Пришельцы ниоткуда (сборник) - Страница 66

— Садитесь! — вдруг заговорил один из аппаратов. Жюльен уселся в кресло.

— Имя, фамилия, профессия, — продолжал другой голос.

«К чему столько сложных механизмов?» — подумал Жюльен.

Однако он ответил, задумавшись только над профессией: негоциант из Бермона или официант с «Горлицы»? Он назвал и то и другое.

— Негоциант или официант? — произнес голос из третьего аппарата.

— Смотря по обстоятельствам, — ответил Жюльен.

Послышался какой-то скрежет, и с потолка прозвучал строгий голос:

— Одно из двух.

Что он мог выбрать?

— В настоящее время у меня нет профессии, — решился сказать он.

Снова что-то заскрежетало, и первый аппарат задал следующий вопрос:

— Как вы попали на остров?

— Пароходом «Горлица».

Один из аппаратов, до сих пор бездействовавший, стал покашливать. Жюльен имел случай убедиться, насколько усовершенствованной была здесь техника. Одного названия судна было достаточно, чтобы вызвать сомнение и неодобрение.

— Вы сбежали с парохода? — спросил новый голос, в котором Жюльен уловил оттенок иронии.

— Меня бросили в воду.

— Кто вас бросил в воду?

— Мой друг Даниэль.

Раздался сильный звонок, а затем аппарат, который раньше кашлял, произнес:

— Не-ве-ро-ят-но.

Жюльен вскочил, словно собираясь возражать.

— Садитесь, — включился первый аппарат.

— Фамилия, профессия Даниэля? — продолжал другой.

— Было бы неточно сказать, что Даниэль был таким же официантом, как и я, — объяснил Жюльен. — Это бродяга, причем самый беспутный, какого только можно встретить.

При слове «бродяга» раздался звонок куда более оглушительный, чем первый.

— Нужно выбрать, — повторил аппарат, предназначенный для выполнения такого вида операций.

— По правде говоря, я не знаю, кто такой Даниэль, и, безусловно, никогда не узнаю.

— Невежество, — отозвался иронический голос.

— Как называют того, кто бросает своего друга за борт? — загремело с потолка.

— Это мой друг. Он всегда будет моим другом, — сказал Жюльен. И тут раздалось гудение, похожее на звук детского волчка, а затем-легкие щелчки двойного переключения. На этот раз голос шел с потолка:

— Неподдающийся. Жюльен Грэнби, возвращайтесь в коридор.

Жюльену оставалось только повиноваться. Да и зачем ему было сидеть в этом кресле? Ковровая дорожка в коридоре снова куда-то повезла его, но теперь вверх, как на обычном эскалаторе, пока движение не пошло по спирали, так что Жюльен не мог бы сказать, поднимался он или опускался. Иногда на пути возникали просветы, сквозь которые открывался вид на море или на спускающиеся уступами обширные здания, расположение которых он не успевал разглядеть. Вскоре Жюльен очутился перед другими дверьми, которые бесшумно раздвинулись, чтобы его пропустить. Теперь он попал в скромный кабинет. За столом сидела молодая девушка. «Наконец-то я вижу человеческое существо», — подумал Жюльен.

— Здравствуйте, мадемуазель, — счел нужным сказать он.

— Садитесь, — сказала девушка, указывая на кресло, удивительно похожее на то, какие бывают у зубных врачей. Жюльен подчинился.

— Вы, конечно, хотите знать мое имя и профессию. Я родился в хорошей семье и…

— Какой цвет вы предпочитаете? — неожиданно спросила девушка. Ее французскую речь сильно портил иностранный акцент.

— Пожалуй, зеленый, — ответил Жюльен. — Но я очень люблю красные георгины. А что?

— Какую расу вы предпочитаете, не считая белой?

— Я не разбираюсь в расах, — сказал Жюльен. — Негритянские песни — это, по-моему, лучшее, что есть на свете.

— Какие периодические издания вы читаете?

— «Бермонскую газету».

— Считаете ли вы, что первое живое существо было рыбоподобным?

— На этот счет я ничего не могу сказать, — ответил Жюльен.

— Верите ли вы в самозарождение?

— Я верю в то, что все живые существа созданы богом.

— Как он их создавал?

— Это уж его дело, — ответил Жюльен. — Но почему…

— Какие числа вам чаще всего приходят на ум?

— Число два, — сказал Жюльен, — когда я вижу молодую девушку.

«Экзаменаторша» с удивлением посмотрела на Жюльена. Затем, записав что-то на листке, прочитала:

— Неспособность к абстрактному мышлению. Примитивность впечатлений. Бессвязность мыслей. Романтический беспорядок.

— Не могли бы вы мне наконец сказать, — спросил Жюльен, — к чему весь этот допрос?

Казалось, девушка сама ждала ответа, который через несколько мгновений последовал из кабины, расположенной в углу комнаты:

— Объект изучения. Нуждается в надзоре. Часовое дело.

Услышав эти слова, Жюльен спросил:

— Значит, я теперь вроде заключенного?

Губы девушки слегка задрожали.

— Все иностранцы, попадающие на остров, должны подчиняться здешним законам, — сказала она.

— А если я не стану подчиняться? — спросил Жюльен.

— Тех, кто не подчиняется, высылают в горы, а там много шансов умереть голодной смертью.

— А если я желаю возвратиться в мою страну?

— Это невозможно. Свобода передвижения предоставляется лишь иностранным купцам, связанным с нашим бюро торговли. Праздношатающиеся включаются в число жителей острова.

Она отчеканила эти слова отчетливее, чем любой аппарат.

— Как называется этот остров? — спросил Жюльен.

Девушка не ответила.

— Я полюблю его, потому что тут живете вы, — продолжал Жюльен.

Почему у него вдруг вырвалось это неожиданное признание? Ему казалось, что в глазах девушки горел добрый огонь. Может быть, Жюльен хотел развеселить ее, но лицо собеседницы осталось безучастным.

— Меня зовут Ирэн, — бесстрастным тоном сказала девушка-психолог. — А вот ваш гид.

Она указала рукой на дверь. Жюльен обернулся и увидел нечто вроде робота. Это его нисколько не удивило. Впрочем, вид у робота был довольно приятный. Он совсем не походил на обычные сложные механизмы, а имел человеческий облик и рост и сделан был из картона, из которого изготовляют обычно самых дешевых кукол. У этого удивительно худого существа вместо головы был плоский диск; плоские руки и ноги держались на легких шарнирах.

— Месье Зет покажет вам вашу столовую, ваш цех и ваше жилье, — продолжала девушка. — Он будет вас сопровождать. Он обладает способностью фиксировать все ваши движения, и воспроизведет их, как только мы этого потребуем.

— Значит, месье Зет — шпион, — заметил Жюльен.

Лицо девушки казалось гневным.

— До свиданья, мадемуазель, — сказал Жюльен.

Она сделала вид, что не расслышала. Несомненно, в этой стране не было места для общепринятых форм вежливости.

Готовый смириться со своей участью просто любопытства ради, Жюльен поклонился и вышел в коридор, сопровождаемый господином Зет, который резким, но достаточно учтивым жестом предложил следовать за ним.

Спустившись по мраморным лестницам, пройдя по длинным коридорам, Жюльен достиг тех мест, где отныне должен был поселиться. Молчаливый господин Зет проявлял удивительную любезность. Он указывал дорогу, грациозно изгибаясь и наклоняя голову. Жюльен попытался с ним заговорить.

— Не могли бы вы объяснить, куда вы меня ведете? — спросил он.

Господин Зет сделал жест рукой, который должен был означать: «Увидите сами». Несмотря на уклончивость ответа, у Жюльена сложилось забавное впечатление, будто между ним и роботом установилось нечто вроде товарищества, будто господин Зет хотел ему сказать: «Мы с вами в равном положении. Кто-то управляет, а нам остается только подчиняться».

Они очутились на террасе длиной, должно быть, не менее двух километров, к которой примыкали невысокие постройки. Под этой террасой и над ней расположены были другие, более или менее широкие, более или менее извилистые. Весь ансамбль имел слегка изогнутые очертания, но все же не походил на цирк. Глубиной он был метров триста. Жюльен облокотился на одну из балюстрад. Господин Зет последовал его примеру.

Внизу простирались площади и бульвары, вдоль которых виднелись своего рода стелы — каменные столбы вроде колонн и монументы из белого мрамора в виде различных геометрических тел, сверкавших всеми цветами радуги. Дальше вдоль необъятной равнины тянулись обширные поля, засеянные злаками, и бесконечные фруктовые сады. Линию горизонта замыкала высокая гора, вставшая, как стена. Издалека невозможно было различить, растет ли на ней что-нибудь.