Принцип вины - Страница 19

— Быстро «колись», как дело было,— нехотя опустив кулак, жестко прохрипел Илья.—Начнешь вилять — похороню. На мне уже погон нет!..

Марченко, который в ту минуту смахивал на собаку, побитую хозяином, еще не оставил надежды разжалобить Мухина:

— Да, да... Я понял...

— Так говорил он тебе это или нет?..

— Нет... Сказал, домой пришел, а она готова... — Борис, весь сжавшись, произнес роковую фразу.

Илья на мгновение застыл, пытаясь осмыслить эти слова:

— Чего ж ты меня подставил, гнида?! Деньжат решил срубить?! За ценную информацию... — Удар по животу заставил Марченко согнуться пополам.— Так?!

При всем желании информатор ответить не мог.

— Я тебя спрашиваю?! — Мухин уже не вполне контролировал свою ярость.

— Да... — наконец выдохнул Марченко.

Илья снова схватил пьянчугу и процедил сквозь зубы:

— Ну ты и сучонок... Из-за бутылки мужика к стенке поставил...

— Без доказухи бы не поставили...

— Верно...— Мухин поморщился от омерзения.— Только я тебе, шкура, поверил, поэтому и «липанул» чуток...

Он оттолкнул от себя ханыгу, и тот мешком свалился на землю. Тому бы помолчать, но Марченко стало обидно:

— Сами в дерьме, а я крайний...

Эти слова резанули по самому сердцу. Мухин чувствовал, что этот моральный урод прав, а признавать свою вину было обидней всего.

Не зная, что ответить, он подобрал лежащий на земле рюкзак, со всей силы швырнул его в стену гаража и под звон осколков стекла прокричал:

— Прибью, сволочь!!

Последнюю фразу он выкрикнул уже по инерции. Одна мысль, что придется прикасаться к этой гадине, вызывала у него отвращение. Он повернулся и пошел прочь. В тот момент ему показалось, что все те годы, что он отдал службе в милиции, разлетелись вдребезги, как эти бутылки в затасканном рюкзаке.

До последнего времени жизнь казалась ему безупречной трассой, он мчался по ней на своем «мерседесе» — спокойный и уверенный в себе. Он знал, что там, впереди, могут быть крутые повороты, но надеялся, что справится с управлением. Встретив на пути серьезное препятствие, Мухин оказался к нему психологически не готов. Сколько раз он брал на себя роль преследователя — теперь приходилось выступать в роли жертвы, и эта роль ему совсем не нравилась.

Илья сидел на стуле в кабинете «убойного» отдела, хмурый, не выспавшийся, и пытался оправдаться хотя бы в глазах своих бывших коллег.

— Мужики, да если б я хоть на сотую процента сомневался, разве б пошел на такое!.. Вы ж сами опера... Иначе грош цена нашей работе! Не так, что ли?

Опера молча переглянулись. Они не любили пафоса. Особенно когда речь заходила об их грубой и — чего уж там скрывать — жестокой профессии.

— Да, конечно, я виноват,— продолжил Мухин,— не скрываю. Сегодня всю ночь не спал. А сейчас вот к вам пришел. Только я тогда не о премии думал, не о том, как «палку» срубить, а как посадить убийцу...

— От этого не легче... — прервал поток оправданий Плахов,— В чем ты там «липанул»?

— На месте происшествия нашли молоток. Фирменный. В крови. Жена Григорьева свой узнала, а он сказал, что их молоток якобы лежит в гараже. Вместе с набором. Я туда с обыском... Молоток действительно на месте. Ну, я его и забрал по-тихому, а в протокол не вписал.

— То есть Григорьев не врал?..— безжалостно уточнил Виригин.

— У него и два могло быть,— упрямо покачал головой Мухин.— Специально для обставы.

— И что, этого для суда хватило?..— В голосе Любимова послышалось недоверие.

Отвечая на вопросы, которыми его обстреливали с разных сторон, начальник службы безопасности каждый раз поворачивался к говорившему, так что приходилось постоянно вертеться, как на перекрестном допросе.

— Там еще других улик полно было. А это так, последняя капля...

— Но без нее б не осудили,— подвел итог Плахов.

Илья промолчал. Что он мог ответить на этот убойный аргумент? Он и сам уже казнил себя за тот треклятый молоток.

— И что теперь делать?..— Рогов обвел взглядом коллег.

Мухин обреченно опустил голову. Голос звучал безжизненно, словно из него выкачали всю жизненную энергию:

— Что хотите...

Разговор продолжился, когда виновник «торжества» удалился в свой кабинет в банковском офисе. Любимов сел на свое место, но тут же вскочил и принялся мерить свободное пространство шагами.

— Что хоть из себя этот Мухин представляет? Кто-нибудь узнал?..

Виригин, который в отличие от эмоционального коллеги весь разговор просидел с совершенно бесстрастным лицом, поделился известной ему информацией:

— Говорят, толковым опером был. И мужик нормальный.

— И что из того?..— задал резонный вопрос Плахов.

— А я сам не знаю,— задумался Любимов,— как бы на его месте поступил...

Виригин снова подкинул «информацию к размышлению»:

— Если кипешь поднимем, его посадят. Срок давности еще не истек.

Плахов начал уставать от этого тяжелого разговора. Он не знал, как разрешить эту ситуацию. Тем более, решалась судьба бывшего опера. Их вчерашнего товарища, «брата по крови».

Да, Мухин «липанул», но ведь раскаялся — ошибки у всех бывают. Есть ли, к примеру, хотя бы один хирург, который не «зарезал» на операционном столе парочку человек?.. Говорят, за каждым хирургом — целое кладбище несчастных пациентов. Не зря ведь придумали термин «врачебная ошибка». Выходит, «людям в белых халатах» ошибаться можно. А им, ментам,— нет.

С другой стороны, Мухин отправил невинного человека на смерть, лишил парня отца.

— ...И какие будут предложения?

В комнате повисло молчание. Все понимали: если доложить о случившемся начальству, то процесс примет необратимый характер.

— Может, электрику рот заткнуть?..— продолжил Любимов.— Ему и других эпизодов на «вышку» хватит.

— Может, и так... — засомневался Рогов.

— Ты хоть думаешь, что говоришь?! — Игорь резко обернулся к другу.

— А что?.. Все равно его к стенке не поставят.

— Да у этого Григорьева, в конце концов, жена и сын остались!..— напомнил Плахов.

Любимов и Рогов ответили один за другим, так что получилась одна фраза на двоих:

— И каково им будет узнать, что папу «за так» расстреляли?! Да еще из-за нашей «липы»...

— Про «липу» можно не говорить.— Принципиальность Плахова дала трещину.

— Так не получится.— Виригин, как всегда, окатил всех «холодным душем».

Плахов продолжал гнуть свою линию, по нарастающей, включаясь в ситуацию:

— Мужики, но ведь, в конце концов, существует честь семьи!.. Для кого-то это не пустой звук.

— Не гони, Игорь!.. Может, сын ничего не знает,— вмешался Любимов.— Отца не вернуть, а для него такой удар...

— Во-во... Я с Жорой согласен,— кивнул Рогов.

— Надо будет с его матерью поговорить.— Плахов задумчиво поглядел на коллег.

— Вот ты этим и займись!..— подхватил его мысль Любимов.— Кстати, по дороге чайку купи — твоя очередь.

Игорь понимал: разговор предстоит не из легких, но не представлял, что это будет так тяжело. Не каждый день приходилось рассказывать вдове, что погибший супруг невиновен в убийстве ее матери, однако получил за это высшую меру наказания... Он вообще с трудом переносил женские слезы,

«Надо было Максу это дело поручить»,— подумал Плахов, после того как Надежда Васильевна в очередной раз поднесла платок к глазам.

Мимо скамейки прошла молодая девушка. Она покосилась на плачущую женщину, перевела взгляд на ее соседа и равнодушно прошла мимо. Плахов не удержался и проводил взглядом пару стройных ножек. Стало немного легче.

— Я, если честно, поверила, что Валя виновен...

— Почему?

— Все за это говорило,— произнесла женщина, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами.— Он с мамой не уживался, один раз даже ударил сгоряча. Она в суд подала...

— Я в курсе.

В разговоре возникла пауза, прерываемая тихими всхлипываниями. Игорь не вмешивался. Он понимал, что женщине надо выговориться, тогда, возможно, станет легче.