Признание - Страница 22

Глеб видел, как его крепкая фигура растворилась в сиреневой манящей глубине.

Мягкое кресло уютно обхватывало тело. В раздвинутые створки окна дышал ночной город. Изредка тишину вспарывали пулеметные очереди перфораторов — где-то велись ремонтные работы.

Глеб включил телевизор. Шла прямая трансляция матча на звание чемпиона мира по боксу среди тяжеловесов. Один из них, высокий, со скошенной челюстью, напоминал гуся. Второй — блондин в голубой майке, с темным шрамом над бровью.

В углу экрана бесновались цифры — до конца раунда оставалась минута.

Глеб загадал: если этот раунд выиграет высокий боксер, то все будет в порядке. Все, все, все! Если выиграет высокий, похожий на гуся, все обернется для Глеба благополучно. Ведь прошло уже три месяца. Три месяца и три дня. И все тихо, спокойно, словно ничего и не случилось…

До конца раунда оставалось полминуты.

Высокий боксер нырком ушел от сокрушительного удара.

До конца раунда оставалось пятнадцать секунд… Глеб уже не смотрел на боксеров. Он, не мигая, следил за световым табло. Конечно, он напрасно поставил на этого «гуся». И вообще — глупо! После происшествия на Менделеевской улице прошло три месяца и три дня, срок немалый…

Световое табло остановило свой бег. Гонг!

Глеб резко увеличил звук, и гостиничная комната наполнилась ревом зрителей далекого нью-йоркского зала «Медисон-сквер гарден». Боксеры сидели в противоположных углах ринга, жадно заглатывая воздух и свирепо грозя друг другу кулаками.

Этот раунд по очкам выиграл блондин. Бой продолжался.

Глеб огорченно выключил телевизор.

— Глупость, — бормотал он вслух. — Сплошная ерунда. Сплошная ерунда… Спать, спать…

Он лежал на кровати в номере отеля «Гинза Токю». Рядом на тумбочке мерцал фосфором циферблат будильника. Чуть слышно шелестел кондиционер. Над изголовьем кровати висел фонарик, который включался, едва его брали в руки. Фонарик для использования в экстренных случаях — при землетрясениях, пожаре. А возможно, и бомбовой атаке. Или ракетной! Японцы все предусматривают. Уроки Хиросимы не прошли бесследно. Глеб не знал имен летчиков, сбросивших бомбу тогда, в августе сорок пятого. А вот некоторые имена он знал отлично… Ферми, Оппенгеймер! Кто еще? Артур Комтон, Эрнест Лоуренс… Интересно, они тоже загадывали бы, кто выиграет раунд: «гусь» или блондин? Тогда, после августа сорок пятого…

Утром, как обычно, «шведский стол». Девушка официантка мило выговаривала по-русски слово «спасибье» и вежливо кланялась, принимая талоны на завтрак.

Глаза пощипывало от недосыпания. Глеб хмуро осматривал стол, выбирая, чем наполнить поднос. Соки, жареный бекон, рыба, салаты. Что-то наподобие сосисок. Масло, сыр, фрукты, фрукты, фрукты…

— Как спалось? — послышался голос Олсуфьева.

— Неважно. — Глеб обернулся, поздоровался.

— И мне что-то неважно. Домой пора.

Глеб не ответил и отошел к столикам. Конечно, сказывалась напряженная программа командировки. Ежедневное посещение крупных предприятий и институтов, разбросанных по стране. Позавчера пришлось лететь в Осаку, вернуться в Токио и тут же отправиться автобусом в Иокогаму. Любезные организаторы пытались втиснуть программу двух недель в десять дней, чтобы оставшиеся четыре дня показать другую Японию: храмы, музеи. Обещали повезти в Хиросиму…

Глеб торопливо жевал завтрак. Но так и не доел. Встал из-за стола, сунув в сумку грушу и банан…

Мощно урча, автобус отчалил от тротуара, сделал поворот и, плавно набирая скорость, помчался утренней Гинзой.

Путь предстоял долгий, почти через весь город.

Автобус то несся по бетонным эстакадам, то едва не касался стен противоположных домов, то пыхтел, одолевая подъем среди зарослей аралий, точно вдруг оказался в лесу, то надолго нырял в тоннель, включая полный набор ночного освещения, то шел берегом, где на радужной от нефтяных пятен воде залива дремали корабли.

Все это был Токио…

И где-то среди скопища домов затерялся всемирно известный радиотехнический концерн «Сони»…

Глеб сидел в кабинете Ситао Хасагавы, ведущего специалиста в области магнитострикционного эффекта. На черном пластике стола лежал набор карандашей с надписью «Сони», рядом блокнот, и тоже «Сони». Казалось, и лимонные лучи солнца составляли на полу четыре латинские буквы.

Господин Ситао Хасигава с подчеркнутым интересом смотрел на гостя, словно Глеб был именно тем человеком, которого он ждал долгие годы и наконец дождался…

— Что угодно Глебу-сан? Кофе, зеленый чай? — перевела Митико.

— Зеленый чай, пожалуй, — ответил Глеб.

Ему не нравился этот напиток, напоминающий плохо растворенный порошок из водорослей. Но это был национальный напиток, и Глебу хотелось потрафить хозяину… Тотчас дверь бесшумно раздвинулась, и в кабинет проникла девушка в кимоно. Она с поклоном поставила перед Глебом чашку с зеленым чаем, а перед хозяином — кофе.

Несколько минут они вежливо молчали. Глебу пришелся по душе господин Хасигава — среднего роста, с крепкими плечами, обтянутыми синей спецовкой. Черные волосы гладко зачесаны назад. Квадратные роговые очки.

— Мне двадцать девять лет, — произнес Ситао Хасигава. — Я знаю, что иностранцы теряются в догадках, когда хотят определить возраст японца. Я окончил Токийский университет. Стажировался в Массачусетсском технологическом институте, в Штатах. И два года руковожу лабораторией блоков памяти.

Необычное для японцев вступление к беседе Глебу понравилось.

— А мне двадцать шесть лет. Я заканчиваю университет. Но шесть лет работаю в конструкторском бюро. Из них три года занимаюсь магнитострикционным эффектом.

— О’кей! — воскликнул Ситао-сан. — Сигареты?

Они с удовольствием закурили.

— Могу вам рассказать немного о том, над чем мы работаем. Точнее, о том, что мы готовим к открытой печати.

— Естественно, — рассмеялся Глеб.

— Всему миру известно, что японцы не раскрывают своих научных секретов. И в то же время весь мир считает, что японцы ничего своего не придумывают, а пользуются уже придуманным в других странах, — иронически проговорил Ситао-сан и умолк, дожидаясь окончания перевода. — Не находите, что в этом нет логики? Скрываем то, что занимаем у других! Да? Смешно? — И его глаза улыбнулись. — Я вам подарю несколько статей с моими работами.

Ситао-сан достал несколько книг.

— Очень хорошие и нужные работы. Вообще я считаюсь одним из ведущих специалистов в своей области, — нисколько не смущаясь, говорил о себе господин Хасигава. И это звучало не назойливо, а, наоборот, с достоинством и уверенностью в себе. — В этих статьях решается ряд коренных вопросов, связанных с…

Митико запнулась, подбирая нужное слово. Но термин был узкотехнический. Митико виновато смотрела на хозяина кабинета.

Глеб попросил найти страницы, где печаталась статья. Ситао-сан с достоинством перелистал журнал. Глеб просмотрел схему, достал русско-японский технический словарь, нашел нужное определение и показал переводчице.

— О’кей! — воскликнул довольный Ситао-сан. — Вы хороший специалист, Глеб-сан.

— Я люблю свою работу. — Глеб был доволен этим эпизодом.

— Нет, нет. Вы хороший специалист, — настаивал Ситао-сан, — Скромность не всегда полезна для дела. Вы должны твердо знать, какой вы специалист, и трезво рассчитывать свои возможности. Это важно для дела… Надо ценить себя. И беречь. Вы должны себя беречь, Глеб-сап. От этого польза не только вам, но и обществу…

Глеб сдержанно кивнул. Он поднял чашку и отхлебнул глоток. Затем задал несколько специальных вопросов. Ситао-сан ответил и сам задал вопрос. Глеб ответил. Ситао-сан достал ручку и начертал в книге несколько иероглифов. Придвинул Глебу подарок.

— Спасибо! — Глеб был очень доволен подарком. Наметанный его глаз успел уловить в книге несколько любопытных схем. Он опустил книгу в сумку и нащупал прихваченные с завтрака фрукты.