Прирожденный полководец (Дорсай!; Генетический генерал) - Страница 6

— Еще одно мое предчувствие, — сказал он. — Оно несомненно основано на наследии моих маранских предков. — Он встал. — Благодарю вас, сэр, за предложение и предупреждение. — Он протянул сжатый кулак. — Смогу ли я вновь поговорить с вами, если понадобится?

Галт тоже встал и машинально сжал протянутый кулак.

— В любое время, — сказал он. — Но будь я проклят, если понимаю вас.

Донал взглянул на него с внезапно возникшей мыслью.

— Скажите, сэр, — спросил он, — я кажусь вам странным?

— Странным! — повторил он. — Странным, как... — и он напряг свое воображение. — Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— Меня часто так называли, — ответил Донал. — Может, они и были правы.

Он встал и вышел из каюты.

Возвращаясь по коридорам на нос корабля, Донал позволил себе удивиться не без тоскливости тому странному злому духу, который делал его столь отличным от остальных людей. Он надеялся забыть об этом вместе с кадетским мундиром. Но этот дух остался с ним, все еще громоздясь у него на плечах. Так было всегда. То, что казалось ему таким ясным, для остальных было скрытым и запутанным. Он походил на незнакомца, идущего по городу. Пути его обитателей различны. Их язык беден, и он не может выразить того, что он видит среди них. Они говорят: «Враг» и «друг», «сильный» и «слабый», «они» и «мы». Люди эти строят тысячи произвольных классификаций и различий, которые он не может понять, так как видит, что все они — люди, разница между ними ничтожна. Нужно вести себя с ними, как будто они индивидуумы и всегда нужно сохранять терпение.

Вновь завернув в большой зал отдыха, Донал обнаружил, как он и ожидал, юного нептунианина Ар-Делла Монтора, развалившегося в кресле у бара. По-видимому, он сидел тут с тех пор, как были убраны обеденные столы. В зале было несколько небольших групп пассажиров, занятых выпивкой, но никто из них не подходил к Монтору. Донал направился прямо к нему.

Монтор, не двигаясь, поднял голову от своего бокала и следил за приближением к нему Донала.

— Разрешите? — спросил Донал.

Монтор ответил неуверенно и замедленно, как будто выпитое мешало ему говорить.

— Мне приятно поговорить с вами. — Его пальцы замерли на кнопках набора заказов. — Что будете пить?

— Дорсайское виски, — сказал Донал.

Монтор нажал кнопку. Через мгновение на поверхности стола появился полный бокал.

Донал взял его и осторожно пригубил. Ночь, когда он отмечал совершеннолетие, хорошо познакомила его с действием алкоголя. Он увидел, что нептунианин смотрит на него необычно ясным, трезвым и проницательным взглядом...

— Вы моложе меня и даже выглядите моложе, — сказал Ар-Делл. — Как вы думаете, сколько мне лет?

Донал внимательно осмотрел его. Лицо Монтора, несмотря на выражение усталости и пресыщения, было лицом юноши, лишь достигшего возраста возмужания, а этому выражению молодости противоречили растрепанные волосы и безвольная поза.

— Четверть стандартного столетия, — сказал Донал.

— Тридцать три абсолютных года, — поправил Ар-Делл. — До 29 лет я был школьником, монахом. Вы думаете, что я слишком много пью?

— Мне кажется, что в этом нет никакого сомнения, — ответил Донал.

— Согласен с вами, — сказал Ар-Делл с одним из своих внезапных полуфырканий-полусмешков. — Согласен с вами. В этом нет сомнений. Пожалуй, единственная вещь в этой богом проклятой вселенной, в которой нельзя усомниться. Но я хотел с вами поговорить не об этом.

— А о чем же? — Донал вновь отхлебнул из бокала.

— О храбрости, — сказал Ар-Делл, пристально глядя на него. — Вы храбры?

— Это необходимое качество солдата, — сказал Донал. — Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— И никаких сомнений? Никаких сомнений?

Ар-Делл покрутил напиток в своем стакане и отпил.

— У вас нет тайного страха, что в нужный момент у вас вдруг ослабеют ноги, забьется сильнее сердце, вы повернетесь и побежите?

— Конечно, я не повернусь и не побегу, — сказал Донал. — В конце концов, я — дорсаец. А что касается того, что я чувствую, то единственное, что я могу вам сказать: я никогда не испытывал того, что вы описали. И даже если бы я...

Над их головами мелодично ударил колокол, прервав Донала.

— Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут, прозвучал голос. — Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут. Советуем пассажирам для лучшего самочувствия принять лекарство и провести временной сдвиг во сне.

— Вы уже проглотили таблетку? — спросил Ар-Делл.

— Еще нет, — ответил Донал.

— Но вы сделаете это?

— Конечно. — Донал с интересом взглянул на собеседника. — Почему бы и нет.

— Не является ли прием медикаментов с целью избежать неудобств временного сдвига формой трусости? — Спросил Ар-Делл.

— Глупость, — ответил Донал. — Это все равно, что назвать трусостью надевание одежды, чтобы согреться, или же утоление голода, чтобы просто не умереть голодной смертью. Одно — вопрос удобства, другое — вопрос... — Он на секунду задумался, — вопрос долга.

— Храбрость — ваш долг?

— Невзирая на то, что тебе хочется сейчас. Да, — ответил Донал.

— Да, — задумчиво протянул Ар-Делл, — да, — повторил он, поставил пустой бокал на бар и нажал кнопку. — Думаю, что вы действительно храбры, — сказал он, следя, как исчезает пустой бокал и появляется полный.

— Я — дорсаец, — сказал Донал.

— Ах, избавьте меня от восхваления вашего происхождения! — резко сказал Ар-Делл и схватил вновь наполненный бокал. Когда он повернулся к Доналу, лицо его было искажено. — Иногда нужна гораздо большая храбрость. И если дело только в происхождении... — Он внезапно замолчал и наклонился к Доналу. — Слушайте, — прошептал он, — я — трус.

— Вы уверены? — Спокойно спросил Донал. — Откуда вы это знаете?

— Я болезненно труслив, — шептал Ар-Делл. — Я боюсь Вселенной. Что вы знаете о математике социальной динамики?

— Математическая система, дающая предсказания? — спросил Донал. — Мое образование лежит в несколько ином направлении.

— Нет, нет! — раздраженно ответил Ар-Делл. — Я говорю о статистике социальных анализов в их экстраполяции на долгие сроки с расчетом увеличения народонаселения. — Он еще более понизил голос. — Они дают точную параллель со статистикой теории вероятности.

— Мне очень жаль, — сказал Донал, — но для меня это ничего не значит.

Ар-Делл схватил руку Донала своей неожиданно сильной рукой.

— Вы не понимаете? — пробормотал он. — Но возможна вероятность любого события, и в том числе, всеобщего разрушения. Оно придет, потому что оно возможно. Итак, наша социальная организация увеличивается в размерах, возрастает и возможность разрушения. Мы уничтожим сами себя. Другого исхода не может быть. Вселенная — слишком ненадежный для нас костюм. Она позволяет нам расти слишком быстро. Мы вырастем до критической массы, — он щелкнул пальцами, — и тогда — конец!

— Ну, это проблема далекого будущего, — сказал Донал. А потом, не понимая, почему его собеседник так встревожен, мягко добавил, — но почему это так беспокоит вас?

— Неужели вы не понимаете? — сказал Ар-Делл. — Если всюду все исчезнет, как если бы его никогда и не было, в чем тогда смысл нашего существования? Я не имею в виду вещи, созданные нами, они и так скоро исчезнут. Или знания... Это лишь слабое отражение того, что можно прочесть в открытой книге природы. Я имею в виду то, чего не было в природе, что мы принесли в нее. Это любовь, доброта, храбрость...

— Значит, из-за этого вы много пьете? — мягко спросил Донал, освобождая свою руку.

— Я пью потому, что я трус, — сказал Ар-Делл. — Я все время ощущаю эту ненормальность во Вселенной. Алкоголь помогает мне на время забыться. Поэтому я и пью. Я нахожу храбрость на дне бутылки, а храбрость нужна и для того, чтобы перенести временной сдвиг, не прибегая к лекарствам.

— Но зачем? — спросил Донал, пытаясь скрыть улыбку. — Зачем вам это?