Притчи суфийских дервишей - Страница 10

Итак, осталось только осуществить задуманное, и вскоре Намус обосновался в просторном и очень уютном ухе.

Спустя какое-то время Намус произвел несколько поколений комаров. В его жизни периоды напряженного труда чередовались с периодами отдыха и покоя, радость сменялась печалью, поиски завершались достижениями. Словом, судьба его ничем не отличалась от судеб других комаров.

Ухо слона было его домом, и, как бывает в таких случаях, он чувствовал, что вся его жизнь, его история, само его существо неразрывно связаны с этим местом. Это ощущение он постоянно поддерживал в себе, пока оно не стало частью его самого. Ухо было таким теплым, таким уютным, таким просторным. Здесь ему довелось так много всего пережить…

Переезжая в этот дом, Намус, естественно, не обошелся без приличествующих случаю церемоний. Прежде чем въехать в новое жилище, он изо всей мочи пропищал слону о своем решении.

– О слон, – закричал он, – знай, что не кто иной, как я, комар Намус, по прозвищу Проницательный, собираюсь поселиться здесь. Но так как это твое ухо, то я, желая соблюсти обычай, сообщаю тебе о моем решении.

Слон не возразил.

И Намус вселился, даже не подозревая, что слон его попросту не услышал.

По правде говоря, слон даже не почувствовал вселения комара со всем его многочисленным семейством в свое ухо. Присутствие или отсутствие комара ни в какой мере им не ощущалось.

Но вот прошло какое-то время, и Намус, опять побуждаемый вескими причинами, решил снова сменить свое жилище.

Как и в начале, он решил, что сделать это вправе только в соответствии с установленной и освященной веками традицией.

Он заранее стал готовиться к тому, чтобы объявить слону о своем уходе.

Итак, окончательно убедившись в правильности своего решения и хорошо отрепетировав прощальный монолог, он прокричал его слону в самое ухо. Но не получил никакого ответа. Он крикнул еще раз, но слон по-прежнему хранил молчание.

Тогда Намус, полный решимости заставить все-таки слона услышать его назойливые, но красноречивые слова, набрал полную грудь воздуха и в третий раз прокричал:

– О слон, знай, что я, Проницательный Намус, намерен покинуть свой очаг и дом в твоем ухе, в котором я так долго прожил. И для этого у меня есть вполне веские основания, которые я хочу тебе изложить.

Наконец слова комара достигли слуха слона, и он сумел их разобрать.

Пока он их обдумывал, комар продолжал:

– Каков твой ответ? Что ты думаешь по этому поводу?

Слон медленно поднял свою огромную голову и протрубил:

– Ступай с миром, ибо твой уход имеет для меня такое же значение, какое имел твой приход.

Эта сказка о Проницательном Намусе на первый взгляд может показаться язвительным намеком на предполагаемую бесполезность жизни. Но такое понимание сказки, сказал бы суфий, говорит о невосприимчивости читателя.

Что должно быть подчеркнуто в этой истории, так это основной недостаток человеческих суждений об относительной значимости жизненных ценностей.

Человек полагает, что вещи, имеющие большое значение, не важны, тогда как обыденное, по его мнению, существенно.

История эта приписывается шейху Хамзе Маламати Мактулу. Он основал орден Маламати и был казнен в 1575 году по обвинению в христианстве.

Идиотом может быть назван обычный человек, который склонен неверно истолковывать то, что случается с ним, что делает он сам или что делается другими. Причем он дает этому столь правдоподобные объяснения, что мир, в котором он живет, кажется ему и ему подобным логически завершенным и истинным.

Такому идиоту однажды вручили кувшин и послали за вином к одному мудрому человеку.

По дороге он из-за своей невнимательности споткнулся о камень, упал и разбил кувшин.

Придя к мудрецу, он показал ему ручку от кувшина и сказал:

– Такой-то человек послал вам этот кувшин, но злой и ужасный камень украл его у меня по пути сюда.

Эти слова весьма рассмешили мудрого человека, но, желая все-таки проверить, насколько идиот последователен в своем мышлении, он спросил:

– Если кувшин украли, зачем же ты принес ручку от него?

– Я не так глуп, как думают люди, – ответил идиот, – я принес тебе ручку в доказательство моих слов.

Среди дервишских учителей время от времени повторяется, что человек, как правило, не в состоянии раскрыть внутреннее направление событий, которое дало бы ему возможность в полной мере пользоваться своей жизнью.

Эта история, представленная английской аудитории Колонелом Вилберфорсом Кларком («Диван-и-Хафиз»), типична для суфийской литературы.

Существует утверждение, что некоторые люди, освоившие эту доктрину через подобные карикатурные иллюстрации, могут повысить свою «чувствительность» и постичь внутренний ход событий.

Приводимый здесь вариант взят из дервишской коллекции, приписываемой Пир-и-ду-Сара, «Обладателю Залатанной одежды», который умер в 1790 году и похоронен в Мазар-и-Шариф в Туркестане.

Некогда жил-был один султан. Все, чему его научили с детства и во что он верил, было для него несомненной истиной. Но сам он был ограниченным и недалеким человеком, хотя во многом был справедлив.

У него было три дочери. Однажды он призвал их к себе и сказал:

– Все, чем я владею, принадлежит или будет принадлежать вам. От меня вы получили жизнь. Только от меня зависит ваше будущее, а значит, и ваша судьба.

Две старшие дочери, полные признательности и доверия к его словам, согласились с ним. Но третья дочь, самая младшая, сказала:

– Хотя долг обязывает меня повиноваться тебе, все же не могу поверить в то, что моя судьба всегда должна зависеть от твоей воли.

– Мы проверим это, – сказал султан и тут же приказал заточить девушку в маленькую келью. В своей тюрьме принцесса провела несколько лет, в то время как ее послушные сестры привольно жили и наслаждались богатствами, которые могли бы принадлежать и ей.

Заточив свою дочь, султан сказал себе: «Моя дочь томится в келье по моей воле, а не по своей. Это в полной мере доказывает для всякого здравомыслящего ума, что не от нее, а именно от меня зависит ее судьба».

Жители той страны, прослышав о том, что случилось с принцессой, говорили друг другу: «Все мы знаем нашего правителя, и ничего дурного за ним не замечали. Раз он обошелся так со своей собственной дочерью, его плотью и кровью, значит, она сказала или сделала что-то очень плохое».

Они искренне думали так, потому что не достигли того уровня, чтобы обсуждать притязания султана на абсолютную правоту всегда и во всем.

Время от времени султан навещал свою дочь. Он заставал ее каждый раз все более ослабевшей и изможденной. Но ничто не могло сломить ее.

Наконец султан потерял терпение. «Твое упорное непослушание, – сказал он ей однажды, – только раздражает меня и, возможно, ослабит мой авторитет; я могу убить тебя, но у меня доброе сердце, поэтому я решил изгнать тебя из моего царства в дикую пустыню, где живут только звери и такие же безумцы, как ты, которые не смогли ужиться в нашем разумном обществе. Там ты скоро поймешь, можешь ли ты существовать без своей семьи, и если сможешь, то предпочтешь ли этот образ жизни нашему».

Его указ был тут же выполнен, и принцессу прогнали из владений султана.

Она оказалась на свободе, в дикой местности, в обстановке, ничуть не похожей на ту, к которой привыкла с детства. Но скоро принцесса поняла, что пещера может стать домом, орехи и фрукты, сорванные с дерева, так же вкусны, как поданные на золотых тарелках, что тепло исходит от солнца. Эта местность имела свой собственный климат и жила своей жизнью. Постепенно девушка приспособилась к новым условиям. Воду она брала из ручья, на земле отыскивала овощи, а огонь добывала из тлеющего дерева.