Пришелец-73 - Страница 3

Эйлурия, оставленная Тишкиным, вдруг опять стала прозрачной и волнистой, будто чешское стекло.

– Видишь, как мы слабы без тебя! – печально прозвучал ее тающий голос. – Когда твоя рука излучает в меня силу Земли, я живу, я есть.

– Хлопот с вами, – проговорил Тишкин. – Как я руку тебе оставлю? Мне без ее самому никак. Мне еще с вашими голубыми мужиками надо разобраться.

– Оставь мне что-нибудь земное, самое дорогое для тебя, – попросил голос.

Ефим полез в нагрудный карман пиджака, достал затертую фотографию на документы с уголком для печати. На фотографии была изображена Даша строго анфас. Волосы ее были туго расчесаны на прямой пробор, глаза смотрели ясно, в упор.

– Сгодится? – застенчиво спросил Тишкин, вкладывая фотокарточку в трепетную руку.

Эйлурия жадно всмотрелась в непреклонное лицо Даши и вдруг спросила глухим голосом:

– Ты любишь ее, Ефим?

– Ну, – сказал Тишкин и понурился.

Эйлурия покорно вздохнула и вдруг испуганно поднялась.

– Я слышу шаги Лура! – воскликнула она, и по ее лицу пробежала синяя тень тревоги. – Заклинаю, будь осторожен и хитер с ним, Фима! Он будет ловить тебя на формулах! Ты еще услышишь о бывших женщинах! На всякий случай запомни адрес моей подруги: Химический тупик, шестнадцать!

Только слабое свечение и замирающий плач флейты остались на месте этой странной женщины…

Неожиданно в глубине зала открылась дверь, и к Ефиму приблизился голуболицый человек в черной мантии.

– Дорогой Глоус, – проговорил Лур, приветливо двигая синими бровями, – Я пришел к вам как простой бессмертный к простому бессмертному. Это я – Лур.

– А по батюшке? – спросил Тишкин значительно.

– Мы же из ионов. Нету батюшки-то. Химия, – мягко напомнил Лур и вздохнул. – Да, на ваш блистательный мозг сильно подействовало пребывание на Земле.

– Сильно, – согласился Тишкин и потрогал голову руками – Рассолу бы, Лувр Ионыч…

Лур покраснел, а вернее сказать – пофиолетовел, как баклажан.

– Наша сверхцивилизация пока не имеет, – сказал он стыдливо, – субстанции, именуемой рассолом. Но я сейчас же дам задание химическому тресту срочно отсинтезировать лично для вас требуемое количество! Будьте любезны сообщить исходную формулу. – Лур распахнул мантию, и на боку у него открылся пульт с двумя рядами кнопок. – Я держу пальцы на пульте синтетреста.

Тишкин вспомнил предостережение Эйлурии и просто сказал:

– Исходная формула – огурец.

Лур совсем растерялся, а Тишкин сказал:

– Ты, Лувр Ионыч, брось все свои кнопки. Пусть грядку засеют в затишке да на припеке, да поливают почаще рассаду…

– Но у нас нет почвы! – застонал Лур.

– А солнце-то хоть имеется?

– Только химическое. Впрочем, с приличным периодом обращения. Заменяем его каждые пятьсот лет.

– Ржавеет, что ли? – спросил Тишкин.

– Энтропируется, – грустно признался Лур.

– Ну, а природа – трава гам, жуки, овцы?

– Бабочки синтетические порхают, по заказу даем ветер, – скучно пояснил Лур. – Вентиляторами.

– Тогда вы в полной трубе, ребята, – сказал Тишкин.

Лур вздохнул:

– Где-то вы правы… Нет, вообще-то жить можно. Одно малость неудобно – обязательное бессмертие. Чтобы помереть, требуется специальное разрешение ВМЦ. Получить его может существо с исключительными заслугами. Строгий лимит. Рюмянин, который после долгих хлопот и интриг в ВМЦ добивается разрешения сгинуть, получает единственный сохранившийся обломок древнего кирпича. Получишь кирпич – ударяй себя по темени.

Тишкин потрепал президента по плечу:

– Ты не горюй, Лувр Ионыч, кирпич я тебе схлопочу!

Лур низко опустил узкую синюю голову, плечи его задрожали:

– Между нами, Глоус, мне обрыдло наше синтетическое благополучие. Я счастлив, что мы с вами вдвоем успешно выпрямили довольно кривое пространство и ликвидировали Время. В тяжелой борьбе мы победили последних сторонников грубой теории пищеварения, но скучно, Ефим. Может, все здесь, на Рюме, сломать?

«Ишь, куда загинает. Сломать! На живого червяка ловит», – подумал Тишкин и сказал уклончиво:

– Ломать погодим. Помозгуем.

– Эх, Глоус, я ведь соткан из противоречий. Посмотрите!

Лур засучил рукав мантии выше локтя и показал Тишкину голубоватые полупрозрачные нити, из которых он был в основном соткан; они перемежались редкими оранжево-зелеными узелками живых сосудов. Тишкин протянул руку – потрогать, но Лур вдруг резко встал и запахнулся в мантию до подбородка.

– Глоус, вы ничего не видели. Я цельнохимический, избранный, бессмертный, – сказал он тусклым, мертвым голосом. – Все это чушь – цветки, червяки! Готовьтесь, Глоус, сейчас прибудет Марзук с ионной пушкой самого крупного калибра, которая будет деземлировать вас!

– Чего-чего? – спросил Тишкин растерянно.

Едва Лур удалился, в дверях показался сутулый робот, похожий на старый автомат для размена монет. Подойдя, он достал пузырек с пульверизатором и, не спрашивая, попрыскал в лицо Ефиму голубой кислой струей. Тишкин пригладил выгоревшие вихры, сожалея, что нет зеркала. Робот с готовностью повернулся к нему полированной спиной. Тишкин поглядел на свое отражение: лицо стало неземное, лиловое, как после получки.

«Надо бы завязать контакт с трудящим», – подумал Тишкин и сунул пятнадцать копеек роботу в прорезь на облезлом темени. Монета, однако, выпрыгнула обратно.

«Сервис у них без дураков», – подумал одобрительно Тишкин, без всякого ключа крепкими пальцами он довернул на плече у робота ржавую гайку.

– Эх, Вася, плохо за тобой доглядывают. Где живешь-то, кореш? – спросил он заботливо.

Робот затряс головой – видно, строго приказали молчать, – сгорбясь затрусил к выходу, а на спине у него вспыхнула и мгновенно погасла надпись: «Химический тупик, 16. Заходи!» …Неожиданно левая сторона зала распалась, и перед Тишкиным открылась площадь, по которой сновали мелкорослые рюмяне, все в серых хитонах, как ветеринары.

Тишкин вышел наружу, задрал голову. Страшно высоко в черное небо – на километры – вздымались узкие, как сосульки, дома. Ни животины какой, ни киосков, ни кустика – одна геометрия, пластик, плазма, плюнуть некуда.

Мимо Тишкина, громыхнув, как старое ведро, пробежал давешний робот Вася. На спине у него вспыхнула надпись: «Чего стал? Двигай за мной».

Тишкин следом за роботом свернул в тупичок. Они не заметили, что из канализационного люка высунулся встрепанный Лур… Они спустились в подвальное помещение, где по-родному пахло кошками. Около двери робот Вася включил на спине у себя надпись: «Покараулю тут».

Тишкин открыл дверь и зашел в комнату, освещенную допотопной электролампочкой. Над диваном-кроватью висел портрет Лура, еще молодого, курчавого, с усами.

Из соседней комнаты вдруг выплыли три смутные фигуры. Тишкин узнал Эйлурию по косынке, которую она повязала на лоб до бровей, а-ля Даша.

– О, как мы ждали тебя, свет мой слесарь! – проговорил певучий голос Эйлурии, и у нее проступили глаза и родинка на щеке.

– Этот часто захаживает? -спросил Тишкин, указывая на портрет усатого Лура.