Призрак уходит - Страница 46

Изменить размер шрифта:

Нью-йоркская эскапада заняла едва больше недели. На свете нет места более суетливого, чем Нью-Йорк, где все эти люди с мобильниками спешат в рестораны, влюбляются, ищут работу, читают новости, горят политическими страстями, а я надумал вернуться сюда оттуда, где жил, поселиться здесь со своим искалеченным телом, вновь окунуться во все, с чем решил распроститься, — во все это беспокойное прошлое, с его любовью, страстями, ссорами, конфликтами и столкновениями в среде профессионалов, — но вместо этого передо мной словно бы прокрутили в ускоренном темпе старый фильм, и я проскользнул сквозь мелькнувшие в нем события для того лишь, чтоб вынырнуть и опять вернуться к себе. Случилось только то, что почти ничего не случилось, и все-таки я вернулся с ощущением придавленности случившимся. Вроде и не было никаких реальных попыток, я просто прожил там несколько дней, терзаемый фрустрацией, задыхающийся от болезненного общения уже не с еще не. Но и этого было достаточно для унижения.

Теперь я вернулся туда, где мне не придется участвовать в схватках, или чего-нибудь страстно желать, или чем-то казаться; не нужно будет убеждать кого-то в том или в этом, пытаться отыскивать себе роль в драме нашего времени. Климан будет вынюхивать секреты Лоноффа, и Эми Беллет так же бессильна этому помешать, как в свое время — убийству матери, отца и брата, а сейчас — собственной смерти от сжигающей ее опухоли. Сегодня я вышлю ей чек и потом буду высылать их в первый день каждого месяца, но в любом случае меньше чем через год она скончается. Климан будет настойчив и, возможно, даже добьется на несколько месяцев некоторой литературной известности, написав пухлое разоблачение, подающее предполагаемый проступок Лоноффа как ключ к пониманию всех его сочинений. Возможно, он даже сумеет отобрать Джейми у Билли, если растущая тревога, заблуждение или скука подтолкнут ее к мысли искать спасения в его непробиваемой самоуверенности. И в какой-то точке пути, вслед за Эми, Лоноффом, Плимптоном и всеми, кто лежат в могилах, а прежде боролись и шли к своим целям, я тоже уйду на кладбище, но сначала все-таки сяду за стоящий перед окном письменный стол и, глядя сквозь серенький свет ноябрьского утра на лежащие за присыпанной снегом дорогой молчаливые, рябью подернутые болота, с кромками льда у островков потерявшего оперение, сиротливо торчащего над водой тростника, здесь, в этом благословенном приюте, вдали от них всех, растаявших там, в мираже Нью-Йорка, напишу — пока память еще не совсем ослабела — последнюю сцену пьесы «Он и Она».

ОН: Билли приедет не раньше чем через два часа. Почему бы вам не прийти ко мне в отель? Я в «Хилтоне». Комната тысяча четыреста восемнадцать.

ОНА (с легким смешком): Уходя от Нее, вы сказали, что это вас убивает и вы не хотели бы снова увидеть Ее.

ОН: А теперь вот хочу.

ОНА: Что изменилось?

ОН: Степень отчаяния. Мне еще хуже. А вам?

ОНА: Мне… мне… легче. Почему вы теперь в еще большем отчаянии?

ОН: Спросите отчаяние, почему оно вдруг становится отчаяннее.

ОНА: Лучше я буду с вами откровенна. Полагаю, мне понятно, почему изменилась степень отчаяния. Не думаю, что мой приход к вам поможет. У меня Ричард. Он пришел рассказать о вашей встрече. Хочу объяснить вам, что вы глубоко ошибаетесь. Ричард просто старается делать свою работу, как вы стараетесь делать свою. Он ужасно расстроен. Вы явно ужасно расстроены. И вот вы кидаетесь к телефону и приглашаете в свою жизнь то, что вовсе и не хотите приглашать…

ОН: Я приглашаю вас к себе в комнату. Сюда, ко мне в номер. Я знаю, что ваш любовник — Климан.

ОНА: Нет.

ОН: Да.

ОНА (с нажимом): Нет.

ОН: На днях вы сказали это почти напрямую.

ОНА: Я этого не говорила. Вы либо недопоняли, либо неправильно расслышали. Во всяком случае, это не так.

ОН: Значит, и врать умеете. Что ж, неплохо. Я рад, что вы можете лгать.

ОНА: Что заставляет вас подозревать меня во лжи? Думаете, если он был моим любовником в колледже, то и сейчас им остается?

ОН: Я говорил вам, что ревную вас к любовнику. Считал его вашим любовником. А вы говорите, что он не любовник.

ОНА: Да, он не любовник.

ОН: Значит, кто-то другой. Не знаю, лучше это или хуже.

ОНА: Я предпочла бы уклониться от разговоров о моем любовнике. Вы сами хотите им стать? В этом смысл ваших слов?

ОН: Да.

ОНА: Вы хотите, чтобы я выехала прямо сейчас, в шесть часов. Доберусь к шести тридцати. Могу прийти домой с покупками не позже девяти и сказать, что ходила по магазинам. Купить какой-нибудь еды будет необходимо. Или вы сами купите ее прямо сейчас? Тогда у нас будет на несколько минут больше.

ОН: Когда вы приедете?

ОНА Дайте подумать, как нам поступить. Вы можете прямо сейчас отправиться в магазин. Я выпровожу Ричарда. Сяду в такси. Буду у вас в полседьмого. Должна буду уйти в половине девятого. У нас два часа. Вам это кажется разумным?

ОН: Да.

ОНА: И что потом?

ОН: У нас останутся эти два часа, проведенные вместе.

ОНА: Знаете, я сегодня не в себе. (Смеется.) Вы пользуетесь накатившим на меня безумием.

ОН: Пожинаю плоды президентских выборов.

ОНА (смеясь): Похоже, что именно так.

ОН: Они украли у нас Огайо — я собираюсь украсть вас.

ОНА: Что же, сегодня я не откажусь от сильнодействующего лекарства.

ОН: Было время, когда я торговал сильнодействующими лекарствами, бродя от дома к дому.

ОНА: Все это приводит на ум затон.

ОН: О чем это вы?

ОНА: О затонах в Хьюстоне. Мы пробирались туда втихую, пересекая чужие участки, находили свисающую веревку и прыгали в воду. Плавали в этой мистической воде цвета молочного шоколада, полной стволов умерших деревьев и такой мутной, что не видишь собственной руки, а мох свисает со стволов, и вода глинистого оттенка. Не понимаю, как я на такое решалась? Вероятно, меня поддерживало сознание, что это наверняка не одобрили бы родители. Я впервые попала туда со старшей сестрой. Бесшабашной была не я, а она. Это ее доводила до исступления трепетная забота матери о соблюдении приличий.

С ней было не справиться даже подавлявшему всех отцу, что уж тут говорить о маме. А я вышла замуж за Билли. Худшее, что о нем можно сказать: он еврей.

ОН: И худшее, что можно сказать обо мне.

ОНА: В самом деле?

ОН: Приезжайте, пожалуйста, Джейми. Пожалуйста.

ОНА (легким тоном): О'кей. Повторите, где вы остановились.

ОН: «Хилтон». Номер тысяча четыреста восемнадцать.

ОНА: Где этот «Хилтон»? Я не знаю нью-йоркских отелей.

ОН: На Шестой авеню, между Пятьдесят третьей и Пятьдесят четвертой. Напротив здания Си-би-эс. Наискосок от отеля «Уорик».

ОНА: А! Этот огромный, довольно противный отель.

ОН: Именно. Я считал, что пробуду здесь всего несколько дней. Хотел повидаться с тяжело заболевшей старой приятельницей.

ОНА: Я знаю про болезнь вашей приятельницы. Не будем сейчас говорить об этом.

ОН: Вам рассказал Климан? Что именно? Вы знаете, что он проделывает с женщиной, которая умирает от рака мозга?

ОНА: Пытается подтолкнуть к рассказу о ее жизни. Не столько ее жизни, сколько жизни человека, которого она любила, чья главная работа утрачена, а роль, сыгранная в литературе, забыта. Поймите, беда в том, что Ричард всегда выставляет себя в чудовищном свете. Но вы не должны поддаваться первому впечатлению. На самом деле он энергичен, предан своему делу, настойчив, любознателен и полностью сосредоточен на писателе, о котором почти забыли, которого не читают. Он восхищается Лоноффом, околдован им и думает, что владеет секретом, способным не столько вызвать скандал, сколько многое объяснить в творчестве Лоноффа, возродить интерес к нему. Да, в азарте биографа он прибегает к безумным, грабительским методам. Не знает жалости в стремлении добиться цели. Да, он пойдет на что угодно. Но если все это ради серьезного дела, то почему бы и нет? Он стремится вернуть писателю заслуженное тем место в американской литературе, и ему требуется ее помощь — рассказ о том, что никому не повредит. Никому. Действующие лица давно мертвы.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com