Принц-потрошитель, или Женомор - Страница 46

Мы, со своей стороны, отмечали чрезвычайную изменчивость диаметра радужной оболочки, то чрезвычайно широкой, то крайне суженной.

Исходя из специфики анамнеза больного и наличия у него лимфоцитоза, сопровождаемого значительным повышением содержания белковых тел в спинномозговой жидкости, мы назначили ему лечебный курс особой интенсивности и диагностировали гуммозный менингит, сосредоточив внимание на хиазме и определении зоны повреждения нервных каналов.

Прошло всего несколько дней, и у больного проявилась целая серия примечательных возбуждений: пульс, и прежде неравномерный, стал выраженно аритмичным и слабым, сердцебиение сделалось менее отчетливым, немного приглушенным. Артериальное давление — в пределах 9 — 15 по методике Пашона. Время от времени наблюдалась экстрасистолия.

Анализ крови не показал ничего особенного: всего лишь легкий лимфоцитоз.

10 октября, то есть через десять дней после назначения курса интенсивной терапии, у больного появились расстройства речи: последняя стала медлительной, он тянул слова по складам, монотонно, как бывает при дизартрии псевдобульбарного типа. Дисфагии не наблюдалось.

Курс интенсивной терапии был приостановлен.

22 октября расстройства артикуляции исчезли так же, как и сердечная аритмия, казалось, все пришло в норму, однако 23 октября пациент внезапно впал в глубокий сон, из которого его было невозможно вывести. После этого приступа нарколепсии, продлившегося около пяти часов, пациент очнулся с признаками амнезии и ошеломления. Примечательный факт: потеря памяти распространялась не только на период нарколепсии, но и на время, предшествующее его прибытию в госпиталь. Он не помнил, ни как оказался в Неврологическом центре № 101-бис, ни с каких пор он проходит здесь лечение.

Исследование различных аспектов функционирования нервной системы по-прежнему давало результаты абсолютно негативные, но вместе с тем рефлективность, восприимчивость, двигательные и обменные функции оставались незатронутыми.

Нарушения памяти, о которых было упомянуто выше, продолжались недолго: через три — четыре дня после нарколептического криза все его последствия совершенно исчезли.

26 ноября 1916 года снова без видимой причины появились кардиососудистые явления, аналогичные тем, что наблюдались ранее. Сердцебиение участилось, пульс достигал 136 ударов в минуту, отмечались типичный маятниковый ритм и глухие тона сердца.

30 ноября больного постигла полная слепота. «Я провалился в глубокую ночь», — сказал он. Общее состояние ухудшалось, он продолжал терять вес. Впрочем, больной и ел мало, явственно выраженная потеря аппетита была характерна для его состояния как во время поступления в Центр, так и в дальнейшем.

По-прежнему бросалась в глаза нестабильность диаметра радужки. Анализ мочи тоже давал неизменные результаты: какие-либо патологические изменения отсутствовали; объем выделения больше не повышался — те же 2,5 л за 24 часа.

26 декабря 1916 года. Пациент все более кахексичен, симптомы бациллярной инфекции в верхушке правого легкого проявляются отчетливо. Без какой-либо поддающейся определению причины больного внезапно постиг лихорадочный приступ умопомешательства, сопровождаемый галлюцинациями. Он говорил, что его постель промокла от дождя и морского тумана; ему представлялось, будто он на Ориноко и там весна.

Серьезность его состояния больного не тревожит, напротив, в течение последних дней он проявляет признаки эйфории, которая никак не вяжется с реальным положением вещей.

Эйфорическое настроение больной сохранял до конца, что побуждало его каждый день говорить, будто он теперь в высшем мире, к тому же ему гораздо лучше, он скоро встанет, пойдет на поправку и т. д.

С 1 января до 17 февраля 1917 года никаких новых патологических явлений не наблюдалось. Психическое состояние оставалось неизменным, так же, как полиурия и полидипсия. Несколько раз больной переживал припадки нарколепсии, идентичные тому, о котором было упомянуто выше. Что касается зрения, оно оставалось ослабленным, но с довольно заметными просветлениями: больной, казалось, то не различал ничего, кроме световых ощущений в виде ослепительных вспышек, то безошибочно узнавал предметы, которые ему показывали. Состояние легких ухудшалось, и кончина больного 17 февраля 1917 года сопровождалась симптомами туберкулезного характера в форме бронхопневмонии.

На основании аутопсии мы констатировали наличие явственно флуктуирующего ретрохиазмального отека фиолетовой окраски. Гипофиз был в норме, как и турецкое седло, оно не выглядело придавленным, а образование слизистой пробки не позволяло вытекать жидкости, содержавшейся в опухоли. Последняя занимала интерпедонкулярное пространство, сдавливая по бокам обе ножки головного мозга, а также смещая назад бугровидные тела и выталкивая вперед хиазму, чья внутренняя сторона оказалась существенно уплощенной.

На срезах лобных долей полушарий ясно просматриваются связи опухоли с желудочковыми стенками.

Эта опухоль, как видно на срезе, сформирована изолируемой мембраной, отделенной от эпендимальной стенки, образующей закрытую полость, независимую от наполняющего ее желудочка и замкнутую. Вторичные полости, сформированные подобным образом, источают то прозрачную жидкость, то жидкость определенно кровянистую. Внутренняя мембрана нижнего основания этой кистозной опухоли покрыта неравномерными жесткими желваками.

Гистологический анализ, произведенный мадемуазель Жерменой Суайес, позволяет нам дать определение природе этой опухоли. Речь идет о кистозном эпителиальном образовании, развившемся за счет покрова третьего желудочка. Желваки, грануляция которых произошла внутри полости, сформировались из соединительной ткани или вследствие слабой нейроглии, затронувшей подкожную ткань теменной кости, затянутой гипертрофированно разросшимся эпителием.

Таким образом, данная опухоль растягивает третий желудочек, раздвигает зрительные центры, но главное, истончает нижний сегмент желудочка, воронку гипоталамуса и терминальную пластинку, оставляя абсолютно незатронутым гипофиз, верхняя часть которого, по-видимому, даже не изменена. Боковые желудочки слегка ослаблены. Менингиальных или сосудистых изменений нами вообще не обнаружено».

После смерти Женомора его рукописи передали мне. Они лежали в сундуке с двойным дном. В секретном отделении был спрятан правазовский шприц, а сам сундук оказался забит ворохом неразобранных манускриптов.

Там находились записи на клочках бумаги, на обрывках всех мыслимых размеров и форм. Они были сделаны на трех языках: по-немецки, по-французски и по-испански. Две толстые пачки и тысячи разрозненных листков.

Первая пачка имеет заглавие «Год 2013». Она содержит данные касательно исторических, социальных и экономических последствий, каковые проистекут для нас, людей, из налаживания сношений с планетой Марс, а также описание первой экспедиции туда и начала этих контактов. Рассказ бессвязен. Это очерк, увы, не закончен, в нем встречаются некоторые лакуны, восполнить которые мне не удалось. О своем пребывании на планете Марс Женомор говорил очень мало.

Рукопись, посвященная 2013 году, делится на три весьма различные части.

Часть первая: лирический отрывок под названием «Земля, 2 августа 1914 года».

Часть вторая: пространное повествование из семи глав. Названия:

Глава I: Великая Война 1914–2013 годов;

Глава II: Картина состояния мира на девяносто девятом году Войны (Войны Сообщества наций);

Глава III: Об одной нейтральной стране;

Глава IV: История двух дезертиров;

Глава V: О некоторых орудиях и новых методах ведения войны;

Глава VI: Влияние марсианской культуры на земную цивилизацию;

Глава VII: Одно военное «Почему?».

Часть третья: лирический отрывок под названием «Марс, 2 августа 2013 года».