Притворщик - Страница 7

Ну, как ей было отказать, конечно же, позволил.

Я успел побаловать себя чудным кофе с сигареткой и поглазеть на не менее, нежели две предыдущие, прекрасную фею на ресепшн, на сей раз – жгучую брюнетку, прежде чем по интеркому раздался начальственный глас:

– Проводите ко мне Кондратьева. – Именно так, по моему убеждению, отдавал команду великий комбинатор: «Запускайте Берлагу!».

– Слушаюсь, Григорий Борисович, – фея встала и, оказавшись почти на голову выше меня, подошла к двери без таблички, ведущей в кабинет великого и ужасного, и распахнула ее передо мной.

– Проходите, пожалуйста.

И я прошел.

Первым мне бросился в глаза Степаныч, сидящий по правую руку от хозяина кабинета в застегнутом на все пуговицы пиджаке, блеклом галстуке и выражением туповатой исполнительности на гладко выбритом лице. При виде меня он встал, прошел мне навстречу и строго на середине кабинета вежливо, но индифферентно пожал мою ладонь и проводил под светлые очи руководителя.

– Вот, Григорий Борисович, тот самый Станислав, – отчества мне, как видно, полагалось.

Не предлагая мне присесть, развалившийся в навороченном кресле молодой брюнет, отдаленно напоминающий известного олигарха в молодости, ныне ударно трудящегося швеей-мотористкой в солнечном Забайкалье, устремил на меня через модные офисные очки немигающий взор острых черных глазенок, точно по штатовской разработке, парализуя мои чувства и ломая волю.

Так и не дождавшись приглашения, я уселся на стул по леву руку от него и стал терпеливо ждать, когда же ему надоест корчить из себя гипнотизера.

Пока он сверлил во мне дыры своим неотрывным взглядом, я успел сложить в уме два и два. Итак, кабинет весь в дипломах и сертификатах, как булка в изюме. Кольцо на стене, Джордан, блин, хренов. Степаныч в москошвеевском лапсердаке, портках не в тон и узконосых лаптях с Черкизона с выражением физии а ля прапор со склада вулканизированных контрацептивов. Это с его-то послужным списком – и английской королеве его представляли, когда был главой военно-дипломатической миссии на ее родине, и с Ельциным я у него дома фото видел, и … В голове понемногу начало складываться некое батальное полотно: А). Начальник здешней безпеки – круглый дурак, причем, постоянно над собой работающий, чтобы стать еще круглее. Б). Хитрован-Степаныч шефа очень хочет схарчить, постоянно к этому готов, но пока не может. В). Мою скромную персону хотят, кроме всего прочего, задействовать в каких-то своих, очень внутренних разборках, что мне на фиг не нужно. Эх, если бы не Женька Степанов!

– А ты – хам, Скоморох, – разверз, наконец, уста гипнотизер-заочник, начисто игнорируя правила приличия, типа поздоровкаться, представиться. – Эпоксидка в наручниках это уже перебор.

– Думаю, что в самый раз. И еще, я был бы очень благодарен, если вы впредь будете обращаться ко мне исключительно по имени, можно даже без отчества. Скомороха больше нет.

– Дерзок, – хохотнул великий и ужасный, – и горд. А что сразу ехать не захотел?

– Да, едва не забыл. Я абсолютно уверен, что вам будут очень комфортно обращаться ко мне на «вы».

– Вот как? – он с удовольствием рассмеялся, откинув голову назад. – Так, отчего же вы сразу не захотели ехать?

– А меня никто и не приглашал, приезжали друг за другом какие-то комические персонажи, всячески пытались меня обидеть, а пригласить забывали.

– Выходит, мои ребята – комические персонажи, а вы, значит, – высокий профессионал?

– Почему обязательно, высокий, много выше бывают. Просто профессионал.

– Если так, то удовлетворите мое любопытство. Зачем, вообще, были нужны притворщики?

Изо всех сил изображая оторопь, я посмотрел на Степаныча. Тот напыжился и уставился в никуда оловянными глазками. Дела!

– Я не могу ответить на ваш вопрос.

– Потому, что давали подписку о неразглашении?

– Потому, что просто ничего об этом не знаю.

– Вы до сих пор верны присяге?

– Просто всегда стараюсь держать данное слово.

– Красиво, но неумно, я…, – и тут зазвонил лежащий перед ним на столе телефон, сопоставимый по стоимости с почти новой «Вольво» Степаныча калининградской сборки. – Слушаю. Да. Да. Выезжаю, – и, повернувшись к нам, – у меня партия в теннис. После обеда продолжим, – вскочил и рванул с низкого старта, даже забыв прихватить пижонскую спортивную сумку с выглядывающей из нее теннисной ракеткой в футляре.

Мы со Степанычем тоже встали и с удовольствием вышли в дверь.

Перекуривая в холле у окна во всю стену, я с любопытством созерцал раскинувшийся внизу пейзаж: ровную под линейку стоянку ВИП-авто, летний садик в японском стиле, фонтан и крошечные фигурки снующих с муравьиной деловитостью служащих, миновавшую шлагбаум кавалькаду: два джипа с крякалками в голове и хвосте колонны и что-то очень длинное представительского класса посередине. Пулей выскочив с территории, они влились в автомобильный поток, джипы спецсигналами разгоняли всех вокруг себя. Видимо, господин Вайсфельд очень боялся опоздать к началу теннисной партии.

Судя по всему, этот теннисист улетал играть на Уинблдон, потому что отсутствовал он довольно-таки долго. За это время я успел отобедать с адмиралом-расстригой в ВИП-зале здешнего кафе, подремать часок в кресле, потом угоститься кофе с пирожными и посмотреть новости по ящику.

Когда я собрался задремать по новой, раздался звонок. Терехин поднял трубку, выслушал и сказал: «Слушаюсь», после чего встал и поправил свой нелепый лапсердак.

– Пошли.

Великий спортсмен выглядел несколько огорченным и взъерошенным, как будто, не мячик по корту гонял, а давал признательные показания в налоговой инспекции.

– Перейдем к делу, – сообщил он, едва я успел войти в кабинет. – У нас ЧП, кто-то хочет убить президента.

– Господи, неужто, у кого-то поднялась рука на гаранта конституции? – всполошился я и озабоченно добавил, – надо немедленно сообщить в ФСБ.

– Перестаньте корчить из себя идиота, Кондратьев! – проревел Вайсфельд. – Покушались на президента «Русской стали».

– Слава тебе Господи, а то я уж подумал… – пробежавшись взглядом по кабинету в поисках иконы и не обнаружив таковой, я перекрестился на баскетбольное кольцо. – У вас, у коммерсантов такое случается, я слышал. Может, он кому денег должен или обидел кого?

– Вы, вообще, соображаете, что говорите?

– Не очень, – честно признался я. – У меня другая жизнь и другие проблемы. И, вообще, я совершенно не понимаю, чем могу быть полезен. Это дело милиции или ФСБ.

– Стас, – вмешался Степаныч – Мы не можем туда обратиться. Положение обязывает нас решать такие вопросы самостоятельно.

– Почему, не понимаю.

– Вот именно, не понимаете, – опять взял слово хозяин кабинета. – Мы – гиперкомпания с серьезным авторитетом, современным менеджментом и мощной инфраструктурой, службой безопасности в том числе. Если мы сами не сможем решить эту проблему, всем станет ясно, что наш менеджмент неэффективен и мы уязвимы, а это сигнал для конкурентов.

– Вот уж не думал, что у вас есть конкуренты.

– Конкуренты есть у всех.

– Все равно, эта работа не по моему профилю.

– А вот тут, Стас, ты ошибаешься, – снова вступил в разговор Терехин. – Очень даже по твоему. Итак, восемь дней назад в загородной резиденции господина Крупина был небольшой прием по случаю, в общем, это неважно. Присутствовал достаточно узкий круг гостей, каждый из которых приехал со своей охраной. Тот человек умудрился как-то проникнуть на территорию и затерялся среди сотрудников. Охрана Иванова считала, что он работает у Петрова, а та, в свою очередь, что он охраняет Сидорова и так далее. Тебе это ни о чем не говорит?

Я пожал плечами.

– Подумаешь, бином Ньютона, задачка вполне по силам любому оперу.

– Тогда слушай дальше. В разгар вечеринки этот человек отделился от общей группы и попытался приблизиться к Петру Николаевичу. Когда личная охрана господина Крупина попробовала его остановить, он вывел из строя четверых лучших телохранителей, на минуточку, бывших сотрудников федеральной службы охраны. А потом исчез, как в воду канул.