Призывающий ветер - Страница 15

  — Надоедливая, — ласково подсказал Митч, закрывая глаз. — Заноза в заднице.

  — Вот-вот, — сухо подтвердила Лейси.

  Густые ресницы взлетели вверх, здоровый глаз уставился на нее.

  — В вас есть и что-то хорошее, одно-два качества, — помолчав, признал он.

  Лейси подняла голову от таза с горячей водой, в котором прополаскивала полотенце.

  — Интересно, какие же?

  — Еще не понял. — Митч одарил ее ленивой ухмылкой. — Когда пойму, дам вам знать.

  Лейси запыхтела от раздражения и повернулась к нему спиной. Руки так и чесались расцарапать ему лицо, даром что и без того расцарапанное. Поборов искушение, она стала рыться в аптечке в поисках антисептика, чтобы помазать его раны.

  Процедура с антисептиком ему так же не понравилась, как и промывание ссадин.

  — Осторожнее, — вскинулся он, лишь только Лейси подошла к нему с мазью.

  — Не будьте ребенком.

  Митч нахмурился, пальцы впились в подлокотники стула, и Лейси заметила, как он весь напрягся.

  — Успокойтесь, ничего страшного.

  — Но, черт возьми, это же больно!

  — Потерпите, через секунду все будет кончено.

  — Легко вам говорить, — прорычал он.

  — Говорить легко, — согласилась она. — И терпеть нетрудно. Вот. Видите?

  Митч попытался раскрыть глаз и сморщился от боли. Потом поднял руку и коснулся щеки. Лейси отвела его ладонь.

  — Не трогайте. — Не слушая его протестов, она занялась поврежденной лодыжкой, и Митч тут же забыл о раненой щеке.

  — Тише, — процедил он, едва она коснулась ноги.

  Лейси молча развернула мокрое полотенце и стала осматривать воспаленное, багровое пятно на безобразно распухшей лодыжке.

  — Вы и это хотите промыть? Может, тогда уж устроить мне полное обмывание? Как покойнику!

  — Да нет, живите себе. Просто наложу эластичный бинт. Хотела бы я знать, сломана кость или нет.

— Нет, не сломана, — яростно отчеканил он.

— Вы говорили, что не уверены.

  — А сейчас уверен. Сейчас не так болит, как раньше. И потом, я знаю, что такое перелом. При переломах боль совсем другого рода, вроде ослепительной вспышки, прошибает до пота.

  — И часто с вами такое случалось? — Почему-то Лейси нисколько не удивилась.

  — Не очень, — ответил Митч. — Кроме того, если бы кость была сломана, я бы не мог пошевелить ногой. А я могу. — И в доказательство, стиснув зубы, он осторожно покрутил лодыжкой. Бусинки пота выступили у него над верхней губой.

— По-моему, вы что-то говорили насчет пота?

  — Феррис, — он пронзил ее грозным взглядом, — нога не сломана. Поверьте моему слову. Я же только что доказал вам. Разве нет?

  — И сделали себе больно. Наверняка больнее, чем от моей антисептической мази, — не удержалась от упрека Лейси.

  Превозмогая стон, Митч помолчал, затем изрек:

  — Боль боли рознь. Совсем другое дело, когда человек сам выбирает боль и сам причиняет ее себе.

  — Согласна, — пробормотала Лейси и подумала, что ей понятно, о чем он говорит. Ведь это во многом похоже на состояние, в которое она впадала, когда выслушивала очередную проповедь дяди Уоррена: «Я делаю это ради твоей же пользы». Дядя Уоррен мог быть стопроцентно прав, но поступать по его указке было гораздо труднее, чем по собственной воле. Попробуй пойми из-под палки, в чем твоя польза.

   Продолжая обматывать лодыжку бинтом, Лейси украдкой покосилась на своего пациента. Ее приятно удивило, что хоть в чем-то взгляды у них совпадают.

  А он тоже смотрел на нее, выражение темных глаз было задумчивым, напряженным и, она бы сказала, изучающим, будто он и в самом деле высматривает в ней что-то хорошее, одно-два качества, как он изволил сказать. И у нее почему-то возникло ощущение, что он оценивает ее женские достоинства. Этого было достаточно, чтобы Лейси моментально вскипела.

  Быстро и раздраженно продолжала она делать перевязку, проклиная свою светлую кожу, вспыхивавшую румянцем при малейшем замешательстве. Оставалось надеяться, что при тусклом свете керосиновой лампы Митч не разглядит, как у нее залились краской шеки и шея.

   К счастью, он не сказал ни слова, а только сидел, застыв, пока Лейси не кончила перевязку, и расслабился, лишь когда она выпрямилась и вздохнула.

   — Вот и все.

  — Лучше бы вы ограничились поцелуем, сразу бы полегчало, — процедил Митч, и краска, начавшая было бледнеть, снова залила ей лицо и шею.

  — Держите. — Она резко бросила ему фланелевую рубашку и длинные пижамные штаны. — Наденьте, и я помогу вам лечь.

  — Помогите уж тогда и одеться, — усмехнулся он.

  Лейси повернулась к нему спиной и собрала мокрую одежду.

  — По-моему, вы сами справитесь. Как-нибудь и до кровати доберетесь. А я лучше стиркой займусь. Придется развесить все над огнем, чтобы к завтрашнему утру высохло.

  — Ну что ж, — игриво огорчился Митч и, поморщившись, стрельнул в нее взглядом. — Жаль, с вашей помощью укладываться было бы намного приятней.

  Он надел рубашку и натянул длинные штаны, а она стояла спиной и отчищала грязь с его джинсов и свитера. Потом все-таки помогла ему добраться до кровати. Ей так хотелось поскорей избавиться от теплой тяжести мужского тела, опиравшегося на нее, что она чуть ли не бегом протащила его по комнате.

  И, только увидев, что он до подбородка укутан голубым пододеяльником и накрыт теплым пледом, а Джетро мурлычет у него под боком, Лейси перевела наконец дух.

  — Спокойной ночи, — пожелала она ему.

  — Хорошо бы. — Митч состроил ей гримасу, закрыл глаза и повернулся на бок.

  Лейси тряхнула головой и направилась счищать грязь с собственной одежды. Отойдя на несколько шагов, она вдруг услышала голос Митча, нежный, усталый и какой-то удивленный.

  — Лейси?

  — Что?

  — Спасибо.

  Лейси так и не поняла, за что он благодарил ее

  За то, что она пошла искать его и нашла под тропинкой, замерзшего и с вывихнутой лодыжкой? Возможно. За то, что помогла добраться до дома, перевязала его раны и выстирала одежду? Возможно. За то, что была рядом, представляя собой идеальную мишень для насмешек и тем самым отвлекая его от боли? Да, в любом случае у Митча Да Сильвы есть основания для такой, прямо скажем, несвойственной ему благодарности.

  Лейси подбросила еще полено, помешала кочергой в печке и поставила ширму. Потом прошла по комнате и взяла керосиновую лампу. Ее одежда была не менее грязной, чем у Митча, спать, конечно, в ней нельзя. Но теперь можно спокойно порыться в шкафу и найти что-нибудь подходящее на ночь.

  Удалось разыскать только фланелевую ночную рубашку, которую Лейси носила, как помнится, лет в двенадцать. Старье, но все-таки лучше, чем ничего. А может, и самое подходящее, если учесть, что она обречена спать в одной комнате с Митчем Да Сильвой.

  Спрятавшись за ширму, единственный в доме слабый намек на уединение, она сняла вельветовые брюки, свитер и теплую майку и натянула на себя ночную рубашку. Короткую, едва до колен, и отнюдь ее не украшавшую, но какая разница? Не собирается же она угождать своим видом Митчу Да Сильве, этому презренному соблазнителю. И речи быть не может, разве что в шутку. Если уж Гордон не посчитал привлекательной ее семнадцатилетнюю гибкую фигуру, то что говорить о мужчине, подобном Да Сильве, еще и учитывая, что ей уже не семнадцать, а все двадцать два. И потом, она все равно закутается в одеяло, Митч и не увидит, что на ней надето.

  Закатав рукава рубашки, Лейси налила в таз воды и принялась стирать свои брюки и свитер. А закончив, прошла через комнату и повесила их над плитой рядом с джинсами и свитером Митча. Вытирая ладони о рубашку, она украдкой покосилась на кровать.

  Митч лежал лицом к огню не шевелясь. Судя по ровному и спокойному дыханию, спал. При свете пламени он казался не таким высокомерным, как днем. В линии нижней губы угадывалась чувственность и нежность, а в тонких морщинках вокруг глаз — неожиданная мягкость.