Принц в наследство - Страница 29

Папа, я струсил, мысленно признался Леон отцу. Без тебя мы плохо ладим с Клео. Она уехала к бабушке в Англию, изучать филологию в Оксфорде, а я сбежал. Я сбежал ото всех и спрятался в Шенонсо. После того, как жена и ты покинули меня, я тоже больше не мог и не хотел жить, я перестал быть собой. Я не хотел никого видеть, надеялся забыться в работе… А на самом деле мечтал, чтобы меня любили не по обязанности, не за мои титулы и доходы, а просто меня, человека по имени Леон…

“Человека по имени Леон любит Катрин”, — сказал отец. Леон даже вздрогнул, так ясно он услышал ласковый голос отца. Он затормозил, рассеянно оглядывая домики придорожного мотеля.

— Ох, и гнал же ты, сынок, таким манером мы через полчаса у твоей зазнобы будем, — проговорил папаша Пешо. — Я даже боялся предложить тебе передохнуть. А ты сам догадался! Ты иди умойся, переоденься, — старик показал пальцем на домики, — нельзя же таким пугалом в Париж ехать. И не спорь, надо перед ней явиться молодцом. Тебе даже твой мсье в белых перчатках намекал. А я открыто скажу: будь моя воля, я бы человека поставил, чтобы перед Парижем всех проверять, а кто в затрапезе да небритый, будь хоть граф или маркиз, как ты, никого не пускать. — Старик поскреб пальцем небритую щеку. — Мне бы тоже не мешало. Потому как к людям уважение нужно…

Леон терпеливо выслушал тираду старика, улыбнулся и не стал спорить. Они недалеко от Версаля, до Парижа рукой подать, он снимет один из этих домиков, встанет под душ, переоденется, это не займет много времени.

— Папаша Пешо, может, ты вон там посидишь, кофейку попьешь, пока я приведу себя в порядок? — предложил Леон, кивнув в сторону столиков под навесом у дверей мотеля.

— Нет, я на воздухе покурю. В кои веки еще в таком авто на людях покрасоваться. Ты крышу-то не задвигай, пускай изнутри проветрится.

Парень за стойкой с ключами недоверчиво отнесся к просьбе небритого человека в маскарадном несвежем костюме с огромным саквояжем в руках. Сдать ему один из домиков на час? Другое дело, если бы с ним была девчонка, но портье хорошо видел через стеклянные двери, как этот тип вышел из роскошного “ферарри”, а в машине остался малопривлекательный дед с трубочкой во рту.

Наконец они договорились, что гость заплатит вперед за сутки, тот вытащил из саквояжа чековую книжку и принялся писать. Однако все это не слишком нравилось портье, он предпочел бы наличные, чем малонадежный чек из сомнительной чековой книжки. Парень вертел чек в руках, не решаясь отказать гостю. Вдруг на улице резко взвизгнули тормоза какой-то машины.

Гость и портье взглянули в окно. Из подъехавшего открытого изрядно потрепанного “мерседеса” выскочили трое парней и в развалку подошли к белому “ферарри”.

Гость швырнул на пол свой саквояж и вылетел наружу. Но путь ему преградили еще двое из того же “мерседеса”, угрожающе сжав кулаки. Парень за стойкой не стал ждать дальнейшего развития событий, снял трубку и набрал номер полицейского отделения.

— Угомонись, — довольно дружелюбно посоветовал молодой полицейский, запихивая Леона за решетку, разделявшую надвое одно из помещений полицейского участка. — Не сниму я с тебя браслеты, не мечтай даже.

— Послушайте, офицер, это недоразумение! — повторял Леон, протягивая руки, скованные блестящими наручниками.

— Хорошенькое недоразумение! — воскликнул тот, когда ему с трудом удалось водворить Леона за решетку. — Все так говорят! А ты бешеный! Никогда такого бешеного не видал! Это ж надо, пятерых на “скорой” увезли, трое — в бессознательном состоянии! — Полицейский произнес это даже с каким-то восторгом. — Недоразумение! У самого холодное оружие в метр длиной, хорошо еще, мы рядом оказались, а то бы ты и свой тесак в ход пустил!

— Офицер, это реликвия, никто не собирался пускать ее в ход! Парни угрожали моему спутнику. Разрешите мне сделать всего один телефонный звонок, и все встанет на места.

— Пустое, сынок, — грустно сказал Леону папаша Пешо, который уже сидел за решеткой среди малосимпатичных персонажей. — Утром начальство придет, разберутся.

— Ты деда-то своего послушай, он хоть документы при себе имеет, — нравоучительно заметил полицейский, запирая замок. — И твою личность мы тоже выясним, когда шеф появится. И откуда у тебя машина, чековая книжка, реликвия разберемся. Ишь ты, маркиз, Робеспьера на тебя нет!

— Зря ты с ним так, парень. — Старик поднялся со своего места и подошел к решетке. — Он маркиз, самый настоящий, в замке живет, у него свой мсье на службе, в белых перчатках.

— Ты, дед, тоже, стало быть, маркиз? — съехидничал полицейский. — Или ты из королей будешь? Не стыдно тебе, старому, чужие машины угонять? Думаешь, в “дурке” лучше, чем в тюрьме? Под кретинов оба косите? Ну-ну. Ты, дед, пока у нас посиди, там, глядишь, и в дурдом проводим, только потом не жалуйся, что табачком побаловаться не дают. Нате, маркизы, покурите. — Он протянул им через решетку сигареты.

— Скажите, офицер, — обратился к нему Леон, — а что там с моей машиной?

— С твоей?

— Да, с моей. — Леону не хотелось снова начинать препирательства и он добавил: — С той, на которой мы приехали.

— Там и стоит, где стояла. Чего с ней сделается, ее ж из наших окон видать. Это надо быть такими идиотами, — поклонник Робеспьера выразительно постучал пальцем по виску, — устроить разборки под окнами полицейского участка!

Пешо засуетился вокруг Леона, усаживая его на лавку.

— Сынок, руки-то на одном месте не держи, за голову подними, на стенку обопрись, потом туда-сюда поводи, а то затекут. Говорил же я тебе, переоденься, побрейся…

Чтобы попасть на Монмартр, нам предстояло проехать через весь Париж и перебраться на противоположный берег Сены. Зигрено молчал, да и мне не особенно хотелось разговаривать. Я смотрела по сторонам, и родной город, в котором я провела все свои сорок лет, почему-то не утешал меня, а безучастно проплывал мимо мутными снимками дешевого туристического путеводителя: Люксембургский дворец, Сен-Жермен-де-Пре, Институт, справа остался остров Сите, за мостом слева — Лувр, за Пале-Рояль мы свернули на улицу Ришелье, потом улица и площадь Клиши. Вот и Монмартр.

Дождя не было, но очень неприятно давила холодная тревожная мгла, а от порывов ветра мучительно дрожали ветви деревьев, не понимавших, почему вдруг вместо обещанного летнего комфорта погода предлагает им расстаться с совсем свежей и нарядной листвой.

— Метеоцентр передал, что это действие северного циклона, холодно и ветрено будет не дольше двух дней, — не поворачивая головы, сообщил мой жених. — Но урагана опасаться не нужно, хотя внезапное похолодание может весьма негативно сказаться на урожае винограда на юге Франции. Кроме того, сопровождающие циклон магнитные бури неблагоприятны для людей, склонных к сердечно-сосудистым заболеваниям…

Голосом, лишенным всякого выражения, он еще долго вещал о магнитных бурях и заболеваниях, а я опять испугалась перспективы провести всю оставшуюся мне жизнь с этим человеком. Мы ведь едем венчаться, а он рассуждает о природных явлениях! Разве об этом мы говорили бы сейчас с Леоном? Может, попросить Зигрено остановиться и бежать прочь сломя голову? Нет, нет, не смей, сказала я себе, не предпринимай никаких резких действий, если тебе суждено быть с Леоном, так это и будет, а если нет — это уже не зависит от тебя, зато с Зигрено ты размеренно и спокойно доживешь до девяноста лет. Полвека тоски и раздражения? По спине опять поползли мурашки. Не накручивай себя, вдруг вы попадете в пробку, опоздаете в церковь… и все! Ты опять свободна, ты имеешь полное право не предпринимать второй попытки, ведь, кажется, даже осужденных на виселицу миловали, если вдруг обрывалась веревка… Нет, ну разве можно сравнивать смертную казнь и замужество?