Призрак с хорошей родословной - Страница 6
В отличие от нее, муж Любки оглядел наши приготовления к ужину с одобрением и даже с легкой завистью. И враждебность, отразившаяся у него на лице, была совсем иного плана. Напротив, этот бы и сам не отказался посидеть вот так у мангала. Вместо нас. И его можно было понять: этот дом и все, что находилось в нем и возле него, было приобретено или сделано его собственными руками. Но мужчина взял себя в руки и, кивнув всем нам, сказал:
– Здравствуй, Люба.
Любка в ответ лишь холодно кивнула, молча продолжая сверлить взглядом мужа и его спутницу.
– Виктор, – представился нам мужчина. – Хозяин всего этого.
И он широко обвел дом, пристройки, сад и огород.
– Бывший хозяин! – резко заметила Любка. – И чего ты приперся?
– Как не стыдно! Неужели ты прогонишь меня? – усмехнулся мужчина. – Как ни крути, а мы с тобой не чужие люди.
– Мне помнится, при разводе ты говорил совсем иначе, – хмыкнула Любка. – Тогда я была тебе духовно чужда и никогда не понимала тебя и вообще никогда не устраивала, и терпел ты меня исключительно из жалости.
– Ты не больно-то нагличай! – разозлился Виктор. – Дом – мой. И земля – тоже моя. Я тебе подарил, я могу и отнять.
– А вот и нет!
– Да!
– Нет, я ходила к юристу. Он четко мне сказал: что подарено, обратной силы не имеет!
– Это дом мой! – резко произнес Виктор. – Ты к нему не имеешь никакого отношения!
– Поздно спохватился! Раньше об этом нужно было думать! – вспыхнула Любка. – И вообще, Виктор, ты у меня десять лет жизни украл, а я у тебя только дом забрала. И ты еще права свои на него качаешь! Нехорошо!
– И когда же я их у тебя украл? Когда ты за мои деньги со своими поблядушками-подружками по дискотекам скакала? Или когда целыми днями баклуши дома била? Ни обеда толком приготовить не умела, ни пол помыть. Если бы не твоя мать, давно бы тебя взашей прогнал!
– Так что же сразу не прогнал? – подбоченилась Любка.
Виктор тоже набычился и угрюмо уставился на бывшую жену, которая явно не собиралась ему уступать. И тут неожиданно подала голос его спутница.
– Витя, – звенящим, как колокольчик, голосом, в котором слышался мягкий укор, обратилась она к мужу: – Ты же мне обещал, что не будешь волноваться!
– Волноваться! – заорала Любка, окончательно выведенная из себя этой притворюшей, которая небось сама притащила сюда мужика да еще накрутила его перед этим, а теперь изображала, что она вовсе и не хотела этого. – Волноваться! Как бы не так! И не хрен было вам сюда припираться, тогда и для волнений бы повода не нашлось! Вы что двое думаете, если я одна, то за меня и постоять некому? Да чтобы вы знали – дом уже продан!
– Что?! – дружно воскликнули Виктор и Любима, причем их лица побледнели совершенно одинаково. – Как продан? Кому?
– Вот им! – мотнула головой Любка в нашу сторону. – Они купили!
– Ты не имеешь права! – неожиданно тонко взвизгнула Любима, причем из ее глаз выплеснулась настоящая ненависть. – Девка!
– Если я девка, так ты просто старуха! – крикнула Любка. – И убирайтесь отсюда!
– Да, – неожиданно подал голос Прапор. – Правда, дом я уже сторговал. И задаток внес. Так что извините, но вас тут видеть мы не хотим.
– И кто же меня выставит с моей же земли? – подбоченился Виктор.
– Мы, – шагнул к Прапору Женька.
А Женька, чтобы кто знал, только в спокойном состоянии кажется увальнем и лентяем. Если его хорошенько разозлить, кулаки у него сжимаются, напоминая пудовые гири. А тело, казавшееся безвольным минуту назад, превращается в отличную боевую машину, действующую наподобие тарана. Прапор же и в мирном настроении производил впечатление человека бешеного. Хотя на самом деле был мягок, словно котенок. Но насупленные брови и горящие из-под них темные глаза в сочетании с широкими плечами и высоким ростом кого угодно введут в заблуждение. А после целого дня, проведенного на солнце, рожа у Прапора покраснела, как свекла.
Во всяком случае, Виктор, трезво оценив свои шансы, что ему не выстоять против двух более молодых и разгоряченных соперников, благоразумно решил немного отступить.
– Ребята, – произнес он уже гораздо более мирным тоном, – нам нужно кое-что обсудить. Этот дом я выстроил своими руками. Вот этими самыми руками!
И он потряс мозолистыми руками рабочего человека с зажившими на них следами от старых производственных травм.
– Зачем же вы его, в таком случае, бывшей жене подарили? – подала голос Мариша.
– Помрачение на меня нашло! Она все кричала: либо квартиру давай, либо дом! Вот я тогда и подумал: дом я для двоих строил. Будет, пожалуй, справедливо, если я ей его оставлю.
– Так в чем же дело? – насупилась Катька. – Вы и оставили. Что же теперь спохватились?
– Говорю же, как помрачение это мое прошло, я за голову-то и схватился! – ответил Виктор. – Ё-моё, думаю, что же я наделал! Да я любой себе дом купить могу. Только они мне и даром не нужны. А это же мой дом, я сам его строил, никому ни гвоздика не доверил вбить. Не потому, что денег не имел мастеров нанять. А хотелось все самому сделать! Тут же земля моих предков, тут вся моя родня по округе разбросана. Вы поймите, тянет меня сюда! Почти три месяца с собой боролся, а теперь чувствую – все! Не могу больше. Верни ты мне, Любка, дом. А я тебе деньгами за него выплачу!
Любка, казалось, заколебалась. Но тут же нахмурилась и произнесла:
– Ты сам сказал, что дом для нас с тобой строил. А теперь, что же это выходит, ты в нем со своей старой шваброй жить станешь? Так? Нет уж! Фигушки! Продан дом!
– Ты не бурей! – снова завелся Виктор. – Не бурей! Я тебе хорошие деньги за него дам.
Но тут снова вмешался Прапор, испугавшийся, что приглянувшийся ему дом рядом с речкой, рыбалкой и прочими удовольствиями уплывет у него из-под носа. А ведь он даже еще не успел поймать ни одного сома!
– В самом деле, раньше нужно было думать! – сурово сказал он Виктору. – А теперь поздно. Дом я уже купил. Обратного хода сделка не имеет.
Виктор явно расстроился. Что чувствовала его Любима, сказать было трудно. На ее бледное лицо так и не вернулись краски. Оно было белым, словно простыня. Я даже удивилась, эта женщина вовсе не показалась мне способной сопереживать своему мужу с его крестьянской закваской в его упорном стремлении вернуть себе свою собственность. Дело тут явно было в чем-то другом. А если Виктор может, как он говорит, купить себе другой дом и получше, то к чему все эти страсти? Итак, Любиме нужен был именно этот дом. Но почему – он? Этого я понять никак не могла.
– Милый, ты не должен так волноваться! – произнесла Любима. – У тебя давление подскочит.
– Хорошо, – послушно отозвался Виктор. – Не буду, ты, как всегда, права, милая.
После этого он повернулся к своей бывшей жене и спросил:
– Но хоть переночевать ты нам разрешишь?
Судя по Любкиному лицу, ей страшно хотелось дать этой паре неприятных людей от ворот поворот. Но ответить на вежливую просьбу хамским отказом она не смогла. И через силу, но все же кивнула в знак согласия. Виктор слегка повеселел. И, пробурчав:
– И на том спасибо! – двинулся в сторону дома.
Любима двинулась за ним, грациозно переступая длинными ногами в туфлях на шпильках и изо всех сил стараясь не испачкать свой светлый шелковый брючный костюм ни о рыбьи потроха, выброшенные кем-то прямо на землю, ни о груду еще не чищенной картошки, которая лежала на столе.
– Мы поселимся в северной спальне! – сообщил Любке Виктор.
– И не думайте! – фыркнула Любка. – Внизу все комнаты заняты моими гостями. Раз вы уж навязались на нашу голову, ступайте себе наверх.
– Но там нет мебели! – возмутился Виктор.
– Не хотите спать на полу, можете вообще проваливать! – последовал ответ. – Скатертью дорога. Никто плакать не станет.
– Мы поспим на полу, – быстро произнесла Любима, тронув своего снова наливающегося злостью мужа за локоть. – Это очень полезно для твоего позвоночника.
Мы с Маришей недоуменно переглянулись. Однако какая заботливость! Неужели эта стройная изысканная дамочка в самом деле влюблена в этого мужлана? Да что у них может быть общего в конце-то концов?