Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Страница 76

«У тебя будет только одна — твоя жизнь! Я свободен? Свободен! Прошлому конец! Конец?.. А Сан?» — сердце екнуло, и Иван поник.

Давно ушел поезд на Чикаго, а он так и не сдвинулся с места.

— Вам плохо? — участливо заглядывая в глаза, спросила пожилая дама.

— Э… нет, — встрепенулся Плакидин и попытался улыбнуться, но вышла жалкая гримаса.

— И все-таки, может, пригласить врача? — настаивала она.

— Нет-нет, я здоров! — отказался Иван, ухватился за чемодан и поспешил из зала.

В нем снова заговорил разведчик. Он остановился у телефона-автомата и набрал знакомый номер. Ответил Сан. Его низкий, глуховатый голос трудно было спутать с каким-либо другим.

— Слушаю вас.

— Это я, профессор, — из предосторожности Плакидин решил себя не называть, так как не исключал прослушивания телефона, — беспокою по поводу нашей последней работы по японской проблематике.

— Э-э… Она еще не завершена, — Сан догадался, с кем говорит.

— К сожалению, я уезжаю, и нам надо встретиться.

— К чему такая спешка?

— Обстоятельства резко изменились.

— М-м, хорошо. Куда подъехать?

— В ресторане, где сидели перед Рождеством.

— А, помню, там отличная кухня, — подыграл Сан.

— Буду через два часа, — уточнил время Плакидин.

По его расчету этого времени вполне хватало Сану, чтобы добраться до места, и лишало возможности «волкодавов» Берии, если те сидели на хвосте, подготовить акцию по ликвидации.

— О'кей, — и в трубке зазвучали короткие гудки.

Решив вопрос со встречей, Плакидин сосредоточился на предстоящем разговоре с Саном. Он искал нужные слова, которые, не порождая в душе друга паники, позволили бы понять всю серьезность сложившегося положения и найти из него выход. Отражение в витрине заставило Ивана остановиться. С нее смотрела помятая физиономия.

«Успокоить и убедить? С такой рожей? Приведи себя в порядок! Сан должен видеть тебя полным сил и энергии», — решил Плакидин и свернул в попавшуюся на пути парикмахерскую.

Итальянец-парикмахер, скучавший в этот ранний час, с особым старанием взялся за клиента. Под его ловкими пальцами, порхавшими над головой, Иван почувствовал себя, как на сеансе первоклассного массажиста. Постепенно рассосалась тяжесть в затылке и исчезла резь в глазах. Из парикмахерской он вышел посвежевшим, взял такси и отправился на встречу, на набережную Лонг-Айленда. С наступлением сумерек был на месте, но в ресторан не стал заходить и решил подождать Сана на улице.

Сан, как всегда, был пунктуален. Лоснящийся, массивный, словно бегемот, «форд» показался на набережной. Плакидин шагнул на край тротуара и махнул рукой. Объехав стороной лужу, машина остановилась. Он швырнул чемодан на заднее сиденье и сел рядом с Саном. Тот знал, что делать, минут пятнадцать нарезал замысловатые круги и, не обнаружив слежки, возвратился на набережную. Они вышли из машины и спустились к морю.

У ног тихо шуршал галькой слабый прибой. Сквозь легкую дымку просвечивала луна, и ее блеклый свет превратил лицо Ивана в непроницаемую маску. Сан не пытался прочитать на нем ответы на вопросы, которые не давали ему покоя, а тот не стал испытывать терпения и объявил:

— Я возвращаюсь в Москву.

— Да? А почему в такой спешке?

— От меня это не зависит.

— Как? А наша дальнейшая работа? — удивился Сан и, пристально посмотрев в глаза друга, спросил: — Они настаивают?

— Да, — ответил Иван и, с трудом подыскивая слова, продолжил: — Я… Мы больше не увидимся. Ты должен забыть про меня. Ты…

— Как? Почему?

— Оттуда не возвращаются.

— Неужели это правда? — ужаснулся Сан.

Плакидин поник головой и с трудом выдавил из себя:

— Я там был. Второго чуда не случится.

— Иван, но это же абсурд! Ты столько сделал, и тебя — в лагерь? Мерзавцы! Негодяи! — негодовал Сан, а затем схватил его за руку и потащил к машине.

— Куда? Зачем? — упирался Плакидин.

— Едем! Есть надежное место, там тебя не найдут! Отсидишься, а потом что-нибудь придумаем.

— Нет! Я не имею права!

— Права? О чем ты говоришь, Иван? Ты в своем уме? Самому совать голову в петлю!

— Не могу! Ты не представляешь, что они сделают с женой и сыном.

— Изверги! Так что же вы там построили? Что за страна? Как в ней можно жить!..

— Там остались Маша и Илья — последнее, что у меня еще есть. Если я не вернусь, они не пощадят их!

— Мерзавцы! — задохнулся от возмущения Сан.

— Я должен вернуться. А тебе и твоей семье… — Плакидин старательно подыскивал слова, — лучше на время исчезнуть.

— Исчезнуть? Как? Почему?

— Ты слишком много знаешь.

— Боже праведный, ради чего мы все это делали? Зачем обманывали друзей и дружили с врагами. Еде же справедливость на этом свете? Где? — Наши жены, дети… Они-то в чем виноваты? — терзался Сан.

Плакидин потерянно переступил с ноги на ногу, затем полез в карман пальто, достал пакет с паспортом на имя Михаэля Фукса, деньгами и предложил:

— Возьми, они тебе понадобятся.

— Что это?

— Новые документы. К сожалению, мы не совсем похожи, — попытался пошутить Иван.

— Я… я… не могу.

— Бери! Там они мне не понадобятся, а ты должен раствориться и исчезнуть из этого мира. Для них ты должен умереть, чтобы потом, когда придет время, рассказать правду. Слышишь, ты обязан жить, а теперь прощай. Свои документы и машину оставь мне.

— Иван, но я не могу так. Не могу, не могу, — потерянно повторял Сан.

— Можешь! Ради наших детей и правды! — в голосе Плакидина была непреклонная воля.

Он решительно забрал ключи от машины, права и сел за руль. Сан застывшим взглядом смотрел, как «форд», набирая скорость, устремился к причалу. В последний раз мигнули габаритные огни, столб воды взметнулся вверх, и океан поглотил машину, а с ней унес тайну двух разведчиков, двух друзей.

На следующий день скупые строчки полицейского протокола зафиксировали дорожное происшествие на набережной Лонг-Айленда.

Спустя сутки рейсом из Тегерана на подмосковный военный аэродром заходил на посадку самолет с одним-единственным гражданским пассажиром. Внизу, под крылом, серыми нахохлившимися птицами расселись по полю эскадрильи новеньких истребителей. В воздухе стоял рокот множества моторов, юркие «ястребки» один за другим взмывали в воздух и, совершив разворот, уходили на запад.

Колеса транспортника едва коснулись взлетной полосы, а ему навстречу уже неслась черная эмка. Плакидин выглянул в иллюминатор, и холодная пустота разлилась по животу. Он уже не слышал веселых голосов экипажа, грохота распахнувшегося люка и лязга опустившегося на землю трапа. Крутанувшись волчком на обледеневшей бетонке, машина остановилась под крылом. Из нее выскочили двое и, набычившись, уставились на трап. Это до боли напоминало Ивану события трехмесячной давности. Тяжело ступая, он сошел на трап и медленно, пытаясь продлить драгоценные мгновения такой недолгой свободы, зашагал по ступенькам.

— Эй, ты что, там примерз? Давай быстрее! — прикрикнул на него мордастый старлей из конвоя НКВД.

Иван оставил без внимания окрик, спустился вниз, наклонился к сугробу, зачерпнул пригоршню снега и уткнулся лицом.

— Ну, я тебя сейчас умою! — взвился старлей и схватился за кобуру.

«А, может, кончить все разом? Съездить по роже зажравшейся тыловой крысе! Один выстрел, мгновенная боль и больше ничего. Ни изматывающей бессонницы допросов, ни пыток, ни мучительной смерти в ледяном бараке», — подумал Плакидин.

Пронзительный сигнал заставил его встрепенуться, а конвой принять сторожевую стойку. К самолету мчалась машина с цековскими номерами. Из нее на ходу выпрыгнул высокий майор. Иван бросил на него взгляд. Лицо майора показалось знакомо.

«Где я тебя встречал? Где? А, ты отвозил меня к Поскребышеву», — вспомнил Плакидин.

— Отставить! Он следует со мной! — майор остановил конвой НКВД.

— А ты кто такой, чтобы командовать? — взвился старлей, а его напарник положил руку на кобуру.