Призывники - Страница 3
Чем бы умаслить склочного Йога? Разве что самому пойти за него в последний призыв? Хот бросил сердитый взгляд на Ксиурна, втравившего его в эту передрягу. Проклятый дух, ни в одном призыве не бывал, а уже трясётся, как осиновый кол… то бишь лист… Сплавить бы его с глаз долой — только вот куда?…
И вдруг Хот чуть не задохнулся от пришедшей в голову мысли.
— Слушай меня внимательно, — проговорил он, погружая пальцы в бесплотное тело духа и притягивая того к себе…
Невидимый Ксиурн летал в темнеющем вечернем небе над крышей старого дома, с трудом удерживаясь, чтобы не запеть. Вместо этого он вновь и вновь благословлял Хота, придумавшего план, равного которому не придумали бы все обитатели «Ламед-Вав-Коф», вместе взятые.
И не только придумавшего — почти исполнившего. Вспомнить о малолетнем идиоте, встреченном в случайном призыве, через какие-то связи на Земле убедить его повторить опыт призыва, подбросить ему нужную книгу… И всё это за ничтожно короткий срок… Сложно было угадать, с кем из воплощённых Хот водил знакомство, но неведомый бес-искуситель всё выполнил с блеском. Ксиурн опомниться не успел, как его выбросило из родного мира и материализовало в центре пентаграммы, криво нарисованной на полу пыльного подвала.
Слишком криво нарисованной. Стоило лишь ощупать стенки круга, как обнаружилось слабое место. Одна из линий проходила по древнему грязному пятну, которое никто не собирался вытирать в течении ближайших десятилетий. Даже не обладая силой Хота, Ксиурн с лёгкостью разорвал кокон и освободился. Как ни велик был соблазн спалить растяпу в адском огне, дух удержался: сатанист ещё был ему нужен.
Ночь стремительно приближалась, а вместе с ней и последняя часть дерзкого плана Хота. Теперь лишь от самого Ксиурна зависело, сумеет ли он первым в истории «Ламед-Вав-Коф»… да что там — в истории всех призывных частей… уклониться от службы самым невиданным способом из всех возможных.
Ксиурн собирался притвориться ангелом.
Одного взгляда на молодого сатаниста хватило, чтобы развеять все сомнения в гениальности Хота. Если у этого жалкого человеческого существа по-прежнему оставался ангел-хранитель, он наверняка был столь же никчемным, как и его хозяин. Его легко было обмануть, запугать, прогнать — а самому занять освободившееся место. Судя по образу жизни мальчика, ни на Небесах, ни под землёй и не заметят подмены. Самое главное — став ангелом, Ксиурн больше не был обязан служить, и мог спокойно дожидаться окончания призывного возраста.
В небе появилась тускло светящаяся точка, робко приближающаяся к дому. Значит, мальчик Боря всё-таки заснул, и его тёмные мысли, днём не дававшие ангелу-хранителю даже на километр подлететь к хозяину, наконец растворились в смутных ночных видениях. Ксиурн завис над крышей в ожидании.
— Стой! — как можно более властно приказал он, когда старое, желтолицее существо с обвисшими крыльями достигло дома. — Ты ангел-хранитель Бориса Захарова?
— Я, — кашлянул тот. В его голосе звучала смертельная усталость; Ксиурн удивился про себя, как, а точнее — зачем было доводить себя до такого состояния, надрываясь в борьбе с грехами и пороками. Неужели ангелам некуда сбежать со службы? Или за ними так же следят, как за призывниками?
— Душу твоего хозяина забирают в Ад, — тем же стальным голосом сообщил он, отогнав ненужные мысли. — Тебя требуют явиться с отчётом и предоставить сведения…
— Господи! — всплеснув крыльями, закряхтел ангел. — В Ад? Бореньку? Тут ошибка, тут точно ошибка! Рановато ему, он ещё исправится! Я сейчас полечу, всё расскажу… Не надо его в Ад! Я сейчас, сейчас!..
— Э, куда? — одёрнул Ксиурн ангела, уже изготовившегося лететь вниз. — Крылья сдай! С белыми крыльями в Ад — где это видано? Я их приму на сохранение; когда дело разрешится — верну в целости.
Наивное создание лишь покивало трясущейся головой и, отстегнув крылья, вручило их Ксиурну, после чего камнем рухнуло вниз и провалилось сквозь землю. Учитывая то, что его, согласно плану, уже поджидал Хот, возвращать крылья Ксиурн в ближайшее время не планировал.
Прицепив их к плечам, дух не смог сдержать вздоха облегчения. Свободен!.. Наконец-то!.. Единственный из всех призывников его цикла, он мог наслаждаться жизнью на земле, не боясь никого и ничего. Молодец, Хот, умница, Хот, вечной тебе жизни!..
«Господи… услышь меня, Господи, услышь меня, ангел-хранитель…»
Ксиурн чуть не подпрыгнул прямо в воздухе. Откуда этот голос?
«Светлый ангел, услышь рабу твою… Спаси и сохрани моего внучка, наставь на путь истинный…»
Голос становился всё громче, зудя в мозгу Ксиурна ещё навязчивее, чем телепатическая речь Абхота, более неумолимо, чем приказы призывной комиссии. К нему прибавился ещё один: «Светлый ангел, вразуми моего сына, избавь от козней лукавого…»
Ксиурн пытался зажать уши, но это не помогало. Он уже не слышал ни шороха листьев, ни свиста ветра в ветвях. Всё заполнили голоса, не смолкающие ни на минуту. К ним вскоре прибавились и образы — сначала расплывчатые, затем всё более отчётливые: некрасивая женщина, рано постаревшая и поблекшая, шепчущая в подушку заветные слова… Древняя старуха, морщинистой рукой крестящая перед иконой высохшую грудь… И самая страшная, самая мучительная для взгляда Ксиурна картина — маленькая девочка, вокруг которой на пять перелётов совы нет места злу…
«Ангел-хранитель, помолись за душу моего братика… Пусть он выбросит свои нехорошие игрушки и перестанет сердиться…»
— Замолчите! — завопил Ксиурн. — Заткнитесь! — «Ангел, спаси и сохрани…» — При чём тут я? — «Да будет воля твоя…» — Зачем вам вообще сдалось это адское отродье? — «Ибо есть царствие твоё…» — Замолчите, я не могу вас больше слушать! Я же ничего не могу сделать! — «И сила и слава во веки веков…»
И не помня себя от боли, которую ангел-хранитель мальчика Бори обязан был разделить со всеми, кто молился за заблудшее дитя, Ксиурн прямо через крышу бросился в подвал. Он упал на колени и стал царапать бесплотными пальцами землю в центре почти стёршейся пентаграммы.
И ударом, распластавшим его по полу, сверху упало сокрушительное:
«Аминь…»
— Хот! Забери меня отсюда! — рыдал Ксиурн. — Заберите меня, кто угодно! Возьмите обратно в призыв! Я же не знал, что боль от невозможности совершить большое зло — ерунда рядом с болью от невозможности совершить маленькое добро! Я не знал, что быть ангелом на Земле настолько мучительнее, чем самым захудалым демоном в Аду! Хот, где ты!..
Но пентаграмма на полу равнодушно молчала.