Привет рогатому! (СИ) - Страница 3

***

Настроение поплескаться вдоволь после звонка Глеба исчезло, как не бывало. Умеет он появиться «вовремя». Тут еще и колонка забарахлила так, что осталось лишь быстро помыться и спать. Как решила, так и сделала. Вытерлась, кремами намазалась, волосы просушила и, покрутившись перед зеркалом, пошла. В одних шортиках забралась под одеяло и обняла подушку.

Ни с чем несравнимое, потрясающее ощущение легкости и горизонтальности после тяжелого насыщенного событиями дня накрыло с головой.

- Бесстыдница. – Послышалась в темноте.

Бррр, спать, срочно спать, иначе опять светляк привидится.

- Хозяин, - послышалось с пола сердито, - и зачем я его к сорочке прикреплял?

В ответ смешок и красивым баритоном пояснили, - ну, если она так спать желает...

- Соседи, сволочи! - выдала я, накрывая голову подушкой.

- Нечисть! – в точку поправил первый.

- Опасная нечисть, - согласилась я из-под подушки с громко работающим телевизором у соседа снизу. И почти засыпая, - не чистят здесь ничего, а нечистотят основательно.

Тишина и вдруг удивленное восклицание: Она нас слышит?!

Степаненко, наверняка опять «Секретные материалы» пересматривает. Чтоб этому инопланетяно-любителю TV канал отрубили!

- Не слышит, - отозвался баритон.

- Слышит!

- Нет, блин, вижу! – вскакиваю с места мягкого и нагретого, иду за берушами. На полпути торможу, оборачиваюсь. А на кровати моя сорочка шелковая лежит. Вот и склероз тихо подкрался, а я и не заметила, как достала ее из шкафа.

- А тебя каким ветром сюда занесло? – поинтересовалась вслух.

- Видит?! - раздалось снизу.

- Степаненко!!! – взвыла я, шмякнув пуфиком об пол, - поспать дай.

И все затихло. Ух! Угомонился православный, воздав ему мысленно за бессонницу, плюнула на беруши и завалилась спать. Уже в полудремном состоянии ко мне доносились все те же голоса.

- Все-таки видит. – Промямлил первый.

- Да, видит. - Это баритон.

- Хозяин, откуда она знает, как меня кличут?

- Совпадение, внизу тоже живет Степаненко… змеелов.

Вот и в телевизоре некий Степаненко жить народу не дает, - подумалось мне.

- Что делать? До двенадцати менее двадцати минут, а она кулона еще не надела. Переместить его на подушку?

- Долго, - ответил второй, - нужно иначе.

- Котел водный испортили, мыло закончили… - шепчет первый. – Сорочку заколдовали, воду заговорили… что ей еще надо?

- Скажи, сорочка теплая или холодная. – Поинтересовался баритон.

- Холодная.

- Вот и ответ…

Я уже спала, я уже основательно спала и перед глазами светлячки роем проносились и в салочки играли. И тут до меня доходит, что в комнате становится жарко. И не просто жарко, а душно и очень.

Подушка летит на ковер, за ней вторая. Лежу, все так же жарко, я одеяло сдвинула в сторону, не раскрывая глаз, забралась под простынь. Распласталась как черепаха на солнышке, легче стало ненадолго.

Все, следующей станцией ночных перемещений станет пол. Там точно прохладнее. И вот тут моя рука коснулась холодка. Пощупала, узнавая по ткани дышащую прохладой шелковую сорочку. А вот и мое спасение. Не глядя на шов, изнанка или нет, натянула и довольная улыбнулась.

- Видишь, как просто,- прокомментировал баритон.

- Просто? До двенадцати еще минута.

- А дело уже сделано. – Позитивно заметил владелец баритона. Голоса из телевизора звучали радостно. Я тоже улыбалась, обретя комфортную температуру для сна. Заснула наконец-то, с мыслью о прекрасном. О мужчине прекрасном, конечно же. Место подле меня хорошей нынче вакантно. И где ты, принц? Приди ко мне, укради во сне и стань долгожданною любовью.

3.

Проснулась, когда под окном закричали петухи… Вот те раз, я села в кровати со странным постельным бельем и постаралась продрать глаза. Какие петухи в городе на шестом этаже. Оглядываюсь.

Уже утро и утро это было в далекой глубинке. Над головой простирается выбеленный потолок с пересекающими его деревянными балками, подо мной массивная кровать с периной, а вокруг деревенские апартаменты в стиле «Лето у бабушки» точнее «У прабабушки». Заметив арбалет, висящий на стене, исправилась «Лето у прадедушки в охотничьем домике», последнюю догадку подтверждали три шкуры на полу.

Я присвистнула. Приехали! Выходит: я купила испорченный коньяк для Павловны и теперь меня от паров лишь глючит. И лежу явно где-нибудь в каморке дворца культуры или на кушетке в инфекционном отделении под капельницей…

Что же тогда с остальным коллективом стряслось? Воображение рисовало одну картину ярче другой, но стены больничной палаты так предо мной и не предстали. Предстало нечто другое, то есть другой…

Невысокое создание в плаще с накинутым на голову капюшоном смотрело на меня выжидающе. А я испуганно таращилась в ответ. А как не испугаться? Лицо гостя было покрыто шерстью, ни дать ни взять человек-волк с поросячьим носом. Не поверив в реальность видения, представшего перед взором, дотянулась к нему и нажала на пятачок. Гость дернулся, и холодная мелко-пупырчатая кожа ткнулась в мою руку.

- Вот черт! – выдохнула, вскакивая с кровати и выставляя вперед подушку.

- Правильнее будет сказать «вот бес!». – Поправил гость. И галантно поклонившись, представился. - Я бес.

- Вот черт! – это уже с воплем. Дверь слева грохнула об стену и деревянные поделки под потолком заходили ходуном от движения следующего гостя.

- Что происходит? – в горницу влетел статный синеокий, темногривый - волосами такую копну не назовешь, красавец. Оглядел нас и заправил в ножны странный светящийся клинок и черный хлыст, скрутив, закрепил на поясе.

– Я спрашиваю, что здесь происходит? – вопросила мечта всех рекламных агентств. Я, молча им восхищалась, и звенящая на полу челюсть восхищению вторила. Если бес подходил для рекламы лезвий "Gillette", то второй для рекламы шампуней, отбеливающей зубной пасты, цветных контактных линз, годового абонента в тренажерку, дорогих автомобилей и шикарной жизни в целом. Мечта!

- А вот и черт. – Подсказал бес.

- Атас! – под прищуренным взглядом второго, попыталась прикрыться подушкой, крепко ее к себе прижав. – П-п-парни… Уважаемые, - тут же исправилась, - я куда попала?

- В гости. – Подсказал бес.

- Это понятно. К кому в гости?

- К черту и бесу.

- Шутите?

- Нет, Вы призваны стать жертвенницей через тридцать дней в свадебном обряде высшего.

- Идите к дьяволу!

- Попрошу не вызывать Повелителя. – Подал голос красавец, и баритон приятно наполнил пространство. - Он занят.

- Мать вашу за ногу!

- Повторное оскорбительное напутствие в отношении моей матери неодобрительно скажется на вас. – Добавил черт, присаживаясь на сундук.

- Вот черт! - красавец поморщился. Я удивленно на него воззрилась.

- Я уже здесь, зачем зовете?

- От балды! – я села на перину. – Мамочки мои…

- Две мамы – это хорошо. - Подхватил бес. – Видимо, детство у вас было замечательное.

- Детство у нее было замечательное.

- Вот черт! – перебила я, на что он вновь поморщился.

- А «Мамочки мои» это просто выражение, бес. – Завершил мысль черногривый. – Девушка, перестаньте призывать, так и до моих головных болей недолго.

- Да идите вы к лешему!

- Пойдем, - заверил черт, - мы к нему записаны на понедельник.

- Храм жертвенницы осматривать будем. – Поделился информацией бес.

- Упыри… - протянула я.

- Он нет, точно, а во мне кровинка такая есть, - просиял бес, показывая зубы.

- Мне плохо. – Закатив глаза, рухнула на перину, в лучших традициях обморока кисейных дам. То бишь, падая, попыталась проснуться. От чувства падения во сне все просыпаются. Так? Так! Вот и я решила этим воспользоваться. Все вокруг вздрогнуло, зашевелилось. Дав себе время на нормальное пробуждение, я через минуту открыла глаза. Перед взором предстала знакомая и до боли родная квартира. Нахожусь я в родной постели, под моей родной простыней и все вокруг лежит именно на тех местах, где и должно. Протирая глаза, села.