Пришельцы ниоткуда (сборник) - Страница 64

Жюльен не мог даже поверить, что сбудутся его мечты. Но этот краснобай дал ему несколько мелких монет и, уходя, снова подбодрил его. Прошла неделя. В субботу, когда голодный Жюльен слонялся возле порта, к нему опять подошел человек, назвавший себя Даниэлем.

— Посмотри, — сказал он, — вот океанское судно, на котором совершают кругосветные путешествия за смехотворно низкую цену. Большинство пассажиров состоит из старых дам и пожилых мужчин, которые ищут приключений или хотят истратить свое небольшое наследство на дешевые иллюзии. Но компания стремится побольше заработать. Она набирает экипаж, не считаясь с требованиями профсоюзов.

— Это неважно, — сказал немного ошеломленный Жюльен.

— У тебя нет другой одежды? — продолжал Даниэль.

В мешке у Жюльена лежали две старые рубахи, но костюма на смену не было. Даниэль отвел его в мастерскую, где немного почистили и отутюжили эти обноски. Затем они купили галстук и вместе отправились в бюро по найму.

— Я привел вам прекрасного работника, — обратился Даниэль к человеку, дремавшему за конторкой.

Жюльен был поражен, с какой легкостью его и Даниэля приняли на борт в качестве официантов.

— Что же тут удивительного? — возразил Даниэль. — Дело либо выходит, либо срывается.

— Поразительная удача, — настаивал Жюльен.

— Об этом мы с тобой еще потолкуем, — сказал Даниэль.

Но что представлял из себя Даниэль? Над этим Жюльен не задумывался. Безусловно, такой же искатель приключений, как и он сам, с той только разницей, что выглядел он смышленее Жюльена, и, казалось, тяготился своим духом и плотью. Даниэль назвался студентом. Его отец, почтовый инспектор в Лилле, хотел, чтобы сын получил образование, но тот наотрез отказался.

«Горлица» была большим старым торговым судном с тремя палубами, где находились маленькие каюты и крошечный плавательный бассейн. 20 июля Жюльен и Даниэль приступили к работе во втором классе. В их обязанности входило прислуживать пассажирам, подавать еду и к тому же выполнять различные приказания метрдотеля — надменного человека с грязными манжетами. У них оставалось только несколько часов для сна да еще по пятнадцать минут на завтрак и обед где-нибудь в сторонке. Поэтому они едва заметили, что судно покинуло порт, а о том, что оно вышло в открытое море, узнали только тогда, когда нужно было разносить лекарства пассажирам, страдавшим морской болезнью.

Жюльен усвоил науку удерживать равновесие с чашками и чайником в руках. Он был в восторге от своей новой работы, несмотря на то что она была скучной и утомительной и ему не раз приходилось выслушивать жалобы Даниэля.

— На что же ты надеялся? — спрашивал Жюльен.

— Я высажусь в каком-нибудь порту, а там — будь что будет, — отвечал человек, именовавший себя Даниэлем.

Скоро Жюльен и Даниэль договорились встречаться на палубе в каком-нибудь укромном уголке. Они поняли, что компания не сможет ни обойтись без них, ни заменить их такими же дешевыми работниками. Да и как их высадить? Могло быть только одно наказание — скостить им жалованье, но оно и без того было таким мизерным, что убавлять уж было нечего. Потому они и решили, не считаясь с приказаниями метрдотеля, развлекаться по собственному усмотрению.

Скудные развлечения! Глядеть на море и прислушиваться к разговорам старых дам, пожилых супружеских пар и хитроумных холостяков, соблазнившихся возможностью совершить свою одиссею за весьма умеренную плату. Вокруг расстилалась чудесная морская гладь, и, казалось, ничто не могло разочаровать тех, кто любит смену впечатлений, «Горлица» повернула к югу, вошла в Гибралтарский пролив и взяла курс на Александрию. Впрочем, стоянки были недолгими, тем более что самим пассажирам приходилось дополнительно оплачивать наспех организованные экскурсии. Даниэлю и Жюльену запрещалось выходить на берег, и всякий раз (будь то Александрия или Аден) они должны были довольствоваться лишь осмотром портовых сооружений, грузов и неподвижно торчащих на фоне огненного неба подъемных кранов.

— Ничего не поделаешь, — говорил Даниэль. — Такова жизнь. Если как следует подумать, то самое большое развлечение для нас — слушать глупости, которые изрекают пассажиры.

Действительно, других развлечений на судне не было. Жюльен становился все молчаливее. Он смотрел, как во время шторма море меняло окраску, и мысли его уносились к бермонским лесам. Берега напоминали ему лесные прогалины, покрытые цветами и травами всех оттенков, которые незаметно переходили один в другой от малейшего дуновения ветерка, а в открытом море густой цвет бурунов или спокойных вод походил на тень дубового бора, березовой рощи или бесконечный узорчатый ковер, образуемый стволами молодых буков.

«Все это и похоже и не похоже», — думал Жюльен.

Он знал, что где-то там, за волнами цвета индиго, обитает неведомая красота, о которой мечтаешь с детства. Однажды глаза его наполнились слезами.

— Ты такой же чудак, как и они, — сказал ему Даниэль. — Выходит, что тебе нравятся эти места?

— Да, нравятся, и места, и люди. Вот погляди на эту старую даму. Я с ней познакомился. Она была почтовой служащей, а теперь на пенсии. Дети выросли и отдалились от нее. Эта женщина продала свой домик, чтобы побывать в Тихом океане. А вот этот мужчина — простой клерк в нотариальной конторе — мечтал хотя бы один день, хотя бы один час провести в цейлонских лесах. В каждом человеке всегда есть хоть что-то хорошее.

— И ты меня станешь уверять, — возразил Даниэль, — что они действительно так живут, что их тревожат беды нашего общества, что у них даже появляются мысли, которые им помогут кое в чем разобраться?

— Я хотел бы познать то новое, — ответил Жюльен, — что пробуждается в них, как и во мне. Пусть это будет какая-нибудь маленькая мечта. Но их голоса… А потом… ведь они тоже работали!

— Ну и что же? — принимался за старую песню Даниэль. — Разве ты не понимаешь, что они только и думают, как бы накопить побольше впечатлений, словно от этого зависит их положение в свете. Эти люди полагают, что постигли технику жизни и технику путешествий. Но в действительности они ничего не знают и ничего не узнают. И мы тоже никогда ничего не узнаем.

Жюльен смотрел на Даниэля. В минуты гнева лицо его товарища озарялось удивительным светом. Чего хотел Даниэль?

— Ты, вероятно, прав, — говорил ему Жюльен. — Но я не могу не любить этих людей со всеми их недостатками, потому что они такие же, как я, и, может быть, они знают то, чего не знаем мы с тобой. Надо бы с ними поговорить…

— Или сжечь их живьем, — добавлял Даниэль.

Эти реплики ничего не значили. Такими фразами может обмениваться кто угодно. Даниэль оставался несговорчивым. Не разделяя его безысходной тоски, Жюльен, однако, все больше к нему привязывался. А Даниэль стал просто ненавидеть Жюльена. И виной теперь уже было не только дурное настроение. День ото дня он все настойчивее донимал юношу саркастическими замечаниями и даже стал ему подстраивать всякие каверзы, стараясь создавать для него дополнительные трудности, чтобы вызвать недовольство пассажиров.

— Очень жаль, — говорил он Жюльену, когда тот пытался протестовать. — А я-то думал, что у тебя достанет гордости, чтобы, подобно мне, проклинать всю эту мерзость. Ты просто посредственная личность. Для меня это большое разочарование, потому что мне хотелось быть твоим другом. Но все же скоро я расскажу тебе такое, о чем знают очень немногие. Наше судно должно обогнуть остров, населенный довольно странными существами, о которых то здесь, то там начинают поговаривать, правда все больше намеками.

— Что это за остров? — спросил Жюльен. — Ты на нем уже побывал?

— Я попал туда случайно в прошлом году. Но осмотреть его мне не удалось. Там никто не бывает. Однако я узнал много интересного и хотел об этом с тобой побеседовать.

Даниэль хихикнул — он это делал всякий раз, когда представлялась возможность поговорить об уродливости мира.

— Ну, пожалуйста, растолкуй, — настаивал Жюльен.