Привет, Маруся! (СИ) - Страница 37

— Да, нерадостная.

— Нерадостная. Хочу, чтобы ты понимала: я не осуждал и не осуждаю такое поведение Саши. Виноват, ничего не мог ей дать: ни любви, ни финансовой защищенности. Эта совместная жизнь — для обоих мучение. Муха часто вспоминала тебя, говоря: «Я видела себя в свадебном платье, а на чужие чувства было наплевать. Трех человек своим поступком сделала несчастными. За это и наказана». А то, что она оказалась на юбилее гимназии, поверь, для меня тоже было неожиданностью. Муха, как и ты, любит сюрпризы.

Я задумалась. Ну не воспринимается мной бывшая подруга настолько однобоко, как описывает ее Стас. На жертву обстоятельств она совсем не тянет. Когда-то Саша открыто продемонстрировала, на что способна ради придуманного ею счастья. Не дай бог, если кто-то встанет на ее пути.

— Для чего она приехала? У тебя вымолить прощение?

«И вернуть назад», — очень хотелось добавить, но я заставила себя промолчать.

— И это тоже. А главное, для того, чтобы всех увидеть перед поездкой в Германию. Отбывает с новым мужем на постоянное место жительства. Вроде бы появилась надежда поправить здоровье и решить окончательно ее проблему. Если бы ты не сбежала с юбилея, то знала бы об этом тоже.

— Мне не интересна Саша, тем более не впечатляют ее мольбы о прощении.

Стас подошел ко мне близко-близко и притянул к себе.

— Когда ты увидела нас обнимающимися, мы прощались, Стасенька. Должна же ты понять: шесть лет вместе прожили.

— Понимаю, — тихо сказала я и отвела глаза.

— Я люблю тебя, очень люблю, Стасенька, — повторил Кутусов. У меня на глазах появилась слезы. — Маруся ты моя!

Век бы слушала эти слова. Я вдруг непроизвольно поддалась вперед и сама поцеловала Стаса. Первая! И едва не заплакала от эмоций, переполнявших меня. Этот ирод отодвинулся в сторону и сказал:

— Что ты делаешь, мы же друзья!

— Согласна снова стать твоим врагом, только поцелуй меня!

Он нежно обнял меня, а потом тесно прижал к себе и ответил на поцелуй более страстно, с напором. Душа звенела от удовольствия. Стас целовал мое горящее лицо, а потом, не выдержав, томным голосом произнес:

— Не могу больше. Иди ко мне. — Он подхватил меня на руки и понес в спальню, а я уткнулась носом в шею Стаса и вдыхала, вдыхала его, полный свежести, запах.

— Я тоже хочу тебе сказать, точнее рассказать, — сипло пропищала я, готовая немедленно выложить историю о том, что Даша его дочь.

— Стаська, потом, у меня все горит внутри.

— Это изжога. Что-то съел.

— Еще иронизирует.

— Но…

— Потом.

Потом…А потом ты меня возненавидишь. Но пусть это будет после. А сейчас я хочу быть с тобой. Хочу быть счастливой!

Примечание

15 Песня «У друзей нет выходных», слова и музыка Любаши

Глава 27

Утром я почувствовала ужасную слабость и головную боль, наверное, немного простыла, когда бежала домой без шапки. С трудом разлепив веки, вылезла из-под руки Стаса, а потом тихо — тихо открыла дверь Дашиной комнаты, дочь еще спала. Ах, как не хотелось будить малышку, но ей нужно собираться в сад, а мне — на работу.

Отец много раз уговаривал перебраться к ним в Адлер, мечтал, чтобы вся семья воссоединилась и жила вместе. Но мне не хотелось мешать: у папы с Аней подрастал маленький сынок Саша — папино счастье. А снова прыгать по съемным квартирам, обустраивать свой быт — нет. Не об этом я мечтала. Да и привыкла уже к Энску, к друзьям, местным обычаям. Уж лучше вы к нам — в Сибирь.

Даша встала — и сразу взялась за смартфон, включив рулады Кати Кищук. В Адлере я разговаривала с папой на тему музыкальных пристрастий дочери:

— Даше бы песенки из мультиков напевать, ан, нет. Она ведь этих смотрит, этих слушает, за этими повторяет.

— Помнишь ли, ты в детстве мечтала выступать в группе «Дискотека Авария?» — торжественно объявил отец. — Нет? Не беспокойся. Со временем все пройдет. И это тоже.

Я быстро сварила манную кашу, какао — это дочери, ей другого не надо. А себе и Стасу смастерила завтрак без особых кулинарных изысков: слойки с сыром и яйца пашот. Полчаса — и все готово.

— Дядя, ты у нас будешь жить? — спросила дочь, когда в проеме кухни показался голодный Кутусов.

— Не знаю, — честно сказал Стас, — мы с твоей мамой это еще не обсуждали. Но я бы хотел, чтобы вы переехали ко мне.

— К попугаю и белочке?

— Да, и к псу, ежику и котам тоже, — засмеялся Кутусов. И обратился ко мне с вопросом счастливый и такой родной: — О чем ты хотела вчера со мной поговорить? Я так быстро уснул, прости, очень вымотался.

Ну уж и выбрал время: здесь дочь, да и на ходу не хочется вываливать неформатное известие. Сколько бы я не думала, как обо всем сказать Даше и Стасу о том, что они родные люди, нет, не могла подобрать нужных слов. Понимала, что Кутусов в лучшем случае включит режим отчуждения, а в худшем — меня оставит, но предъявит требование к удочерению ребенка. А это новые проблемы и новые слезы. Видеть его и знать, что он тебе не принадлежит — это больно.

Сказать все же придется, но пусть это произойдет позже. Могу я хоть неделю или месяц пожить счастливо? Так, чтобы потом прекрасные воспоминания грели душу всю оставшуюся жизнь?

Забросив Дашу в детсад, мы поехали на работу.

— Высади меня вон за тем углом, — попросила я Стаса, — не хочу, чтобы коллеги видели нас вместе.

— Не придумывай. Ни в какие твои игры я играть не стану. Так, сегодня пятница? В следующий четверг подаем заявление на регистрацию брака, — твердо ответил Кутусов. — Жаль, что принимают их раз в неделю, а то бы это сделали сегодня в обеденный перерыв. И не спорь. Мы и так потеряли много времени. Надо наверстывать. Надеюсь, ты с Валерой оформила официальный развод, раз на своей прежней фамилии?

— Ну, да, я не замужем, — промычала я.

Боже мой, новое вранье, а еще Стаса обвиняла во лжи. Кто из нас еще больший лжец, надо разобраться. Как же трудно говорить правду, когда на кону твоя счастливая семейная жизнь! Простившись с Кутусовым в фойе поликлиники, я направилась в свой кабинет. Днем я снова почувствовала слабость, появился кашель. А потом температура начала подниматься со спринтерской скоростью. Вечером Стас сделал все возможное, чтобы я не схватила пневмонию. «Какой он заботливый, — с умилением думала я, — и Дашу из сада забрал — я предварительно предупредила воспитательницу о визите Кутусова — а потом сам приготовил ужин, обо мне вон как беспокоится».

— Ты что плачешь? — встревожился Стас, подойдя ко мне? Где болит, маленькая?

— Да я просто от переизбытка чувств, — вздохнула я и шмыгнула носом.

Сама себя не узнавала в последнее время, стала какой-то сентиментальной размазней. Это, наверное, последствия простуды и больной совести. Где моя былая резвость, где гордость и смелость? Ау!

— Маруся ты моя, — засмеялся он, — постарайся уснуть, я сам Дашу уложу. Не волнуйся. Жаль, что она не моя дочь. — Он замолчал, а потом снова продолжил: — Хотя это не имеет значения…

Вот он, тот самый момент, когда нужно было крикнуть: «Твоя-твоя». Но бестолковая женщина снова упустила свой шанс.

Выходные мы провели все вместе, как настоящая, крепкая семья. Такая пробная версия супружеской жизни. Стас занимался не только мной, но и Дашей: снова читали книжки, вместе рисовали, лепили из пластилина героев сказок.

«Он очень заботливый отец, — думала я о будущем муже и корила, корила себя: — Сколько же Даша потеряла счастливых мгновений общения с папой».

А в воскресенье вечером ненадолго забежала Катька.

— Голубева, не мельтеши. За Марусей есть кому ухаживать. Сходи лучше к Лазаревскому. Он на тебя смотрит, как пес на сахарную косточку, и облизывается.

Катька, усмехнулась такому скабрезному сравнению и, подмигнув мне, быстро ретировалась.

— Из-за тебя так всех друзей растеряю, — просипела я.

— Старый друг лучше двух подруг. Что уже надоел? О другом мечтаешь? Нет, моя дорогая. У тебя теперь есть я. Пусть друзья и подруги постепенно отходят на второй план. К тому же ты болеешь, нечего им здесь делать.