Призывая Луну (ЛП) - Страница 14

На мгновение я представляю себя героиней одного из сезонов «Бриджертонов» и пытаюсь понять, хороший это знак или плохой, когда Ли так резко останавливается перед дверью, что я врезаюсь в него.

— Извини, — бормочу я и поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как он указывает на деревянную табличку с надписью ЛИЛАНД ЯНГ светящуюся неоново-жёлтым цветом.

— Моя комната! — Он улыбается мне, видит моё выражение лица и тут же прочищает горло. — Эм, ладно. Не переживай. Мы найдём твою комнату тоже.

Мы идём вдоль левой стороны мезонина, затем возвращаемся по нашим следам и направляемся вправо, уклоняясь от взволнованных студентов, которые вскрикивают и открывают двери. Я смотрю на каждую дверь, мимо которой мы проходим, и ни на одной из них нет моего имени. Мы подходим к последней двери. Табличка пустая. Я опускаю взгляд на пол, борясь с желанием разрыдаться или сбежать вниз по широкой элегантной лестнице, выскочить из огромного, величественного зала и бежать обратно к маленькому парому, который привёз нас сюда, когда Ли мягко смеётся.

— Рен, смотри.

Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Н в слове РЕН появляется на табличке, светясь неоново-жёлтым цветом. Я поднимаю руку и нерешительно касаюсь новоиспечённых букв, которые складываются в РЕН НЕЙТИНГЕЛ. Они холодные под моими пальцами.

— Это моя комната, — тихо говорю я. Затем я глубоко вдыхаю, как будто собираюсь окунутся в холодный Тихий океан, берусь за хрустальную дверную ручку и поворачиваю её.

Дверь бесшумно открывается в симпатичную маленькую комнату. Я захожу внутрь, а Ли следует за мной и осматривает то, что станет моим домом на следующие три месяца.

— Эй, это намного лучше, чем обычная комната в общежитии, — говорит Ли.

Он определённо прав. У меня не так много опыта с общежитиями, но мои дяди водили меня на экскурсию по нескольким университетским кампусам, прежде чем я решила остаться в Ферн Вэлли, жить дома и посещать курсы бизнеса в местном колледже, продолжая управлять нашим книжным магазином. И эта комната делает общежития, которые мы видели, похожими на тюремные камеры.

В центре комнаты стоит кровать с четырьмя столбиками, большой деревянный комод, шкаф (шкаф! Пусть замирает моё сердце, любящее романы эпохи Регентства) и высоко отполированный письменный стол. Дверь ведёт в скромную ванную с одной из тех ванн на ножках, которые можно использовать как душ, благодаря круговой занавеске.

— Мы не должны делить большую общую ванную? — Я смотрю на Ли. — Ты не сказал, насколько это место шикарное.

— Рен, я сам не знал до этого момента, но жить здесь всё лето явно не будет тяжёлым испытанием, даже без интернета.

Я открываю рот, чтобы сказать, что это кощунство, когда чёрный динамик в потолке над дверью трещит, и голос декана Роттингема, звучащий металлическим эхом, объявляет:

— Все студенты проследуйте в столовую в Зале Луны, главном здании кампуса, пожалуйста. Как я сказал в своём вступительном слове, у вас будет час на ужин и ещё час на обустройство перед отбоем.

Двери открываются и закрываются, и мы становимся взволнованным, шепчущим потоком, текущим по мраморной лестнице и выходящим через парадную дверь, где мы замираем, все с одинаковым выражением недоумения на лицах, пока Воздушное Стихийное существо не возвращается, не манит своим костлявым пальцем и не ведёт нас обратно по извилистым, залитым лунным светом тротуарам к главному зданию кампуса. Мы следуем за толпой внутрь. На осмотр времени почти нет, хотя мне очень хочется. Зал Луны весь в арках, резном дереве, мраморе и люстрах. Я имею в виду, здесь действительно красиво.

Все четыре Стихийных существа собираются прямо внутри здания. Они вместе указывают яркими костлявыми пальцами прямо вниз по широкому коридору на открытые двустворчатые деревянные двери, через которые я мельком вижу множество деревянных столов, а затем кружатся вокруг нас и исчезают. Я клянусь, Воздушное существо кружило особенно близко ко мне, заставляя меня замереть. Я просто стою там, слыша эхо слова «elegida» в своей голове.

Ли не тянет меня за руку и не говорит торопиться. Он стоит рядом со мной, как будто у нас куча времени. Это одна из тех вещей, которые мне сразу понравились в Ли — его спокойствие. Я признаюсь, что иногда у меня есть склонность к драме. Ли это понимает. Он знает, что это часть моей неприязни к переменам. Когда я «закипаю», как почти взрывающаяся звезда, Ли — это ночное небо, глубокое, успокаивающее и всегда рядом. Я мысленно встряхиваюсь и смотрю на него.

— Спасибо. Мы можем идти.

Мы — последние студенты, вошедшие в столовую. Ли и я колеблемся, а затем машущая рука Сэм привлекает наше внимание, и мы направляемся к её столу. На нём, как и на остальных столах, большой поднос с бутербродами, миска с салатом, миска с чипсами и кувшин с ледяной водой. Ли и я садимся напротив Сэм.

— Привет, вы двое. О, привет, Руби! — Сэм машет ей, и Руби садится напротив нас, кивая в знак приветствия.

— Ну что, общежития крутые, да? — Сэм взахлёб говорит, накладывая на свою тарелку несколько бутербродов и горку чипсов. — Я имею в виду, мои родители говорили, что кампус хороший, но нам даже не нужно делить ванную! Это лучше, чем у меня дома.

Энтузиазм Сэм мгновенно поднимает мне настроение, и я улыбаюсь ей.

— У меня есть шкаф. Я чувствую себя настоящей леди.

Рука Руби замирает на полпути к бутерброду.

— Ты хочешь быть настоящей леди?

— Нет! — Мы с Ли говорим одновременно и смеёмся. Я качаю головой и продолжаю. — Никак нет. Мне просто нравится притворяться, что быть леди эпохи Регентства не было ограничивающим и угнетающим.

— Ей просто нравятся платья и чай, — говорит Сэм, пережёвывая бутерброд.

— И все эти печенья, которые они называют бисквитами, — добавляю я.

— И романтика, — добавляет Ли, толкнув меня в плечо.

Руби кивает.

— Понимаю. Я тоже люблю представлять себя Сёгуном при древнем японском императоре, хотя печальная правда в том, что из-за моего происхождения мне бы не позволили ни отрубать кому-либо головы, ни даже защищать своего императора.

— Ну, я думаю, она была бы отличным сёгуном, — говорит Сэм. — Правда, Рен?

— Они¹, — уточняет Руби. — Я родилась в этом теле, но я так себя не идентифицирую.

Сэм напрягается. — Я не должна была предполагать.

— Никто из нас не должен был, — говорю я.

Внезапный взрыв неприятного смеха привлекает наше внимание к столу ближе к центру комнаты. Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как нескладный парень поскальзывается на бутерброде и падает. Меня не удивляет увидеть рыжего, который подставил подножку Сэм, во главе смеющихся.

— Вот придурок, — бормочу я.

Напротив меня Руби вздыхает и начинает подниматься, но прежде, чем они успевают встать, рыжая девченка пробирается мимо смеющегося стола, помогает парню встать и сверкает глазами на придурка.

— Успокойся, — говорит придурок. — Это просто шутка, сестренка.

Сестренка?

Она качает головой и поворачивается к столу спиной, и её глаза находят нас. Она сразу направляется к нам, останавливаясь возле Сэм. Она великолепна — красота запредельная. Её глаза зелёные, как весенний мох после дождя. Волосы удивительного оттенка рыжего, светлые, длинные и волнистые. Веснушки украшают переносицу и верхушки её привлекательно румяных щёк. Джинсы и обтягивающая короткая футболка с надписью WILD FEMINIST чёрными крупными буквами подчёркивают её пышные формы.

Она прочищает горло. — Привет, эм, я Лили Везерфорд, а этот придурок, — не глядя, она указывает пальцем назад, через плечо, на стол с наглыми парнями, — мой брат-близнец Люк. Лили смотрит вниз и неуверенно улыбается Сэм. — Он не извинится за то, что подставил тебя подножку раньше, так что я извинюсь. Прости, что мой брат — осёл.

Улыбка Сэм сверкает. — Я Сэм, а это Руби, Рен и Ли. — Сэм указывает на каждого из нас по очереди. — Эй, тебе не нужно извиняться. Это не твоя вина, что он кретин.