал паузу и уже спокойней продолжил.

— Я вас тут собрал не для того чтобы пукалкой пугать. Я просто знаю, на что мы способны, когда работаем по совести. Так я вас прошу, эту совесть в себе заново разглядеть. Чтоб она стояла перед глазами и хлыстом погоняла. А чтобы все по справедливости было, обещаю: всем, выполнившим планы, путевки в Крым и премию нестыдную. Идет?

— Идет. Как скажешь, председатель. Постараемся, — проголосило в народе.

— Значится, договорились. Лады, все свободны. А начальники участков ко мне совещание.

Четыре_пи впитывал развернувшееся действо, складывал, анализировал, сортировал. Он не старался все запомнить и понять. Накопленная информация сама себя прояснит. Но тем не менее, наблюдать за несложной иерархической игрой было занятно.

— Ну, все, поехали, — сказал Вадик. — Я ж говорил, наш председатель, воду в ступе толочь не станет. Сейчас до школы в лучшем виде домчим.

Двигатель с кряхтением завелся, машина рывком тронулась и, сигналя и лавируя между расходящимися людьми, выехала на дорогу. Четыре_пи только успел ощутить прохладу от встречного ветерка, как заскрипели тормоза и грузовик остановился перед двухэтажным продолговатым зданием с рядом широких окон. Прямо у входа на белом постаменте матово возвышалась фигура подростка с каким-то духовым инструментом, прижатым к губам. Пространство перед зданием было залито потрескавшимся серым покрытием, неровным, и, судя по всему, совсем непрочным. А по периметру росли деревья. Тихо и спокойно, и не видно никаких детей.

— Спрыгивай, учитель, — весело известил водитель.

Четыре_пи, аккуратно приземлился рядом с кабиной.

— Все, бывай, — Вадик вновь протянул руку, и теперь Четыре_пи уже уверенно пожал ее. — Если какие проблемы, возникнут, обращайся. Меня на автобазе всегда найдешь.

— Спасибо, хорошо. А к кому мне сейчас идти?

— Да, прямиком к директору школы. Марья Андреевна. Она женщина трудная, но справедливая. Не дрейфь!

Вадик дал по газам, и грузовик, выплевывая сизые облачка плохо пахнущего дыма, укатил по пыльной дороге.

Четыре_пи вздохнул, еще раз оценил пропорции памятника и решительно направился к дверям. Его встретил нагретый пустой коридор. На стене висели изображения мужчин и женщин под скверной надписью «Наши герои». Стенд со словом «Расписание» был пуст. Странный химический запах, щекочущий ноздри, Четыре_пи отнес к испарениям свежей краски. Очевидно, в помещении произвели ремонт. Он прошел до конца коридора, увидел кабинет с табличкой «Библиотека». То, что нужно.

Довольно просторная комната вмещала в себя множество стеллажей. На длинных полках неровными фасадами громоздились разнокалиберные бумажные брикеты. Книги, высветилось в сознании. Четыре_пи подошел к ближайшему стеллажу и взял в руки первый попавшийся том. История древнего мира. Пятый класс. Он быстро пролистал страницы, и содержание учебника скопировалось в его хранилище данных. Довольно скоро он разобрался в систематизации представленной литературы и скрупулезно закачал в себя всю школьную программу. Последняя показалась ему неожиданно развитой, но в отношении точных наук — необъяснимо скучной. Впрочем, мир выглядел довольно отсталым, хоть и подающим надежды, и пробелы в образовании объяснялись еще не раскрытыми принципами Единой Всенауки. Четыре_пи даже обрадовался той роли, которая случайно выпала ему. Учитель — превосходное амплуа для работы под прикрытием.

Он вышел из библиотеки и стал обследовать другие кабинеты. Ни души. В классах деревянные парты и внушительные черные экраны. Почему-то без источников питания.

Хм, довольно хитроумно.

Наконец Четыре_пи набрел на дверь, с надписью «директор школы». Он сразу почувствовал чье-то присутствие. Тут же вспомнилась попавшаяся в библиотеке методичка по местному этикету. Он аккуратно постучал и услышал уверенное «входите»

За столом сидела женщина средних земных лет. Выражение лица строгое. На глазах примитивные корректирующие фильтры. Светлые гладкие волосы туго уложены в свернутый на макушке узел.

— Здравствуйте, Марья Андреевна, — сотворил одну из своих лучших улыбок Четыре_ пи. — Я новый учитель…