Призывающий ветер - Страница 26

  Лейси тоже это ощущала, и, когда думала об этом, ее нервозность усиливалась. Она не хотела нравиться ему. Она просто хотела его понять. Но чем больше она понимала его, тем сильнее ее тянуло к нему. Незачем обманываться, так оно и есть.

  С другой стороны, чем больше ее тянуло к нему, тем больше она боялась. Не только Митча, но и себя. Будь начеку, предостерегала себя Лейси. Здесь таится опасность.

  Но какая-то ее часть терпеть не могла осторожности, даже если дело касалось самозащиты. В осторожности слишком сильно ощущался привкус осточертевших за долгие годы дядиных советов. Эти советы угнетали, лишали мужества, сковывали ее, будто саван.

  Она сумеет справиться с положением, успокоила себя Лейси. В данный момент нет никакой опасности, что они завалятся в постель. Они даже и близко не подошли к постели, и это при том, что им приходится вместе спать. Осторожность не помешает, но сейчас она будет излишней. Сейчас надо просто радоваться моменту согласия. И она храбро пожала Митчу руку.

  Еду они готовили вместе. Пока она пекла песочный корж, Митч чистил ягоды. Потом он жарил рыбу, а она сделала салат и сварила на второй конфорке крабов.

  За работой они болтали обо всем понемногу: о детстве, о том, какие предпочитают цвета, блюда...

  Он больше не говорил об отце, и Лейси не задавала вопросов. Ей казалось, что лучше не затрагивать эту тему. Если он начнет говорить о своей семье, то может упомянуть Денни. А ей не хотелось в этот вечер говорить о Денни.

  Денни был частью большого мира — так же, как Нора, ее дяди и Сара. Они все были частью того мира, с которым после воскресенья ей придется опять иметь дело.

  Но сейчас... сейчас ей хотелось быть в другом мире, в мире Гнезда Буревестника, где не нужно жить с чувством, будто ты в осаде, где не нужно постоянно себя отстаивать.

В мире, где только она и Митч.

  Лейси не переставала думать о том, как превратно, оказывается, выглядит ее поведение в глазах других. Например, Митча. Не переставала думать о лягушке из присказки дяди Уоррена. Не переставала думать.

  — Почему вы пошли работать в «Заботу»? — спросил за едой Митч.

  — Хотела перемены. Хотела сделать мир лучше. Мне было дано так много, что хотелось поделиться. — Она смущенно пожала плечами. — Упрощенческий взгляд, правда?

  — Не сказал бы. — Митч улыбнулся, и мурашки пробежали у нее по спине.

  — Конечно, моя помощь ничтожна, капля в море. Но не сидеть же сложа руки. И для женщины не так уж много возможностей. Впрочем, ни о каких особых возможностях дядя Уоррен не позволил бы мне и думать.

  — И вы бы подчинились?

  — Некоторые мои поступки он не одобряет. Но я стараюсь далеко не заходить. Не раздражать его. — Лейси усмехнулась. — Хотя и не всегда. Он такой... благонравный. Но обычно я делаю то, что мне надо, втихую, без шума.

  — Правда? — Митч вскинул брови. — Как с тюленем?..

  — Дался вам этот чертов тюлень! — засмеялась Лейси. — Я волонтером работала в зоопарке. Там был смотритель, еще больший фанатик, чем я, во всем, что касалось защиты диких животных. Особенно нас возмущало бессмысленное истребление новорожденных тюленей. И когда он предложил мне доставить тюленя на обед, я с радостью ухватилась за это. И не жалею. — Она задорно вскинула подбородок. — Это произвело впечатление. Иногда единственный способ обратить внимание — пойти на скандал.

  — Возможно. — Митч с сомнением покачал головой. — Вы собираетесь всю жизнь проработать в «Заботе»?

  — Я еще не решила. У меня есть и другие идеи. — Лейси нагнулась и подхватила на колени проходившего мимо Джетро. — К примеру, превратить Гнездо Буревестника в лагерь для таких девочек, какой была я.

  — Для богатых детей? — ужаснулся Митч.

  — Им это тоже надо.

  Митч недоверчиво фыркнул.

  — Согласитесь, что не только бедные, неотесанные ребята страдают из-за недостатка самоуважения. Или вы считаете это привилегией нищих?

  — У богатых детей множество возможностей.

  — У некоторых — да. А другие растут в изоляции, обделенные жизненным опытом.

  — То же самое можно сказать и о бедных.

  — Тогда, может быть, мы объединим их?

  Митч вытаращил на нее глаза.

  — Вы имеете в виду ваших богатых и моих бедных детей?

  — А почему бы нет? — Идея была хоть и неожиданной, но очень понравилась Лейси. — По-моему, это будет великолепно. Хорошо и для тех, и для других.

  — Ммм... — Митч явно не разделял ее энтузиазма.

  — Как нам с вами здесь. Мы многое узнали друг о друге. Согласны?

  — Думаю, мы могли бы узнать гораздо больше, — лукаво ответил Митч, стрельнув глазами в сторону постели.

  — Да Сильва!

  — Ладно-ладно, нельзя уж и помечтать, — засмеялся он.

  Но и во время еды, и когда они мыли посуду, тревога Лейси по поводу его игривой реплики все росла и росла.

  Взгляд ее невольно следил за ним. Вот он повесил на спинку стула полотенце, чтобы сохло, и повернулся к ней. Лейси настороженно ждала, сжимая в кулаке посудную мочалку.

  Митч глубоко вздохнул и неуверенно поглядел на нее. Засунув руки глубоко в карманы джинсов, он покачался на пятках и, криво усмехнувшись, предложил:

  — Может, поиграем в шашки, Феррис?

  Ночь была холоднее предыдущей. Громко завывал ветер, жалобно скрипели оконные рамы, шумели над домом деревья.

  Лейси радовалась огню в печке и стеганому одеялу, но где-то за полночь проснулась, почувствовав, что ей не хватает тепла Митча.

  Она подумала, что он перекатился на свою сторону, и, повернувшись, подвинулась ближе, нащупывая его в поисках ускользнувшего тепла. Она не думала о последствиях, просто поддалась невольному порыву. Но его на кровати не было.

  — Митч! — Лейси рывком приподнялась.

  — Я здесь, — донесся угрюмый голос из затененного дальнего угла за печкой.

  Вглядевшись в темноту, Лейси увидела силуэт на фоне окна. Она свесила с кровати ноги, и ступни коснулись ледяного пола.

  — Что случилось?

  — Ничего.

  — В самом деле? Может, у вас болит голова? Или лодыжка?

  В ответ последовало молчание, затем прозвучало злое, сквозь зубы, «нет».

  Она встала с кровати, прошлепала по комнате и, подходя к нему, вдруг почувствовала беспокойство.

  — Тогда в чем дело?

  — Я сказал — ни в чем. — Голос был жесткий, отрывистый.

  Лейси нерешительно взяла его за руку. Он резко дернулся.

  — Ради Бога, Феррис!

  — Но ...

  Вздохнув, он провел пальцами по взлохмаченным волосам.

  — Успокойтесь. Я только... По-моему, на меня нашел дурацкий стих. Я не привык... к жизни на острове.

  Волна облегчения окатила Лейси. Это она могла понять.

  — Знаю, — успокаивающе проговорила она. — От этого бывает плохо. По крайней мере так говорил отец. Сама я никогда такого не испытывала, — призналась она. — Поэтому знаю только с его слов.

  Он угрюмо покосился на нее. Губы скривились в недоброй гримасе.

  — Да уж, — кивнул он. — по-моему, вы не испытывали.

  — Но это не значит, что я не сочувствую, — быстро добавила Лейси. — Советовать, конечно, легко, но все равно не надо расклеиваться. Представьте себе, что вы уже вырвались отсюда. Много ли значат дни, проведенные здесь, по сравнению со всей жизнью? Ведь это сущие пустяки, правда?

  Выражение лица у него стало почему-то еще более натянутым, но он покорно кивнул.

  — Да, сущие пустяки.

  — Самое большее три дня. Капля в море по сравнению со всей жизнью.

  — Угу.

  — Уверена, что вы справитесь.

  Он ничего не ответил, только метнул в нее пронзительный взгляд. Лейси даже не возражала бы, чтобы он отпустил одну из своих мерзких острот, лишь бы разрядить обстановку. Но он молчал.

  — Пойдемте, — проговорила она, справляясь со смущением. — Перестаньте беспокоиться и ложитесь в кровать. Вы забудете все свои проблемы.

— Неужели? — иронически усомнился Митч.