Пришельцы с Земли - Страница 21

Лингвист не выказал радости при виде его. Без улыбки он поприветствовал вошедшего и спросил:

— Чего вы хотите, Кеннеди?

Кеннеди тщательно притворил дверь и сел напротив Энгела.

— Прежде всего я хочу, чтобы вы хранили полное молчание. Если хоть одно слово из того, что я сейчас вам скажу, просочится и дойдет до Гюнтера или кого другого, я убью вас.

Вот так. И в тот момент Кеннеди верил, что выполнит угрозу.

— Ну, выкладывайте, — сказал Энгел.

— Прошу вас об одолжении. Я хочу, чтобы вы приготовили для меня один из «джипов» и устроили так, чтобы я смог сегодня во время «ночного» сна выехать на нем из купола в одиночку.

— Кеннеди, это абсурд. Я…

— Ничего не хочу слушать. Либо я получаю «джип», либо сообщаю Гюнтеру, что вы — предатель, преднамеренно снабдили меня ганнитским словарем и продали несколько скрываемых Корпорацией ходов в здешней игре. Я могу на диво убедительно врать, Энгел, это моя работа.

Энгел ничего не ответил. Кеннеди заметил, что ногти на его руках сильно обгрызены. Он ощутил прилив жалости к лингвисту, но время для жалости было неподходящим: Корпорация не тратила время на жалость, и он не мог себе этого позволить.

— Так я получу «джип»?

А Энгел все молчал.

Наконец он со всхлипом втянул воздух и сказал:

— Да, черт бы вас побрал.

— Без подвоха?

Энгел кивнул. Кеннеди поднялся.

— Спасибо, Энгел. И послушайте: я совсем не хочу вам навредить. И сам занимаюсь всем этим только потому, что просто обязан; и на горло вам наступаю потому, что только до вашего горла могу добраться, но искренне сожалею, что приходится прибегать к таким грязным методам. Если все пойдет хорошо, Гюнтер никогда не узнает ни о словаре, ни о «джипе».

— Приберегите свои извинения, — сказал Энгел. — Во сколько вам нужен будет «джип»?

Кеннеди выехал сразу после общего затемнения: купол скрывался в ночи, и слабый свет Ио, а также более яркое свечение, исходившее от Юпитера, только еще плотнее закутывали аванпост в скрещивающиеся, набегающие одна на другую тени. Замкнув за собой двери герметичной кабины «джипа», Кеннеди проверил исправность скафандра, количество зарядов в позаимствованном на базе пистолете, убедился, что не забыл словарь. Энгел открыл для него ворота шлюза.

— И запомните, — передал ему Кеннеди уже через шлемофон, — я предполагаю вернуться к 6.00. Позаботьтесь о том, чтобы быть тут вовремя и впустить меня обратно, причем без свидетелей.

— Я буду на месте, — сказал Энгел. — И, надеюсь, без свидетелей.

Селение ганнитов располагалось в одиннадцати милях к востоку от аванпоста. Кеннеди знал, что у них цикл сна и бодрствования составляет 32 часа, и оставалось только надеяться, что он застанет их неспящими. В противном случае возможности поговорить с ними ему больше могло не представиться.

Вести «джип» оказалось нетрудно: он был оснащен компасом и указателем маршрута, поэтому прошло не более двадцати минут, как вдали, между двух похожих на грозные клыки скал, показалось селение аборигенов. Оно располагалось, как и можно было ожидать, на берегу широкого быстрого потока углеводородов. Дома представляли собой слепленные по нескольку штук вместе маленьких куполообразных игл, которые были сложены из голубоватых ледяных блоков; при приближении к селению стали видны и сами ганниты. Кеннеди увидел, что они прервали свои занятия и с подозрением стали вглядываться в темноту.

В сотне ярдов от берега реки он выключил двигатели, загерметизировал скафандр, пристегнул пистолет, положил в карман словарь и вылез из «джипа». Затем пошел к реке, где примерно полдюжины аборигенов забрасывали сети и лесы.

Приблизившись, он увидел, как один из них выдернул свою лесу с уловом — мясистым рыбоподобным существом со свирепыми красными глазками и короткими толстыми плавниками. На лице ганнита не отразилось никакой радости, он просто вышел из воды и положил пойманную рыбу в кучу выловленных раньше. Ловля шла ради добычи пропитания, а не для удовольствия, поэтому проявления радости при поимке каждой новой рыбы были бы неуместны — только неудача могла вызвать печаль.

Все аборигены казались Кеннеди на одно лицо. Теперь он уже не был так уверен, что отыщет тех троих, что посещали аванпост неделю назад.

— Я — Друг, — сказал он медленно и раздельно по-ганнитски. Нерешительно вокруг него собрались те, кто меньше других был занят с сетями. Он переводил взгляд с одного безносого нелепого лица на другое, и оставалось только надеяться, что аборигены лучше различали землян, чем он ганнитов. Так и оказалось. Один сказал:

— Ты — новый.

— Да. Я пришел поговорить с вами.

— Сейчас время сбора пищи. Мы должны работать. С тобой придут поговорить.

Кеннеди пригляделся внимательнее к аборигенам, обступившим его кольцом. Коренастые, пониже его ростом, с узловатыми шестипалыми руками и почти без шеи. Словом, не люди. Чудно стоять тут, посреди замерзшего мира, чей воздух был ядом для его легких, и разговаривать с инопланетными существами. Как в кошмарном сне.

Из селения к нему подходил еще один ганнит. На первый взгляд ничем не отличавшийся от прочих, но потом Кеннеди заметил, что во всех его движениях сквозила особая уверенность.

— Ты не должен отвлекать рыбаков, — обратился он к Кеннеди, подойдя ближе. — Их занятие священно. Кто ты?

— Я пришел оттуда.

— Знаю. Но ты непохож на других.

— Я не друг остальным людям, приходившим к вам, — сказал Кеннеди.

— Они убьют тебя. Тех, кто им не друг, они убивают.

— Они убили кого-то из ваших?

— Нет. Но говорили, что убьют, если мы их здесь не примем. Мы просим их уйти. Улететь обратно на небо. Но они говорят, что скоро привезут сюда еще больше людей. Мы не станем противиться, но нас это печалит.

Оставив рыбаков заниматься своим делом, Кеннеди пошел за аборигеном в селение. Он обратил внимание, что тот для него особо четко выговаривал слова. Ганнит-делегат заговорил снова:

— Ваши люди не понимают нас. Это наша земля. Наш род выбрал ее как место успокоения сотни сотен дней назад. Мы просим ваших людей покинуть ее или перейти на землю другого рода. Но они не соглашаются. Говорят, что останутся здесь и призовут с неба множество раз по столько, сколько пальцев на руках. И не дозволяют учить их.

— Учить? — повторил Кеннеди. — Чему учить?

— Жизни. Уважению к сущему. Пониманию струй бытия.

Кеннеди нахмурился, не в силах сразу уловить смысл сложных фраз.

— Они считают нас, — сказал абориген, — простыми рыбаками. Это верно. Но мы не только рыбаки. У нас есть цивилизация. Мы не имеем ни оружия, ни космических кораблей — они нам не нужны. Но у нас зато есть другое.

Кеннеди почувствовал, что заинтригован до глубины души. Он присел на корточки на бочкообразную льдину и сказал:

— Расскажи мне об этом другом.

— У нас нет книг и многих еще прекрасных вещей, которыми вы, земляне, обладаете. Наш мир не позволяет такой роскоши. Но взамен у нас развились другие вещи. Язык — вы находите его легким для понимания? Вам легко понимать его?

Кеннеди кивнул.

— Наш язык — результат труда множества умов на протяжении долгих лет. Его простота далась нелегко. Сколько времени ты можешь провести с нами?

Кеннеди посмотрел на хронометр, вделанный в запястье скафандра. Он показывал только 2.30: оставалось три часа, прежде чем надо было двигаться в обратный путь, на аванпост. Кеннеди так и сообщил ганниту.

— Хорошо. Наше время сна наступит, когда сядет серебристая луна. Мы сможем говорить до самого твоего отъезда. Думаю, ты будешь слушать.

Серебристой луной была Европа с высоким показателем отражения — альбедо. Кеннеди попытался припомнить, когда она сядет. Ближе к «утру», еще примерно через 6-7 часов.

Абориген заговорил, и все следующие три часа Кеннеди внимал ему, не уставая удивляться. Когда он замолк, Кеннеди было полностью ясно, почему Гюнтер так старался не подпускать его слишком близко к ганнитам.