Принцесса из провинции - Страница 21

Она послала ему самую очаровательную улыбку. Она понимала, что Шакир и Заяд не спускают с нее глаз. Но ей было все равно. Она думала только об одном — поскорей рассказать Бобби о своем успехе.

От напряжения рот у него вытянулся в прямую линию. Он шагал прямо к ней, не замечая женщин, которые окружали ее.

— Ты сегодня выглядишь красивым, мистер Коллахен. — Она протянула ему руку. — Спасибо, что приехал.

Но он не подал ей руки. И было что-то странное в его взгляде. Какая-то пустота, почти мертвые глаза.

— Мне надо что-то сказать тебе.

Она восприняла холодный тон словно удар и вздрогнула.

— Хорошо.

Женщины, окружавшие их, затаили дыхание. Сердце Джейн стучало так громко, что ей казалось, его слышно во всей гостиной. Вкус страха подавил радость успеха.

— Прошедшие несколько недель были ошибкой, — хрипло выпалил он. — Я хотел тебя, и я получил тебя. Это все.

Кто-то поддержал ее, обняв за талию.

— Я приехал сюда, чтобы сказать: я больше не хочу тебя, Джейн.

Их взгляды столкнулись и на какое-то мгновение застыли.

— Это действительно так? — прошептала она.

— Я никогда не любил тебя, — кивнул он.

— Вероятно, ты прав, — мертвым голосом согласилась Джейн. В ее сознании что-то вспыхнуло, стукнуло, бухнуло. Сквозь клочья розового тумана проникло понимание — здесь что-то произошло, Бобби Коллахен что-то наделал.

— Думаю, вам следует уйти, мистер Коллахен, — с презрением в голосе сказала Рита.

Он кивнул, но не Рите, а Джейн. И она могла бы поклясться, что на одну долю секунды в безжизненном его взгляде мелькнуло отчаяние. Мелькнуло и исчезло. Как и сам Бобби Коллахен.

Она смотрела, как он уходит. Такой странной пустоты Джейн еще никогда не испытывала. Рита, Ава и Мария окружили ее и старались успокоить. Но Джейн их не слушала. Она уставилась туда, где всего в нескольких шагах стояли Шакир и Заяд. Теперь они не разговаривали с пожилой парой. Заяд выглядел убийственно готовым к борьбе. Шакир смотрел на Джейн с братской печалью.

Она вырвалась из круга своей семьи и побежала за Бобби. Если он и правда не хочет ее, прекрасно. Но здесь происходило не это. И она хотела бросить ему в лицо правду раньше, чем он так легко опрокинет все то, что они имели.

— Джейн, — услышала она зов Шакира, когда толчком открыла парадную дверь.

— У меня сейчас нет времени, Шакир.

— Прости.

Она стремительно оглянулась. Какая тупая, бессмысленная ситуация. Запоздавшая ярость ударила в голову.

— За что конкретно? За то, что ты не сумел в моем лице найти способ отвергнуть Коллахена? Или за то, что вытолкнул меня из своей жизни, когда я только начала привыкать, что у меня есть брат?

Она наблюдала за эффектом своих слов. Они точно обожгли его лицо. Губы стали тонкими, вздулись желваки.

— Я не мог видеть, как тебя обижают.

— Теперь ты увидел это, правда? — Холодный ночной воздух обдувал ее горевшую кожу. — Какая разница?

Он не ответил. Она спустилась по ступенькам парадной двери и направилась к своей взятой напрокат машине.

— Джейн, подожди.

Она оглянулась с тяжким вздохом.

— Куда ты теперь? — Зеленые глаза полны заботы.

— Помочь одному тупому мужчине раз и навсегда покончить с прошлым. Может быть, пока я буду разъезжать, у другого мужчины хватит мужества сделать то же самое.

Она оставила Шакира с открытым ртом.

Теперь к первому.

Во всем штате Техас не хватило бы алкоголя, чтобы забыть слова, которые он бросил Джейн. Чтобы забыть выражение ее лица, когда он говорил их. Поэтому Бобби остался трезвым. И ныло все — и внутренности, и душа, и то, что было когда-то сердцем. Под крышей конюшни он сидел на душистом стоге сена, привалившись спиной к коновязи. Интересно, размышлял он, наступит ли облегчение, когда до него дойдет, что он выполнил свой обет? Может быть, завтра? На следующей неделе? В будущем году? Когда-нибудь? Или просто возникнет новая боль? От потери женщины, которая стала для него всем, вытеснила печаль утраты отца и сестры.

— Значит, не помогло?

Он поднял голову и увидел ангела в бледно-золотом платье. Черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Глаза полны гнева и страсти, которую он слишком хорошо понимал.

— Чему не помогло?

— Твоему плану.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Перестань, Бобби. Твой жалкий план ясен — вернуть себе самоуважение и, занимаясь этим, еще немного и отомстить.

— Почему ты здесь?

Не обращая внимания на его вопрос, она прошла дальше в конюшню.

— Я хочу, чтобы ты сказал мне, что теперь ты счастлив.

Он выругался, забыв о своем стоическом, безучастном настроении и помня только свою утрату и свою боль.

— Дорогая, план заключался в том, чтобы никогда не быть счастливым. Я никогда не буду счастливым. Да, я наконец отомстил за честь моей семьи, уничтожив семью твоего брата.

— Моя семья не уничтожена. — Она наклонила голову набок. — Да, ты обидел меня, глубоко, невыносимо. Но с моей семьей все в полном порядке.

— И с тобой, и с Шакиром? — мрачно спросил он.

Она вздрогнула, но взяла себя в руки и вздернула подбородок.

— Наверное, не сегодня и не завтра, но мы это преодолеем. И я прощу его за то, что он вмешивался в мои дела.

Внезапно он осознал: она простит брата, но никогда не простит его, ковбоя Бобби Коллахена. Так Аль-Найалы снова выиграют. Земля, средства к жизни и девушка его мечты — все остается им.

— После всей лжи опять получился счастливый конец для Аль-Найалов. — Он сплюнул. — Врубаешься? — Больше всего он хотел бы быть сейчас отвратительно пьяным. Чтобы все забыть.

— О лжи не говори мне, Коллахен, — сердито возразила она. — Что ты однажды говорил? Если один человек собирается обидеть другого, он должен ожидать, что увидит свои уши отрезанными. И он получит по заслугам, если обидит кого-нибудь.

— Чертовски правильно. — Он встал рядом с ней. Его сердце билось, точно пойманная птица. — Ударь!

— Не искушай меня.

Он встал ближе к ней. Жар их тел нарастал. Ему хотелось обнять ее, ласкать ее рот, заставить их обоих забыть о том, что случилось сегодня. Но он знал, что это невозможно.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел правде в лицо. — Большие зеленые глаза уставились на него. — На свое прошлое и на всех демонов, которые погоняют тебя и требуют действий.

— Я сделал это сегодня вечером.

— Нет, сегодня вечером ты поступил как ребенок. Нужно быть мужчиной, чтобы отстаивать то, чего по-настоящему желаешь. Чтобы послать к черту любого, кто требует отказаться от самого важного.

Похолодев, Бобби так и остался стоять без движения. Никто и никогда не говорил ему ничего подобного. Никто не называл его ребенком. От этих слов у него закипела кровь. Он не ребенок. Он мужчина, который выполняет обещания. И сегодня он это сделал.

— Ты что-то еще хочешь сказать, Джейн? — В его тоне позвякивали льдинки.

Он видел, что у нее дрожит подбородок, что в глазах слезы. Но она покачала головой и подождала, пока высохнут глаза. Потом снова нашла его взгляд и просто и ласково сказала:

— Я люблю тебя, Бобби. Может быть, я дура, что говорю это… что приехала сюда… что снова пытаюсь…

От нежного, доверчивого ее тона его бросало то в жар, то в холод. Но какие-то секунды спустя каждую мышцу его тела свело от злости.

— Я хочу, чтобы ты был в моей семье.

Он вспомнил отца, сестру, битвы, которые он долгие годы вел с Аль-Найалом. Теперь эта битва шла в его сознании. Он почувствовал, как его лицо превращается в маску ярости.

Он — член семьи Аль-Найалов?

— Я лучше сначала умру, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Он видел, как кровь отлила от ее лица, она порывисто дышала, глаза снова наполнились слезами.

— Если я сейчас уеду, то уже не вернусь, — удалось ей твердо сказать ему.

Но полное значение ее слов было потеряно для Бобби. В этот момент он чувствовал только ненависть к ее брату. А любовь тихо свернулась в клубок в его куда-то провалившемся сердце.